Фотография напомнила мне удивительный случай, рассказанный двоюродным братом Николаем Алексеевичем Гуляевым. Николай – потомственный гончатник, его отец держал гончих еще с довоенных времен. Два его брата тоже были охотниками. Один из них, Петр, жил в отцовской деревне Полушкино, Николай – в Москве, но на выходные приезжал в деревню, где держал собак и охотился. Он, хоть и младший из братьев, был самый высокий и сильный. К моменту описываемого события охота с гончими уже закрылась: в те годы она разрешалась только до середины января, а был уже февраль – глубокий снег и время лисьих свадеб. Деревня стояла в четырех километрах от железнодорожной платформы с лесным названием Сучок, от которой электричкой можно было добраться до Москвы.
Вот что рассказал мне Николай.
– Хочешь верь, хочешь нет, но был такой случай. Возвращался я после выходного из деревни в Москву, переоделся в городскую одежду, обул ботинки вместо валенок и отправился на электричку. Пройдя полдороги, уже за Горбасьевским полем, в кустах, услышал какой-то шум. Хоть и не хотелось сворачивать в сугробы, решил все же по-смотреть, что там происходит. И сквозь кусты увидел: стоят две лисы на задних лапах друг против друга, сцепились зубами. Упал я в снег и пополз к ним, прикрываясь кустами. Подполз вплотную – лисы меня не замечают, так и топчутся на месте одна против другой. Я привстал да прыгнул на них. Схватил одну лису за шиворот правой рукой, другую левой, а что дальше делать – не знаю. Начал лис головами друг о друга бить. Бил, бил, пока не показалось мне, что одна признаков жизни уже не подает. Бросил ее, добил вторую, оглянулся, а первая от меня уже метрах в двадцати ковыляет. Понял, что не догнать мне ее по сугробам, да и времени не хватало. Вышел на дорогу весь в снегу, руки в крови. Навстречу на лошади в санях ехал наш деревенский сосед. Я ему: «Отвези лису, передай ее брату Петьке, пусть шкуру снимет. Да скажи, чтобы с гончей сюда приехал добрать вторую лису – она ранена». Сказал, а сам на электричку побежал. Сосед же потребовал с Петьки бутылку, иначе, мол, лису не отдаст, якобы так со мной договорился. Правда, потом они с Петькой вдвоем, с гончей, туда приехали и вторую лису добрали».
Верить или не верить? Пусть каждый решает сам. А я верю, что все так и было, и помогает мне в этом знание физических возможностей и характера Николая, а также уверенность в том, что страсть охотничья не знает предела. Не надо забывать, что шкурка лисы в то время равнялась месячной зарплате инженера, так что получить пару лисьих шкур было очень заманчиво.
Неохотник же скорее всего выскажет свое отвращение к описанной выше кровавой сцене. Тогда напомню ему бой с барсом из Лермонтовской поэмы «Мцыри». Помните?
Он принял смерть лицом к лицу, Как в битве следует бойцу…
Да, были в истории человечества времена, когда приходилось сражаться с диким зверем голыми руками.
Рисковал ли Николай, хватая лис голыми руками? Конечно! Лиса, если она не бешеная, на человека никогда не нападет, но, не имея возможности убежать, будет активно обороняться. В силе ее хватки и крепости зубов я убедился на личном опыте: выстрелил как-то по лисе из-под гона выжлеца русской гончей Аскета и подранил ее. Бежать она уже не могла – волочила зад. Аскет быстро сунулся к ней, схватив не за шею, как должно, а за парализованный зад. И тут лиса, изогнувшись, так ухватила выжлеца за нос, что он, ростом чуть не вдвое выше ее, завизжал и заплакал, как ребенок. Даже мой подход к месту драки ничего не изменил: я наступил лисе на шею, но она мертво держала Аскета. Чтобы освободить собаку, я стволами своей вертикалки начал разжимать лисе зубы, и на металле, в месте пайки ствола и соединительной планки ружья, до сих пор сохранилась ямка на память о лисьих зубах.
И еще одно замечание – об удивительной живучести лисиц. Если дробь не пробила ее сердце или головной мозг, ее не так-то легко добить. В старину псовые охотники имели на рукоятке арапника металлический набалдашник, и только удар по черепу этим набалдашником приводил к смерти лису или волка.
Отметим и необычайность происшествия. Лисы по своей природе настолько осторожны, что к ним, даже спящим, почти никогда не удается подойти на верный дробовой выстрел – мне по крайней мере не удавалось, несмотря на неоднократные попытки. Правда, П.А. Мантейфель в одной из своих книг описывает, как он подошел вплотную к спящей лисе и даже измерил частоту ее дыхания, но это, видимо, исключение. Даже когда стреляешь лису вблизи – например, из-под гончей, – можешь быть уверенным в выстреле, только если она тебя не видит. Если же лиса видит охотника до или в момент выстрела, велика вероятность, что она сделает нечто такое, что дробь ее не достанет: укроется за стволом дерева, пнем, кочкой, углублением в земле, комком пашни, затормозит, отпрыгнет, пригнется.
Почему же обычно столь осторожные лисы позволили Николаю приблизиться к ним? Думаю, они были настолько увлечены соперничеством, что окружающий мир для них перестал существовать, о чем я говорил вначале. Потеря осторожности дикими зверями во время гона – явление известное. Знакомый деревенский охотник рассказывал, как ему несколько раз удавалось добыть лис во время гона с подхода или же подманив голосом, подражая их «вяканью». Только в отличие от Николая он в них стрелял.