- Подумаешь, щука, – скажете вы. – Нашёл редкость. Она там волшебная что ли? Пожелания будет исполнять, как та, из сказки про Емелю. Чтоб лёжа на печке на рыбалку ездить…
Нет, на печке мне не надо. Я встану поутру и на лыжах пойду на свою речку. А дело здесь в том, что речка эта совсем рядом с моим новым домом, куда я недавно переехал. Из окна моей спальни на втором этаже дома и видна эта самая речка, вернее, виден лесок на её берегу. При этом рядом с рекой почему-то берега чистые, без пустых бутылок и пакетов, и людей не встретишь на реке. По крайней мере, на моём бережку, куда я постоянно прихожу. Хотя город совсем рядом. Словно очаровано и заколдовано место, по-хорошему, конечно…
Зимний омуток
Конечно, ничего нет необычного в речке-невеличке. Наверное, единственное, что привлекает меня сюда – тишина и безлюдность на берегах. Лишь кружит над береговыми лугами, пахнущими мёдом, ястреб-тетеревятник, черный ворон сидит на дубу, да возятся в камышах жирные глупые утки, чего-то там причмокивая и покрякивая, а потом наплывая нахально почти на самые поплавки моих удочек в речном заливе. И лишь косятся на меня хитрыми глазами-бусинками, даже не взлетая от моего нелепого «кыш, курицы!». Мол, маши-маши руками, всё равно ведь ничего не сделаешь. Развелось их тут.
Летом всё мечтал поймать тут на фидер матёрого леща или голавля - алое перо. Может быть, и поймал бы, должны быть здесь лещ и голавль. Но прозевал то время, когда идёт лещ – конец мая и начало июня. Ловили мы в это время в других местах на фидер. А когда пришёл на свой бережок, был уже конец июня, почти глухолетье… Но не оставляла меня речка пустым. Всё равно с пяток подлещиков давала она мне на фидер за утро. Как раз на жарёху, словно знала норму.
Пришла осень, и я собрался на речку за налимом. Весной уже ловил их здесь на закидушки, но в ноябре простояли они впустую. Не было здесь налима. Видимо, куда-то переместились налимы, может быть, в связи с предстоящим зимой нерестом.
И вот февраль. Самое время снова сходить за налимом. Вдруг да появился в моём омутке? Но вот беда, лыжи оставил в старом доме, да так где-то там и завалялись они, запропастились. И вот приобрёл новые, охотничьи, широкие.
Всё зиму, считай, берёг червей и держал их, пока нет погреба в новом доме, в тамбуре между дверями в холл, подкармливал, но вот забыл про них и теперь без червей. Пропали. Ладно, буду проверять на живца. А плотвички остались от щучьей рыбалки на городском водохранилище. Щука там берёт, и никуда ехать не надо далеко, но вот зевак хватает тоже. Кто на лыжах подъёдет, кому не лень и в ботинках снег рыхлить, а всё для того, чтобы раз десять на дню задать один и тот же дурацкий вопрос: «Ну, как, клюёт?»
Плотвичек держал в пластмассовой ёмкости с подключённым компрессором для подачи воздуха. Ничего, пока живут.
Утро румянится небольшим морозцем. Под лыжами скользит сухой снежок. Пересёк луговину и захожу в лес. Здесь белая тишина и нетронутый снег на пухлых сугробах. Не видно ни лыжни. Только лисьи и заячьи следы. Где-то рядом трещит сорока, ей вторят синички. Уже по-весеннему звучат их голоса.
Вот и мой омуток. Совсем зимой мала речка. И так-то невелика, а тут ещё метелями её замело. Разгребаю снег на береговой линии. Тут у меня летом стояли фидерные удилища. Сейчас будет стоянка и место под рюкзак.
Отыскиваю примерно линию, куда летом забрасывал кормушки фидера. Где-то здесь имеется что-то вроде бровки. Противоположный берег обрывистый, под ним яма с кружащей в обратном течении водой. Потом идёт узкая полоса струи. Буду называть её фарватером, пусть и звучит громко. Но мне надо поддерживать престиж моей миловидной и скромной малой речки. И вот уже за фарватером есть небольшой уступ, а дальше дно полого повышается к моему левому берегу. Пробурил сигнальную лунку, промерил глубину отцепом. Четыре метра. Как раз где-то на скате в яму, где метров пять глубины.
Жерлицы выставляю зигзагообразной линией на глубине 3,5-4 метра. А потом сажусь у лунки, которую пробурил у дерева, лежащего в воде, а сейчас вмороженного в лёд. Едва опустил мормышку на дно, как тут же кивок мелко затрясся, а после подсечки на леске затрепыхался ершишка с палец. Как же, куда денешься от Хозяина, он тут за главного…
Опустил в лунку зимней прикормки, скатав в шарики. Э-э, не пойдёт такой способ прикармливания. Течение. Приходится рыться в рюкзаке, отыскивая конусообразную кормушку-самосвал. Вот теперь прикормка на дне. Но одной лунки мало. Насверлил ещё пяток штук вдоль обрывистого берега и на косе ближе к левому берегу. Лёд здесь явно тоньше, чем на городском водохранилище. Скоро, наверное, и первые промоины появятся, в марте.
В первой лунке опять затрепетал кивок, поддёрнул удочку в досаде на мелкого ерша, а леску вдруг придавила неожиданная тяжесть. Подвожу рыбу к лунке и беру её рукой. Ага, да это голавль! Тот самый, которого хотел поймать здесь летом. Ну, скорее, голавлик, но всё равно для малой реки – добыча.
Потом мотыля опять затеребили ерши. Перехожу на другую лунку, пробуренную на косе, граничащей с ямой, это ближе к повороту реки. Здесь глубина не более двух с половиной метров. И тут же – поклёвка!.. На леске высверкнуло серебром. Сорожка с ладошку!.. Пойдёт на резку для налима, а для живца крупновата.
Плотвички-сорожки заклевали довольно часто и уверенно, некоторые и на засолку могли сгодиться. Вот тебе и речка-невеличка. Бывает и на Волге сейчас проблемой наловить живца, а тут, оказывается, буквально под боком сорожка клюёт. А собирался покупать живца в рыболовном магазине, вот до чего дело дошло. Раньше б такое сказали, смехом бы зашёлся, а сейчас на полном серьёзе плотвичка нередко щуки стоит, поскольку та ловится, а мелочь капризничает. Причём капризничает именно тогда, когда у щуки жор. Видимо, вчистую выбивают или разгоняют хищники серебристую мелочь во время своих активных охот.
Вдруг рядом слышится щелчок. Оглядываюсь и вижу поднятый флажок жерлицы. Так… Похоже на хватку. Самострела не должно быть, утро тихое, без ветра. Катушка неподвижна, но это пока ни чём не говорит. Щука зимой нередко долго стоит и мусолит живца. Ага, пошла-пошла, закрутилась, останавливаясь и вновь набирая ход. Иду тихими крадущимися шагами к жерлице. Но, как бы тихо ни шёл, рыба всё равно услышала и ещё сильнее закрутила катушку. Теперь нельзя медлить. Подхожу к снасти, берусь за леску и подсекаю. Есть!.. Что-то сидит, тяжёлое и несогласное. Рыбина резко пошла сторону, елозя леской о край лунки. Опытная хищница, верхом идёт, словно знает, как леску обмахрить об острый лёд и оторвать. Но и мы не лыком шиты… Вот уже добыча в лунке и дёргается на багре. Пожалуйте, сударыня… И на снегу хлещет хвостом щука кило этак на два. Совсем неплохо. Ай да речка, ай да невеличка…
После часу дня собираюсь домой. Щука оказалась в этот день единственной, и плотва перестала брать. Но мне надо ещё поставить жерлицы для налима. Снасти традиционные с катушкой и флажком убираю в сумку и достаю новые и оригинальные жерлички, где вместо катушки леска наматывается на мотовило, служащее этаким перевёртышем, один конец которого после хватки рыбы наклоняется к лунке, а верх мотовила вскидывается алым флажком. Но это не главное. Эти жерлицы можно ставить под лёд. Для этого я отстёгиваю мотовила и подвешиваю их на палках поперёк лунки, предварительно насадив плотвичку и обязательно опустив её на самое дно, откуда налим только и берёт наживку. Сверху лунку накрываю подставками от жерлиц и засыпаю снегом. Всё… Только небольшие снежные бугорки выдают жерлицы, но несведущий лыжник может и не догадаться, что тут стоят снасти.
Голубоглазые налимы
Сумрачным утром, на рассвете, раскапываю жерлицы, пробивая твёрдый наст черпаком и докапываясь рукавицами до лунок. Лунки совершенно не промёрзли под подставками и снегом, хотя ночью мороз был до двадцати градусов.
В первой же лунке что-то упёрлось на дне. Коряга… Но коряга явно была живая, на леске чувствовались толчки. Пытаюсь сдёрнуть леску. Ага, пошла!.. Вскоре из лунки с плеском выполз налим и закрутился на снегу, как змея. Ну, вот и ладно, и здесь не подвела малая моя речка. Но дальше шли одни зацепы, причём, как говорится, «мертвые». Приходилось резать леску. Постарались местные налимы. Где они нашли здесь столько коряг? Вроде летом не было их в таком количестве, фидером и закидушками всё дно, кажется, протралил. Но налимы известные любители нор и коряжников, везде их найдут. На будущее делаю для себя вывод, что здесь надо укорачивать леску на жерлицах. Подобные случаи были уже на Маркитане, когда из десяти сработавших жерлиц были сняты с крючков четыре налима, а остальные снасти были загублены «глухими» зацепами. Тогда тоже на чистом, казалось бы, песчаном дне откуда-то взялись коряги. А жерлицы были щучьи, для Волги. Ловили тогда у вмороженного в лёд громадного дуба, торчащего посреди водохранилища, на скате с косы, где стоял дуб, в глубокую яму, уходящую в бездну до десяти-пятнадцати метров. И лески на жерлицах тоже было чуть ли не по двадцать метров. Понятно, что налимы смогли утащить крючки под береговые коряги.
Когда дома фотографировал налимов, их глаза при свете вспышки оказались голубыми. Симпатяги… К тому же очень вкусные в ухе.