В охотничьей жизни происходят настолько невероятные случаи, что даже у опытных охотников возникают сомнения в их правдивости. Однако то, что произошло на охотах, в которых мне пришлось участвовать самому или о которых я слышал из достоверных источников, явно можно отнести к разряду исключительно редких, но правдоподобных случаев.
ТЕТЕРЕВА
В пятидесятых годах прошлого века в Москве, на 2-й Бауманской улице находился Совет военных охотников московского военного округа.
В его помещении, кроме служебных комнат, имелся небольшой зал, который был своеобразным местом встречи членов общества, охотников и рыбаков. Довольно частым гостем на “посиделках” был отставной полковник, участник Великой Отечественной войны Петр Витальевич Юдинский, живший в этом доме, в прошлом поручик царской армии, а после революции военнослужащий Красной, а затем и Советской Армии, закончивший службу преподавателем Военно-инженерной академии.
Петр Витальевич был страстным охотником и человеком высокой культуры. Его собеседником часто был сотрудник Совета ВОО, легендарный егерь-инструктор по истреблению волков Иван Васильевич Грознов, к тому же великолепный натасчик легавых собак, с которыми он постоянно выезжал в составе команд на облавные охоты, а в весенний период — на розыск волчьих логовищ.
Как-то весной в Смоленской области Иван Васильевич нашел довольно многочисленный тетеревиный ток. Поставив рядом хорошо замаскированный скрадок, он через два-три дня предложил Петру Витальевичу охоту на этом току.
По рассказу Петра Витальевича, охота проходила в классическом стиле. Первым затемно прилетел организатор “представления” — токовик, громким чуфыканьем объявивший округе его начало. В ответ на призыв с разных сторон слетелись петухи, и еще до рассвета послышались осторожные звуки токования, которые с проблесками утренней зари усилились и перешли в непрерывное бормотание, прерываемое чуфыканьем и хлопаньем крыльев.
Было уже достаточно светло, когда, выбрав одиночного петуха, Петр Витальевич тщательно прицелился и выстрелил. Но тетерев, перевернувшись, остался на месте. Охотник больше не стал стрелять, а продолжил любоваться происходящим на току. После выстрела ток прекратился, а затем возобновился с новой силой, поскольку прилетели несколько тетерок и сели на одиночные низкорослые деревца. Постепенно они увели своих избранников-кавалеров с красными бровями в лес, и токовище опустело.
Петр Витальевич вышел из скрадка и сразу же увидел Ивана Васильевича, с которым они отправились к отстрелянному тетереву, лежавшему не далее 25–30 шагов от скрадка. Подойдя к трофею, они увидели в 8–10 шагах от него еще одного петуха, а за ним третьего. Удивлению не было границ.
Добавлю, что стрелял Петр Витальевич из куркового ружья 12 калибра, изготовленного Тульским Императорским оружейным заводом. Мне довелось осмотреть это ружье. Оно имело хорошую орнаментную гравировку колодки, замковых пластин (досок) и спусковой скобы. Припоминаю, что в центре спусковой скобы был вензель из трех начальных букв фамилии и инициалы владельца ружья. На тот период в моем арсенале имелась изящная бескурковка Ketner 12 калибра (трофей и подарок моего отца) и стендовое ружье Sauer-47-ST — мощная горизонталка 12 калибра с полными замками, с цевьем “бобровый хвост” и весом почти четыре килограмма. Сравнивать их с курковым ружьем, по моему восприятию, было просто невозможно.
Потом я встречал подобные ружья (императорские тулки) в рядовом исполнении у сельских охотников, и мне стало понятно, что ружье Петра Витальевича было штучного изготовления и даже на то время весьма редким. И служило ему с молодых лет до преклонного возраста.
УТКИ
Во второй половине 50-х — начале 60-х годов я и мой друг, великолепный охотник и известный стендовик Анатолий Широухов, регулярно в летне-осенний сезон выезжали на утиные охоты на Московское море, в северную часть Завидовского охотничьего хозяйства, принадлежащего на тот период Центральному совету Военно-охотничьего общества. Здесь, в небольшой деревне “Коммуна”, насчитывающей не более десяти домов, жили два егеря Дмитрий Каширин и Александр Кудряшов, отлично знавшие свое дело. А в поселке Редкино жил егерь-объездчик Сергей Алексеевич Баженов, который более 30 лет обеспечивал контроль за охотой на всей территории северного участка. Прекрасный охотник, атлетического телосложения и большой физической силы, он был грозой для браконьеров и добрым, уважительным человеком для честных охотников. Исключительно хорошо знавший охоту по пушному зверю, он охоту по перу (и тем более по утке) расценивал как развлечение и часто говорил: “Утки ваши, а пушнина наша!” Добыча лисицы, енота, куницы, норки и белки была существенным дополнительным заработком, т. к. зарплата старшего егеря на тот период не превышала 75–80 рублей.
Местным охотникам из поселка Редкино, где был охотколлектив при крупном предприятии союзного значения, разрешалось охотиться только в береговой зоне, без применения каких-либо плавсредств. Это полностью исключало браконьерство с их стороны, нарушителей же коллектив наказывал лишением права охоты на определенный срок. Мы знали многих охотников коллектива, и как-то сложилось, что нас принимали за “своих” и мы охотились вместе. Было у нас и постоянное место под названием “Журавлиха”, где после охоты мы собирались у костра, а в августе иногда ночевали, дожидаясь утренней зари.
Однажды, в самом начале октября приехав на охоту, мы договорились с давно и хорошо знакомым местным охотником Георгием Полковым, что на утреннюю зарю пойдем вместе. Утром до рассвета были на месте. Неожиданно на воду и прибрежные кусты опустился туман, да такой густой, что различить что-либо дальше пяти метров было невозможно. Несмотря на это, мы все-таки пошли к тростниковым кустам. Мелководье позволяло отойти от берега на 50–70 метров. Не без труда, но благополучно добрались до места и стали ждать. Нет, не уток, а небольшого ветерка, способного разогнать туман. Такова уж психология охотника — надеяться на удачу. И наши надежды оправдались: подул легкий ветерок, стало проясняться. Однако уток не было. Простояв без выстрелов и изрядно продрогнув, мы решили идти к кострищу. Предупредили Георгия и вышли из камышовых укрытий, а когда оказались на сухом, оттуда, где стоял Георгий, раздался размеренный дуплет. И больше за все утро выстрелов не было…
Когда к уже разгоревшемуся костру Георгий подошел с большой связкой уток, мы пришли в полное изумление. В ответ на наши вопрошающие взгляды охотник с приятной улыбкой скромно сказал: “Вот так вот!” А произошло следующее. Со стороны чистой воды на него налетела небольшая стая уток, в которой был один чирок. После первого выстрела упал именно он, а стая, резко изменив полет, пошла вверх, сгруппировавшись наподобие дымного шлейфа. После второго выстрела утки из стаи буквально “посыпались” вниз, их и сосчитать-то сразу не удалось. Когда Георгий их собрал (благо они упали на чистую воду), оказалось, что он добыл восемь чернетей. Без подранков, чисто. Стрелял Георгий из ружья 16 калибра бельгийской фирмы “Льежская мануфактура” самозарядным патроном с дробью № 4.
Ничего подобного мне за более чем 60-летний стаж охоты видеть и слышать не приходилось.
Деревни Коммуна давно нет, а в устье р. Пальны в 60-х годах была построена охотничья база, где долгие годы начальником северного участка работал один из лучших профессионалов охотничьего дела Анатолий Цветков. В 80-х я имел возможность бывать и охотиться на этом участке, о чем остались самые лучшие воспоминания.
На сегодня бывшее охотхозяйство является государственным комплексом “Завидово”.
ГУСИ
В начале 60-х годов Центральный совет ВОО создал Каспийское охотничье хозяйство, расположенное в дельте Волги. Оно имело два участка: один — в астраханской части дельты, ниже по течению от села Цветное, второй — в гурьевской части, банк Канычинский.
На охотничью базу этого хозяйства ежегодно в конце октября из Москвы выезжал коллектив от 6 до 10 охотников, состав которых почти не менялся. Главой этого коллектива был генерал-лейтенант Петр Климентьевич Ворошилов, приемный сын легендарного маршала. А постоянными участниками — известный в то время охотовед, он же организатор выездов и охот подполковник А. В. Катынский и его сын Дмитрий, офицер СА; начальник Завидовского охотхозяйства, в последующем отставной подполковник И. И. Черкасов и его сын Владимир; ветераны Великой Отечественной — бывший летчик-истребитель Б. И. Горбатюк и Л. И. Кареев, а также автор этого рассказа.
Размещались мы в щитовом домике, поставленном на барже. Охота на Каспии привлекала не только тем, что можно было удачно пострелять уток, половить на спиннинг жереха и судака и полакомиться раками, но и тем, что в том регионе ежегодно разрешалась охота на гусей. Причем основным видом был серый гусь, гнездившийся по всей акватории дельты и на прибрежных островах Каспийского моря. Охота на гусей в Центральной части России была много лет запрещена.
Петр Климентьевич, отец и сын Катынские и я охотились с полуавтоматами Browning. Несмотря на отличный бой, в свободное от охоты время мы нередко обсуждали вопрос об улучшении дальности и кучности боя наших ружей. Уже тогда велись разговоры о дульных компенсаторах и насадках, хотя еще не было пластиковых гильз и полиэтиленовых пыжей.
В один из заездов на охоту Петр Климентьевич привез свой полуавтомат с дульной насадкой, сконструированной и изготовленной с креплением к стволу специалистами завода, подведомственного Министерству обороны. Внешне все было сделано квалифицированно. К тому же нам сказали, что проверочные стрельбы дали положительные результаты.
На охоту отводилось пять дней в неделю, два дня предназначались для покоя дичи. Отдыхали и охотники, которые к месту охоты и обратно добирались на куласах (тип лодки) с помощью шеста, а это занятие не для слабых. В один из охотничьих дней Петр Климентьевич вернулся с утренней зари на базу раньше всех. А когда все собрались, выяснилось, что причиной прекращения охоты стало такое, что трудно или невозможно себе даже представить.
Утренняя заря для Петра Климентьевича началась довольно результативно: дуплетом он взял двух налетевших гусей. Когда налетела еще стайка из пяти птиц, генерал-лейтенант спокойно вскинул ружье и произвел прицельный выстрел по ведущему гусю. Тот, сложив крылья, упал на воду. Однако выстрелив, охотник почувствовал непривычно сильную отдачу в плечо, да и звук выстрела был какой-то особенный. Когда же он сделал попытку произвести второй выстрел, то не увидел на конце ствола дульной насадки, которая по диаметру была немного больше ствола.
Подобрав сбитого гуся, Петр Климентьевич обнаружил точно посередине тушки большую, если не сказать огромную сквозную дыру, сделанную оторвавшейся насадкой. Какие эмоции при этом владели охотником, передать словами невозможно.
Выезжая на астраханские охоты, каждый из нас брал по два ружья, поэтому охота продолжилась. Правда, в последующие выезды дульные насадки на ружье Петра Климентьевича не появлялись.
Гусиные охоты не всегда были удачными, и среди нас считалось, что взять одного-двух гусей — несомненный успех. Но как-то раз на Диму Катынского налетело восемь серых гусей, и он, проявив выдержку и самообладание, пятью раздельными выстрелами чисто отстрелял пять птиц. Тогда Борис Горбатюк, обладатель левитановского баса, на весь плес несколько раз, чтобы слышали все, громко прокричал: “Браво, Дима!” Это был настолько невероятный случай, что повторить подобное никому, в том числе и самому Диме, не удавалось в течение многих лет.
Когда какой-нибудь автор в своих повествованиях об охоте на гусей сообщает, что отстрелять из налетевшей стаи раздельными выстрелами пять гусей для него сущий пустяк, я ему не верю — подобные высказывания напоминают мне заурядные байки. Но могу с уверенностью сказать, что подобное возможно для стендовиков и тех, кто профессионально владеет стрельбой по летящим мишеням и имеет почти идеально подогнанное оружие. Еще для такого результата необходимы определенные условия: хорошая освещенность, отсутствие ветра, умеренная плюсовая температура воздуха, минимальное расстояние до выбранной цели для первого выстрела, посадочная скорость полета, стрельба по боковой цели и, самое главное, психологическое и физическое состояние охотника на время стрельбы. Все это в совокупности встречается на охоте крайне редко.