Перволедье… Отгорели березняки золотом, опали и стали пустынными. А под ними синяя только вчера речка, холодная даже на вид, сегодня уже сделалась стеклянной от молодого, хрустящего под ногами ледка. На него и выходить-то еще страшно из-за этой прозрачности, когда под ним, тонким, чернеет яма, кажущаяся бездонной. А на желтых отмелях прыскают в разные стороны мальки, где-то и черная спина крупной плотвы покажется у травы-роголистника. Но от шагов по льду рыба пугается и стрелой исчезает в темной яме, сверкнув напоследок серебристым боком.
Праздник Перволедья для рыболова желанен, как любимая женщина, ну, почти как. Или наоборот… Словом, праздник он и есть праздник. То есть долгожданный и любимый. К нему мы готовились еще с начала осенних заморозков.
Сегодня мы идем на нашу проверенную яму, где летом ловилась вся рыба, вплоть до голавля, на белую «вертушку», не говоря уж о щуке. Ну, понятно, сорожка-плотва да подъязки — рядовая добыча. Окуни тоже весело хватали как червя, так и твистер или риппер с тряским хвостиком. Но рвали хвосты силиконовым приманкам беспощадно. Тогда мы переходили на «вертушки». Хватки становились реже, но надежней.
Собака и налим
В это перволедье мы полны надежд на хорошую рыбалку. Хоть и не были давно на реке, но всё вспоминается удачное лето. Выходим на лед, потрескивающий под ногами. Бьем в него пешней или скорее опускаем с размаху на лед. И пешня проваливается от своего веса с первого легкого удара.
— Тонковат, — ежится Сергей.
— Да, сантиметра четыре, — осторожничаю и я.
Идти страшновато, но мы знаем, что если бы шли без пешни, то так и добрались бы до своей ямы, не осторожничая. Лед хоть и прогибается, но крепкий.
На нашем омуте лед был толще. Можно смело рыбачить. Лунки бьем пешней. Вот в неровную лунку-щель юркает мормышка с мотылем на крючке. И сразу — тук!.. В руку отдается короткий стучок-удар. Есть!.. Окушки весело принялись клевать, радуя нас, истосковавшихся по льду. Но сорожка не брала. Видимо, разогнали колючие хищники. Жерлицы выставляем с окунями-живцами. Но мы знаем, что в перволедье щука хватает здесь и окунишек.
Но и щука не брала… Что-то неладно сегодня в подледном царстве. А окуньков мелких ловить уже надоело. Так бы и уходить без надежды на крупную рыбу. Но мы сегодня с ночевой.
Едва стало смеркаться, как на ямке начал ловиться ерш. Вот его-то нам и надо. Это наживка для налима. Теперь уже жерлицы наживляем ершами, опуская их на дно.
Потом разводим на берегу костер, ставим палатку на еловый лапник и пьем чай, поглядывая на жерлицы, освещенные костром. На пружинах флажков у нас поставлены маленькие колокольчики. Если и не будет виден в темноте флажок, то по крайней мере будет слышен звон колокольчика.
Так и случилось. Часов в девять вечера звякнул колокольчик дальней жерлицы. Бежим к ней, и вскоре на льду извивается змеей налим, первый сегодня и в ледовом этом сезоне. Мы стоим и смотрим на него. Вдруг Сергей показывает на берег:
— Волки!..
— Где!?
Смотрю, а по берегу действительно несется остроухий зверь, направляясь в нашу сторону.
Берусь за пешню. Но к нам, виляя хвостом-кренделем, подбегает западносибирская лайка. Видать, сбежала от ленивого хозяина. Решила поохотиться самостоятельно, пусть и на мышей.
И вдруг… Собака, увидев извивающегося налима, испустила длинный душераздирающий вой и кинулась прочь, торопливо поскальзываясь на гладком льду и визжа. А мы хохотали ей вслед от души, так и не поняв причину ужаса лайки от вида налима.
В эту ночь нам попались еще четыре увесистых налима, но собака больше не приходила…
Жерлицы из сучков
Начать, наверное, следует с того, как мы открыли для себя лесное озеро в новом его качестве. До этого считали мы, что на Лужъере по льду ловятся только черные окунишки без полос, названные остряками «конголезцами». Впрочем, и не ездили мы зимой на озеро, поскольку нужно было месить химчулками глубокий, по пояс, снег до льющегося из-под ушанки пота. Даже лыжи проваливались в рыхлом снегу сосновых боров и моховых болот. Лишь к весне появлялась узенькая тропинка к озеру. Это местные рыбачки приходили ловить уже упомянутого «конголезца». А затем и городские любители свежего воздуха подтягивались. Понятно, что ловля некрупных черных окуньков была для них не главной.
Мы все свободное время проводили на Волге в ловле крупных щук на жерлицы и бершей на блесны с подсадкой тюльки. А попутно временами попадали на стаи крупной сороги-плотвы и леща. Волга есть Волга… Можно на десяти метрах глубины ловить щуку и судака на жерлицы, а совсем рядом, у створного знака на косе, где была бровка с мелководья на глубокую ямину, вдруг оказаться в эпицентре скопления густеры и подлещиков. А то вдруг и сорога на полкило сядет. И тут же неподалеку флажки жерлиц начнут вскидываться, алея и развеваясь над ледовым белоснежьем.
Но иногда устанешь вдруг от бесконечных далей и гудящих волжских ветров. Захочется тишины и смолистого соснового духа с примесью багульника. Чтобы потрескивал костерок под лесным снежным шатром, горело звездное небо над головой да выли волки на горельниках. И это чувство приходило все чаще, так как Озеро было для нас летом местом настоящего отдохновения души и тела. К тому же, летом и крупная щука попадалась на жерлицы, и окуни до двух с половиной кило хватали живца, того же окунька.
— Саня, — однажды позвонил Сергей.
— Может, махнем на Лужъер на пару дней.
— Так мелочь ведь дергать. Разве что отдохнуть да чаю выпить рюмку другую, — вроде бы неохотно соглашаюсь, но в душе уже сладкое ожидание от встречи с лесом и Озером, которое было для меня озером детства. Еще малолетним кутенком начал меня возить отец на Лужъер. Поскольку дороги к самому озеру не было, то бурлачили мы на его мотоцикле прямо по болотинам и гарям.
Этим серым утром мы уже на озере. Сели прямо неподалеку от тропинки на пробуренные кем-то лунки. Видимо, в выходные немало было здесь рыболовов, хотя, казалось бы, вся настоящая рыбалка на Волге. Но такие уж непоседы мы. Все время от добра добра ищем…
Поклевки последовали тут же. Мелко трепетал кивок, а на крючке гарцевали черные окуньки-горбунки, резвые и зло-веселые от легкого морозца. Вскоре и ловить-то их надоело, поскольку одного все размера были рыбки, редко больше ладони. И мы двинулись на противоположную сторону озера, туда, где вскоре я построю теплую землянку на сухом бугре, а пока там есть лишь небольшой балаганчик, состоящий из стен, узких лавок по бокам и кострища в центре.
На месте у камыша пробили по лунке и опять принялись таскать окуней. Но теперь попадались уже покрупнее «конголезцы». Причем Сергей ловил и на белую блесенку, что здесь не всегда удается. Чаще на мормышку попадается капризный лесной окунь. Вскоре окунишки лежали вокруг нас россыпью. Охотку мы уже сбили, а ночевать еще рано. И тут я вспомнил, что в рюкзаке лежит сумка с десятком волжских жерлиц да еще смешные самоделки где-то в той же сумке на дне брошены. Когда-то сделал я их по описанию в журнале «Рыболовство и рыбоводство». Упростил конструкцию и получилось нечто, состоящее из круглой палки, на одну часть которой наматывался капроновый шнур, заканчивающийся подлеском, грузилом и поводком с крючком, а в торец палки вставлялась велосипедная спица с флажком. Вся конструкция опиралась на те же спицы, воткнутые в отверстия в виде креста. Предполагалось, что когда рыбина схватит живца, палка-жерлица окунется в лунку и с нее начнет сбрасываться леска, а спица-флажок задерется в небо, обозначая поклевку. Крестообразные же спицы не позволят жерлице провалиться в лунку.
Но эти самоделки так и не были в деле, поскольку я соорудил настоящие рабочие снасти по принципу: подставка, стойка, катушка, пружина-флажок. Они до сих пор служат мне верой и правдой…
И вот теперь я расставляю жерлицы, мало веря в положительный результат, скорее по принципу: не проверишь — не узнаешь… Сергей с любопыством наблюдает за мной, а затем интересуется:
— Ты здесь кого собрался ловить?
— Так, змееголовов или песчаных долбоносов. Кого же еще? Может, и маскинонг схватит или басс.
— Ну-ну… А на меня найдется штук несколько? Я тоже хочу… долбоносов…
— Эти я уже все выставил. На, взгляни, может, подойдут такие?
Я протянул Сергею пакет с самодельными жерлицами. Товарищ быстро разобрался с конструктивными особенностями этих странных снастей и пошел ставить их неподалеку от меня.
Утром участок льда с жерлицами напоминал Красную площадь во время парада. Кругом алели флажки. С некоторых жерлиц мы сняли несколько щук, а другие были размотаны, но без рыбы. Одна из моих самоделок пропала. Рядом с лункой был лишь росчерк от спиц. Видимо, крупная щука вдавила их в лунку и ушла вместе с жерлицей. С тех пор мы начали приходить к Озеру и за подледной щукой.
Но этим все не закончилось. Опыт той озерной рыбалки и память о хитрых самоделках нам еще пригодились. Однажды мы забрались в самый чапыжник зоны затопления Чебоксарского водохранилища. Выбрав заманчивую полянку среди вмороженного в лед леса, пробурили лунки под жерлицы, приготовили живца для насадки на тройники жерлиц, но сами жерлицы в сумке не обнаружили. Забыли… Ну, бывает, забудешь какую-нибудь мелочь. А тут самые основные снасти на крупную рыбу дома оставили. Но не обратно же ехать?
Почесав репы или тыквы, мы наломали сучков и соорудили из них прототипы тех жерлиц из журнала. Вместо спиц были сучки-опоры, а на тонком конце палки гордо реяла грязная тряпка-флажок, вымазанная лещовой слизью…