В своей статье «Как живешь, первичка?» («РОГ» № 5, 2012,) Геннадий Кашуба в качестве примера образцового охотничьего коллектива приводит деятельность КВО № 4 (Санкт-Петербург), на учете в котором состоят 1200 человек (так и хочется продублировать эту цифру прописью). А вот лично я многие годы состоял членом коллектива, число членов которого никогда не превышало полтора десятка. Вспоминаю, как при вступлении в него мне пришлось заново сдавать охотничий минимум (из-за прерванного на несколько лет охотничьего стажа). В то время (конец 60-х годов) Правление городского ООиР делегировало право приема экзамена самим коллективам и считало такое решение весьма демократичным. Но все попытки нашего председателя собрать хотя бы трех человек для проверки моих охотничьих «компетенций» не увенчались успехом: люди работали в разных местах и ссылались на занятость. В конце концов председатель, как говорится, махнул на все рукой и оформил прием экзамена у меня единолично.
Справедливости ради отмечу, что впоследствии Правление, видимо убедившись в формальности и неэффективности такой практики, вернулось к централизованной форме приема минимума.
Другое, куда более неприятное воспоминание связано у меня с попыткой продлить в начале января охотничий билет, с тем чтобы успеть до конца зимнего сезона съездить на заячью охоту. Но в Правлении мой охотничий пыл охладили сообщением, что и эта процедура перенесена у них в «первички»: взносы собирает председатель, общую сумму сдает в бухгалтерию и тут же оформляет на всех билеты. Я обратился к председателю, но он своим ответом меня, мягко говоря, разочаровал: «Кроме тебя, у нас зимой никто не охотится – боюсь, сбор взносов протянется до конца сезона». Так оно и произошло: охота, на которую я рассчитывал, не состоялась.
Опять-таки объективности ради отмечу, что в нулевые годы, когда многие члены охотобщества стали покидать его, правления городских и районных организаций были вынуждены принимать членские взносы у отдельных лиц и оформлять им билеты независимо от принадлежности к «первичкам».
В деятельности первичных, и в особенности «надпервичных», органов встречалось немало других малопонятных и даже несуразных решений. Так, мне уже приходилось писать о различных надуманных ограничениях и запретах, навязываемых охотникам «начальниками от охоты»: например, о запрещении иметь при себе на охотах по перу пулевые патроны, или об исключении из личного арсенала на августовских охотах патронов с дробью крупнее «четверки». Писал я и о том, как однажды дежурный егерь в Правлении городского ООиР произвольно снизил моему товарищу дневную норму добычи рябчиков с трех до двух птиц, и все потому, что на предшествующей охоте он взял за четыре дня 12 рябчиков (заметьте, норма была исчерпана, но не превышена). Кстати, с тех пор мы стали сознательно занижать в отчетах количество добытой дичи, даже если оно было ниже нормы.
Запомнился и такой случай. Перед началом второй недели после открытия осеннего сезона по водоплавающей мне отказали в выдаче путевки под предлогом, что я уже охотился в первую неделю, а теперь, дескать, пусть поохотятся «другие». Несостоятельность отказа заключалась в том, что ажиотажного спроса на путевки к этому времени уже не было (большинство охотников «сорвали охотку» на открытии). Зайдя в Правление, никого из «других» я там не увидел, просто дежурный егерь, что называется, показал по отношению ко мне свой характер.
О следующем подобном случае расскажу подробнее. Явившись в Правление за получением путевок перед открытием сезона по боровой, я и мои друзья с удивлением узнали, что на сезонные путевки могут рассчитывать, помимо пенсионеров, только те из нас, кто в настоящее время находится в трудовом отпуске и кто может подтвердить свой статус отпускника предъявлением справки с места работы. Мы поинтересовались: «Это что, официальное постановление Правления? Если да, то чем оно вызвано?» Внятного ответа мы не услышали, но нам и без того стало все ясно: реализуя разовые путевки, Правление выручало больше, чем сбывая сезонные (с учетом, что на «сезонки» претендовали главным образом те охотники, которые намерены были охотиться чаще).
Неприятие вызывало не столько удорожание охоты, сколько произвольность решения, принятого управленцами. Но к этому добавлялось и нечто вполне предметно осязаемое: в рабочие дни надо было как-то выкраивать время, чтобы сходить или съездить в «общество» и получить путевки. И так еженедельно (а не всего один раз, как в варианте с «сезонками»). Мои друзья смирились, а я «взбрыкнул» и поехал на открытие «беспутевочником», благо, как говорится, лес был большой и не все тропинки в нем пересекались.
Предвижу чью-то реакцию: протестовать надо не актами браконьерства, а активным отстаиванием своих прав и защитой своих интересов, тем более что в данном случае нас ущемляли люди выборные, несущие ответственность перед теми, кто их выбирал. Отвечу так: «наши права», «наши интересы», «ответственность выборных лиц» – это все из области тех возможностей, которые редко когда в должной мере воплощаются в действительность. Напомню в связи с этим, что добровольное общество охотников (ныне – охотников и рыболовов) вплоть до начала реформ в стране не было у нас по-настоящему добровольным. Не будучи членом этого общества, человек не мог получить право на охоту (а в 60–70-е годы приобрести охотничье ружье). Понятно, что при таком монополизме некоторые выборные лица и администраторы могли позволять себе капризы, своеволие, немотивированные действия.
Обо всем этом следовало бы задуматься тем авторам и читателям «РОГ», которые ностальгируют по прежним (советским) «общественным началам» в организации охотничьего хозяйства. Особенно настораживают призывы вернуть общественным контролерам право составлять протоколы на нарушителей правил охоты и даже отбирать у них оружие. Напомню, что «общественниками» являются по определению не только люди, исполняющие какие-то общественные обязанности вне штата, но и штатные служащие (например, егеря), если они работают в общественных, а не государственных организациях.
Мы живем в России двадцать первого века, которая во многом отличается от России конца двадцатого. А что если задержанный браконьер не захочет, чтобы на него составляли протокол, а тем более откажется добровольно уступить вам ружье? На Урале был случай, когда группа студентов биологического факультета УрГУ, имея на руках удостоверения членов Общества охраны природы, попыталась изъять ружья у двух охотников, отказавшихся предъявить им документы на право охоты. Произошло страшное и непоправимое: один из студентов был убит выстрелом в упор. А ведь трагедии можно было избежать, если бы в роли проверяющего выступил не контролер-общественник, а одетый по форме (как лесник в старые времена) представитель государственной охотничьей инспекции, наделенный полномочиями, сходными с теми, которыми располагают полицейские.
До появления государственного охотничьего билета единого образца меня связывала с охотобществом необходимость иметь билет этого общества и отметку в нем об «отработке» как условии продления билета (с введением денежного эквивалента «отработка» превратилась фактически в дополнительный членский взнос). Охочусь же я вот уже лет 15 в угодьях промхоза, головная контора которого расположена в Екатеринбурге. При оформлении путевки служащие промхоза не обращают никакого внимания на отметку об «отработке», им безразлично также, какая путевка мне нужна, – разовая или сезонная, им и в голову не приходит в чем-то меня ограничивать (в пределах официально разрешенного) – лишь бы деньги платил. Но вот это (платить деньги) и наводит на размышления…
Однажды познакомился на охоте с местным охотником. Он признался, что все охотники-сельчане, включая его самого, охотятся без путевок. («Кому платить и за какие такие услуги?»). Но в последующем разговоре новый знакомый все-таки согласился, что право на отстрел лицензионных видов дичи надо, конечно, документально оформлять и оплачивать. Впрочем, готовы они платить и за охоту на нелицензионную дичь, но платить не частнику, не охотобществу и не промхозу, а напрямую государству. И, что немаловажно, оформление платежей, с точки зрения этого человека, должно быть максимально упрощено, чтобы не ездить куда-то, не бегать за кем-то, не ждать кого-то, а зайдя, скажем, в поселковое отделение связи (если в поселке нет отделения госбанка) и выложив положенную сумму, получить документ, подтверждающий оплату.
Схожих взглядов придерживается Алексей Красавин – автор статьи «Эх путевка, путевочка!» («РОГ» № 40, 2012). Эти же взгляды разделяют все городские охотники, с которыми я общаюсь.