Десять отечественных охотничьих пород собак — это национальное достояние России, ее культурное наследие. А согласно данному закону, это достояние приравнено к уличным дворнягам. В этом реакционном законе охотничьей собакой является та собака, с которой охотник идет на охоту.
Допускается к охоте любая непородистая и непородная собака, и доказательств, что она охотничья не требуется. И в то же время вне сроков охоты нахождение дворняг и диких собак в лесу и в поле никто не отслеживает. Прогулки в угодьях (поле, луга, лес) со щенком или взрослой собакой, похожей на охотничью, с ключевым словом «хозяйская», приравняли к браконьерству, поскольку отвели фигурально для них зоны натаски и нагонки де-юре. Де-факто они где есть, а где нет. Неужели наши исконно русские породы уже не «наше национальное достояние»? А как насчет породности?
Как насчет трудов, затраченных на приобретение, воспитание, обучение, развитие национальных многовековых российских охотничьих пород? Как же традиции, культура? Для чего выводились специальные породы? Каждая охотничья собака выведена для охоты по определенным видам зверей и птиц. То есть при продаже разрешения на отстрел конкретных видов дичи охотпользователь, определяя способы охоты, должен обозначить разрешенные к охоте породы собак. А что на практике? Пожалуйста, истребляйте как хотите и с кем хотите.
Для кого этот закон? Посмотрев уже немало лет на его действие, многие собаководы в регионах, не получая с породной и племенной гончей никаких льгот на охоту (в СССР это были более ранние сроки охоты), побросали документы на собак в «топку» и перестали со своими питомцами участвовать в мероприятиях отбора (выставки и испытания). А мы удивляемся, почему в регионах выставки охотничьих собак полупустые или пустые.
Специалисты-охотники перестали смотреть на породистость (щенок с документами). Племенное поголовье (собаки, имеющие диплом за рабочие качества) сократилось за последние десять лет в несколько раз, об этом говорят книги вязок в регионах и последняя Всероссийская выставка охотничьих собак в 2022 году. Особенно это касается массовых пород — лаек, гончих. А в лесу на охотах собак стало не намного меньше.
Напомню, что в статье речь идет об угрозах отечественным охотничьим породам, об их развитии, сохранении генофонда, традициях, культуре, о воспитании охотника-собаковода и передаче всего перечисленного будущим поколениям. А что в итоге мы будем передавать? Рабочие национальные охотничьи породы, постепенно превращенные в декоративные? Откуда скопировали этот закон об охоте? Он не для России в целом, он для «человека с ружьем и возможностями», он не для гражданина-охотника и тем более не для охотника-собаковода, а для определенного нового сословия.
Чтобы не быть голословным по данной серьезной угрозе национальному достоянию, рекомендую прочесть очень дельную статью Н. Краева «Припарки мертвому, или Новый закон об охоте?» (ohotniki.ru 31.05.2016) с более подробным описанием общей картины. От разработки закона с 1990 года сколько вариантов (20 шт.) было, кто был категорически против и кто за, авторитетные мнения, каким он получился, как идет по сей день постоянный процесс поправок в этот закон. И главное, как представители охотничьего сообщества и ведущие эксперты охотничьей науки констатируют схожесть принятых и предлагаемых поправок с «припарками». А «припарки», как известно, мертвому не помогут.
Но вернемся к шедевру нашей законности, к закону «Об охоте…». Детективная история с натаской и нагонкой собак охотничьих пород. В результате продолжительных и ожесточенных боев между участниками процесса общения государства и общественности победило, разумеется, государство. Хотя вроде бы как заявляло, что вопросами охотничьего собаководства не занимается.
Министерство природы металось: то запрет на весеннюю нагонку и натаску собак, то запрет на всю весеннюю охоту в целом. Собаководы устроили «собачий майдан» — единым фронтом выступили с письмами президенту страны. Создали рабочую группу из общественности и чиновников, урегулировали, как смогли. Но главный вопрос выделения самих участков нагонки и натаски собак так и не решен. Что не регион, то везде проблемы. В Пермском крае, например, есть только один участок нагонки и натаски собак на весь край (данные на 2022 год).
Каждый может представить себе территорию этого региона. И это не единственный регион с такой постановкой вопроса по участкам нагонки и натаски. В каких-то нет областных участков, в каких-то на пять районов один участок и т.д. Поначалу охотпользователи ссылались на охотустройство и водили за нос, уводя вопросы выделений участков «под корягу», потом начали кивать на соседей, и в итоге несколько районов живут без участков нагонки и натаски. В среднем по три-четыре охотпользователя на район, и каждый себе выделил по воспроизводственному участку, а про собак забыли. Государству и охотпользователям на охотничьих собак наплевать, тем более на их породность, племенную ценность, традиции и культуру.
Гончая — это спортсмен, которого необходимо держать всегда в тренинге, а сейчас гончая сидит на цепи или в лучшем случае в небольшом вольере от окончания сезона до начала нового. Из лаек уже 20 лет делают «травильных собак в зверинцах», как это было одно время модно у некоторых российских правителей, но там использовались крупные собаки-моделяны из группы молоссов, которые впоследствии переродились в служебных и декоративных. Лайки сегодня перестают искать и добывать зверя и птицу, а как сумасшедшие бросаются на привязанного медведя или кабана в вольере.
Все это какие-то модные и малограмотные перегибы в погоне за дипломом и экономическим эффектом. В участках нагонки и натаски традиционно проводили испытания собак: гончих — по зайцу и лисице, лаек — по пушнине и птице, легавых и спаниелей — по болотной дичи. В законе об охоте указали о нахождении с собаками вне сроков охоты только в специально отведенных для этого местах. А где же выгуливать или тренировать собак, если ближайший участок за 100–200 км?
Вдобавок к этому выделенные участки в большинстве случаев определили в бросовых местах с малым количеством зверя и птицы или с отсутствием таковых. Ну и последней каплей стало внесение изменений в закон — разрешение охоты в участках нагонки и натаски собак. Тепловизоры, снегоходы, квадроциклы, автомобили с прожекторами по примыкающим к этим участкам полям — и за сезон участок пустой. Собаководы просто уже смеются сквозь слезы. Племенной деятельностью прекращают заниматься, бросают документы и додерживают своих собак.
Идет выдавливание простого охотника из угодий и поступательное уничтожение охотничьего собаководства в целом по стране. Прочитав мой «крик души», найдутся те, кто возмутится и не согласится со мной. И это нормально, поскольку есть районы и в целом регионы, где у руля истинные охотники и патриоты, которые сохраняют традиции и опекают простого охотника от такого беззакония и бардака. Но они в меньшинстве, а страна очень большая. Ведь как важно молодой собачке показать первый свежий запах следа зверя или запах птицы! Это чуть ли не самый важный момент в становлении охотничьей собаки.
Отсутствие условий нагонки и натаски охотничьих собак превращает охотника-спортсмена в обычного добытчика-стрелка, уничтожает племенное ядро пород на местах, тормозит подготовку молодняка к охоте. Какие-то породы эффективнее натаскивать по вольерному зверю, а как быть тем, где вольер не решит вопроса подготовки? В законе об охоте необходим целый раздел об охотничьих собаках, и пора бы уже имеющим необходимые компетенции в этом вопросе организациям (РОРС, РФОС) достучаться до «законодателей», чтобы наверняка не растерять наше национальное достояние.
Эти ассоциации, федерации, союзы, а попросту общественные организации, кроме констатации показателей у собак и пользования достояниями (породы), созданными не этими организациями, пошевелиться и создавать условия для развития не желают. А надо бы!