Эта охота со времен моей далекой юности претерпела значительные изменения. Стали совершенно иными и поведение зверя, и ценность трофея. Неизменными и ни с чем не сравнимыми остались лишь эмоции охотника, добывшего этого красивейшего и осторожного хищника.
В семидесятые годы прошлого столетия целенаправленно охотились на лисицу единицы. Хотя добыть ее, на мой взгляд, было просто. «Бессобашным» охотникам для успеха в этом деле необходим был бинокль, ружье с кучным и резким боем да крепкие ноги, чтобы преодолевать расстояния в тридцать – сорок километров. Моим учителем был отец, один из немногих, кто предпочитал именно охоту на лисицу. И на этом поприще он достиг если не совершенства, то немалого мастерства.
Выходили из дома затемно, экономя светлое время суток, такое короткое в зимние месяцы. К рассвету мы были уже достаточно далеко от города и, выбрав место с хорошим обзором, устраивались либо у скирда соломы, либо у перекрестка лесопосадок. Лисицы, в ночное время подходящие близко к населенным пунктам, в это время обычно перемещались по речушкам, оврагам, посадкам, то есть подальше от шума просыпающегося города и села.
Частенько мы видели в бинокль по несколько плутовок одновременно. А дальше принимали решение либо подстроиться к перемещающемуся зверю, угадав его маршрут, либо, разделившись, попробовать этот маршрут подкорректировать так, чтобы лисица вышла на стрелка. Здесь, конечно, как и всегда в охотничьем деле, многое зависело от удачи, но улыбалась она нам довольно часто.
А можно было подождать, пока лисица устроится на дневку. Обычно рыщущие по угодьям кумушки часам к одиннадцати выбирают себе местечко с хорошим обзором и, повозившись 15–30 минут, засыпают чутким, часто прерывающимся сном. Крепко спит рыжая в ненастье. Бывало, мы с отцом, проявив завидную выдержку, отмечали две-три лежки лисицы и потом поочередно пытались подобраться к ним на выстрел. Мне с трудом давалось ожидание, хотелось бегом бежать к первой же прилегшей отдохнуть красавице, но отец терпеливо объяснял, что это путь к поражению в игре с хитрым соперником. Он вообще учил меня относиться к любому объекту охоты как к сопернику, требующему непременного уважения, и, думаю, его школа пошла мне на пользу.
Даже если мы просто шли по полям, проверяя заросшие жухлой травой болотца, за день охоты удавалось поднять не больше пяти лисиц. Во времена чернотропа, когда при выборе маршрута приходилось руководствоваться только опытом и интуицией, это казалось совершенным чудом: на открытом поле, зачастую в 10–15 метрах, внезапно разворачивался рыжий клубок и стремительно бросался наутек. У меня случались позорные промахи – от неожиданности, спешки и волнения (многие из них я помню всю жизнь). Но зато какой был всплеск эмоций! Если везло, за день мы брали 3–4 лисицы. Шкурку, разумеется, снимали сразу, на месте, а обрабатывали ее дома. Выполнять эту операцию негнущимися пальцами, на морозе достаточно проблематично.
Сейчас многие просто отрезают лапки (а то и голову!) за ненадобностью, а в те времена приемщики шкур безжалостно браковали добычу при малейшем дефекте. Первосортная, без дефектов шкурка стоила тринадцать рублей, но сдать ее по этой цене не удавалось никогда. До сих пор у меня хранятся старые квитанции, где зафиксирована максимальная цена шкурки лисицы – 12 рублей (обычно принимали за 7–10 рублей).
Спустя пару десятилетий я охотился на лисицу в одиночку. У меня, конечно же, были друзья-охотники, но сменный характер моей работы не всегда позволял собрать компанию для охоты.
Вдоль полевой дороги располагалась череда здоровенных скирд соломы. Рыжее племя считало своим долгом ежедневный обход каждой. Мне весьма интересно было караулить свою удачу, зарывшись в пахнущую мышами солому. А главное – обзор-то какой! Много занимательного я наблюдал за несколько часов такого сидения. Но в тот день мне не везло. Внезапно изменившийся ветер отнес мой запах именно туда, откуда поочередно вышли к месту засады две лисицы. Замерзнув окончательно, я соскользнул со стога и отправился в «свободное плавание». Не пройдя и километра, заметил свернувшуюся клубком красавицу. Ветерок в тот день был более чем освежающим. Конечно же, зайдя против ветра, я стал тщательно скрадывать зверя. Часто останавливался, рассматривал кумушку в бинокль. За сотню метров скинул поскрипывающие лыжи и продолжил путь в валенках. Подобраться удалось метров на сорок. Тут рыжая заметила меня; молниеносный бросок в сторону, но это не спасло лисицу от заряда «единички». Я поспешил в сторону желанного трофея и тотчас вынужден был броситься в снег. Из-за ближайшего стога вышла еще одна сестричка и направилась в мою сторону. Лежать было неудобно, да и один ствол ИЖ-58 оставался разряженным, но близость зверя и белый маскировочный костюм давали шанс на просто-таки небывалую удачу.
Я, что называется, не дышал, сердце колотилось. А лисица (хотя этого просто не могло быть – ведь не глухая же она!) спокойно подошла к поверженной соплеменнице и тронула ее лапкой. Я, перенеся тяжесть тела на левый локоть, положил палец на задний спусковой крючок. В тот момент, когда мушка уперлась в белоснежный галстук на горле патрикеевны, а палец уже выбрал свободный ход спуска, локоть провалился в наст, и я увидел, как пролетевший выше заряд дроби и гром выстрела заставил зверя распластаться на снегу, а после броситься прямо на меня. Эх! Как же я жалел тогда, что не имею пятизарядки!
Судорожные попытки достать патрон и перезарядиться, конечно же, ни к чему не привели. Я поднялся, пытаясь успокоиться, но тут же опять грохнулся в снег. В паре сотен метров неизвестно откуда появилась третья кандидатка на шикарный трофей и тоже направилась в мою сторону. То ли мое копошение при перезарядке, то ли проезжавший вдали трактор помешали нашему более близкому знакомству, но только эта хитрюга, задрав хвост трубой, бросилась в сторону, не дойдя до меня метров семьдесят. Увы!
Вот такие были времена. Вершиной лисьего изобилия считаю эпизод, когда мы с двумя друзьями наблюдали одномоментно 13 (!) спящих, мышкующих и играющих лисиц. Вы можете себе такое представить? Мне и самому верится в это с трудом, но это действительно было, было...
Потом появились снегоходы. И лихие всадники на них. С ружьями, конечно. Охота на лисицу для изрядной части молодых (и не очень) людей превратилась в развлечение. В эдакую кровавую забаву, когда отстреливается все, что попадает в поле зрения. То, что можно съесть, увозится с собой, а вот лисицу бросают на месте. А для чего она нужна? Еще возиться с ней!
Исчезла с полей солома, сложенная в скирды. К этому привели новые технологии уборки зерновых. А для рыжей скирды были и убежищем, и обзорной площадкой, и столовой.
Охота на лисицу с гончими находится в состоянии стагнации в связи с запретом нахождения собак в большинстве лесных массивов, где занимаются разведением кабанов.
И рыжее племя в корне изменило свое поведение. За три последних года регулярных походов по полям и лугам мною отмечены буквально единичные случаи нахождения лисы в открытом поле. И это при достаточно высоком уровне численности зверя! Лисица приспособилась выживать в условиях повышенного пресса. На день она забивается в крепкие болота, уходит в леса, а если укладывается на краю поля или посадки, то непременно рядом с норой.
На мой взгляд, рыжий трофей не заслуживает постигшего его презрения. Моя жена четыре сезона носила полушубок из ярчайших огневок, чем вызывала откровенную зависть коллег по работе. На него ушло 14 шкурок, отобранных по цвету. Среди моих головных уборов почетное место занимает лисья шапка с кожаным верхом.
Но дело, конечно, не в материальной заинтересованности. Победа в честном единоборстве с умным, чутким и быстрым зверем, несомненно, оставляет в душе охотника чувство глубокого удовлетворения и истинной радости.
Лисица вчера и сегодня
Охота на лисицу всегда была традиционной для жителей средней полосы России.