Вел собрание Н.П. Николаев, председатель Комитета Госдумы РФ по природным ресурсам, собственности и земельным отношениям.
Присутствовали также члены Комитета, депутаты, представители Охотдепартамента МПР РФ, «Центрохотконтроля», Ассоциации «Росохотрыболовсоюз», региональных органов государственного управления охотничьим хозяйством, союзов и обществ охотников, а также представители охотоведческой науки, охотничьей прессы и многих других организаций.
Малый зал Госдумы был полон. Записавшихся на выступление было слишком много, а на проведение данного заседания отводилось всего 2,5 часа, поэтому регламент выступлений был весьма жестким: 7 минут для пленарных выступлений и 5 минут для всех остальных.
Даже при этих условиях далеко не всем, приславшим заблаговременно тезисы своего выступления, время для слова предоставлено не было. И так выступлений было не менее двадцати пяти.
Осветить содержание каждого выступления, прокомментировать не хватило бы объема ни одной газеты, ни одного журнала, поэтому хотелось бы поделиться общими впечатлениями и настроениям участников в кулуарах.
Основная тематика обсуждений касалась Федерального закона от 24.07.2009 № 209-ФЗ «Об охоте и о сохранении охотничьих ресурсов и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее — Закон «Об охоте»).
Действительно, прошло почти 8 лет с момента принятия этого закона, накоплен определенный опыт его правоприменения, так что было, что обсуждать. Большинство выступавших негативно характеризовали закон и отдельные его положения.
Наибольшие нарекания вызвали статьи Закона «Об охотпользовании», неясность положений о сроках действия охотхозяйственных соглашений, обязательств охотпользователя, границах, площади охотпользования и т.п.
Закон «Об охоте» не дает никаких государственных гарантий охотпользователю, «что завтра у него не отнимут угодья». А это тормозит внесение инвестиций в развитие охотничьего хозяйства и конкретного охотпользования.
Неясное положение со сроками соглашений усугубляет неуверенность охотпользователей в целесообразности браться за ведение охотничьего хозяйства. Они же должны, еще для заключения охотхозяйственного соглашения, представить множество документов, в том числе заявку на участие в аукционе.
Аукцион — это особая история. Никто из выступавших по дипломатическим соображениям не сказал четко и ясно, что аукцион — главная коррупционная составляющая всего закона. На аукционе побеждает тот, у кого больше денег. Куда там бедным обществам охотников! Получается, что угодья — по аукциону — получают богатые люди, среди которых много «государственно безответственных».
Об ответственности и добросовестности охотпользователей тоже говорилось много на слушаниях. А как оценить добросовестность? Государственного федерального контроля правильности охотпользования не существует, численность государственных охотничьих органов со времен перестройки сокращена во много раз, а в регионах власти разве будут спорить с могущественными бизнесменами и другими богатенькими людьми — охотпользователями?
Правда, в своем заключительном слове врио директора охотдепартамента А.А. Филатов сказал, что при переработке закона нужно закрепить гарантированное право на охотпользование сроком на 49 лет и предоставлять право пользования без аукциона. Хорошо бы!
Что касается площади охотпользования. Она не может быть одинаковой во всех регионах России. Эта проблема поднималась давно, в том числе и на слушаниях. Явно законодатели не знают географии, не только природной, но и социальной, в многочисленных субъектах Российской Федерации. В малонаселенных регионах Сибири, Дальнего Востока да и Европейского Севера при площади охотпользований в 100 тысяч га вся остальная территория остается без охраны и хозяйского присмотра.
На слушаниях прозвучали нарекания по поводу уравниловки в плате за пользование ресурсами. Впечатление, что законодатели не разбираются в физической географии, в учениях об общей биологической продуктивности.
Например, численность лося в средней тайге Западной Сибири составляет в среднем 0,2 особи на 1000 га, что в 30–50 раз меньше, чем в центральных областях России. В Сибири плотность населения не может быть выше.
Даже только в Московской области продуктивность охотничьих угодий в разных природных районах разнится в 4–5 раз. Какая же здесь может быть уравниловка?
Уже почти 50 лет говорится о создании охотничьего кадастра, об экономической оценке ресурсов, на основании чего и можно строить экономические отношения охотпользователей с государством. Но воз и ныне там.
Конечно, вокруг проблемы с охотничьим билетом также было много разговоров. Эту проблему подняли еще в Главохоте РСФСР. Вероятно, сотрудники этого главка хотели пополнить государственный бюджет и повысить престиж, значение главного охотничьего органа.
Мол, права на вождение автомобиля выдает государственный орган — ГИБДД, а почему право на охоту выдают общества охотников? Хотя в Главохоте забыли, что ГИБДД контролирует автошколы, принимает экзамены по вождению, знанию правил дорожного движения и т.д.
Уже тогда было ясно, что охотничьи госорганы не смогут «потянуть» эту работу с охотниками, где все гораздо сложнее.
Наконец, добились билета — государственного, федерального образца. Совершенно бесплатного. И что? Госбюджет не получает ни копейки, одни расходы, загрузка МФЦ и абсолютная бесконтрольность оборота оружия, что привело к усилению браконьерства, убийствам неохотничьих животных и даже людей. А также к уничтожению финансовой основы обществ охотников. Об этом, к сожалению, мало говорилось.
Президент «Росохотрыболовсоюза», замечательная женщина Т.С. Арамилева, в своем выступлении, в основном, касалась юридических деталей закона, преимущественно по охотпользованию, и только в конце выступления скромно сказала, что нужно уважать общества охотников. Раз не сказала, мы говорим за нее: «Без обществ охотников никакого возрождения охотничьего хозяйства не может быть вообще».
Затрагивалась тема об охоте с луками и арбалетами. Нужно признать это оружие охотничьим, разрешить охоту, приравнять луки и арбалеты к огнестрельному оружию.
Действительно, почему бы нет, тем более это придало бы охоте больше спортивности. В целом никто на слушаниях и не возражал.
Еще одна важная тема нашла обсуждение: взаимоотношение между охотничьим хозяйством и смежными отраслями природопользования, что в законе об охоте прописано слабо и сумбурно.
Мало касались мониторинга охотничьих ресурсов. А.А. Филатов сказал, что при переработке закона будет обещано добросовестным охотпользователям проводить учеты охотничьих животных не раз в год, а раз в три года. Были восторженные возгласы. Для тех, кто хоть что-то понимает в мониторинге, это предложение вызвало недоумение: зачем же и без того разваленный мониторинг разваливать окончательно?
Вообще биологические стороны охотничьего хозяйства почти не обсуждались. Говорилось, что развитие его идет согласно «Стратегии сохранения редких и находящихся под угрозой исчезновения видов животных и растений и развития охотхозяйственной деятельности в Российской Федерации до 2030 года».
В «РОГ» вышла статья «Анонимная Стратегия» с разгромной критикой этого «документа». Вероятно, из руководящих работников никто не читает охотничьи СМИ. Они не могут справиться с определением, какие же виды животных нужно считать охотничьими, неохотничьими, полуохотничьими, редкими, требующими или не требующими мониторинга численности и так далее. Все это можно определить с помощью ведущих ученых в так называемой «Книге животных» по подобию Красных книг. Но никто не хочет двигаться в эту сторону.
Заметьте, ни одному ученому на слушаниях не дали слова. Это вполне симптоматично: законодатели, высокие государственные руководители охотничьего хозяйства да нередко и общества охотников считают ученых людьми третьего, последнего сорта.
Е.К. Целыхова, лингвист по специальности, указала на вопиющие терминологические изъяны в Законе «Об охоте». Они, кстати, во многом вызвали разночтения закона и понятий в нем, непонимание у простых охотников и охотоведов, бесчисленные судебные разбирательства: В.Б. Слободенюк сообщил, что в год их больше тысячи.
Зачем было коверкать русский язык и сложившиеся традиционные понятия, зачем было игнорировать элементарную логику? Зачем менять слово «животные» на «ресурсы», когда под ресурсами понимается источник, запас всякого рода материала и инструментов для хозяйственной деятельности, это неразрывная совокупность животных и угодий.
Непонятны для русского человека термины «преследование лесных угодий» или «отлов березового леса». С доводами Е.К. Целыховой согласились все.
Закон об охоте даже не упоминает, что охотничье хозяйство — это самостоятельная, уникальная отрасль экономики, требующая особых подходов, независимого ни от каких других отраслей управления отраслью.
О самостоятельном органе управления как-то мало говорили, хотя вопрос поднимался. Закон же, в котором охота не признается как отрасль, построен на обывательском представлении, что охота — это развлечение. Это представление даже нельзя назвать концепцией.
Хорошо сказали В.П. Кузенков и Н.С. Валуев: «Закон нуждается в коренной переработке на совершенно другой концепции».
Спешное принятие закона № 209 нанесло много вреда охотничьему хозяйству. В.П. Кузенков даже предложил альтернативу: либо коренная переделка закона, или разработка совершенно нового, либо вообще не нужно никакого закона.
Ведь охотничье хозяйство России жило столько десятилетий без закона об охоте. Есть Закон «О животном мире», Правила охоты, другие законодательные и нормативные акты… Действительно, лучше совсем без закона, чем закон № 209.
В целом на слушаниях чувствовалось, что многие участники понимают ущербность Закона «Об охоте» № 209-ФЗ. Даже руководители. Может быть действительно лед тронулся?