Всем известно, что цивилизация, развитие экономики требуют наличие хороших дорог, пролегающих по суше и по воде, озерам рекам и каналам.
ХХ век стал для нашей страны и народа тяжким испытанием на жизнеспособность. Самое главное, что наше крестьянство и сельское хозяйство в целом понесли такие чудовищные потери, что для их возрождения, вероятно, потребуются многие годы.
Особенно остро это воспринимают охотники, хорошо знающие свои угодья и как эти угодья со временем изменяются. Мы помним времена, когда еще было живо крестьянство, в деревнях держали коров, овец, коз и другую живность. Чтобы их прокормить, нужно было заготавливать корма на зиму. В сенокосную страду в июне – июле в поля выходили все, от мала до велика, косить траву, ворошить сено, ставить скирды и стога. На покосах паслись стада, оставляя за собой «лепешки», удобряющие землю.
Такие угодья очень подходили для обитания многих птиц, особенно куликов: бекаса, дупеля, гаршнепа и др. В этих местах они гнездились, выводили птенцов, кормились. В осеннюю пору бывали высыпки этих птиц, отлетающих в южные края на зимовку. Дупель, бекас и гаршнеп – самые любимые птицы для охотников – владельцев легавых собак.
Бекас и дупель – лучший объект для натаски легавой, отработки послушания, твердой стойки и оценки дальности и верности чутья. Они были также желанной добычей на охоте с легавой, где требовалась не только безукоризненная работа собаки, но также и меткость стрелка.
Когда было много пахотных земель, на которых выращивались рожь, пшеница, гречиха, лен и другие культуры, многие птицы, в том числе тетерева и серые куропатки, находили необходимый им калорийный корм кроме ягод и семян дикорастущих трав. Поэтому количество охотничьих птиц, в частности куриных, сохранялось и приумножалось.
Но наступили времена, когда выяснилось, что трудоспособных работников в деревнях почти не осталось. Крупный рогатый скот держать стало трудно и экономически невыгодно. Деревни одна за другой стали исчезать или посещались только дачниками и потомками бывших крестьян. Может быть, это относится не ко всей России, но нам хорошо знакомы области северо-западного Hечерноземья: Новгородская, Псковская, Тверская, Ярославская и другие области расположенные в самом «сердце» России.
Мы стоим перед фактом исчезновения многих деревень, и все чаще на географических картах рядом с названием деревень стоит пометка «Нежилая». Справедливости ради нужно признать, что кое-где появились фермеры, пытавшиеся трудом на земле добыть себе средства для существования, но в Нечерноземье их было настолько мало, что освоить громадные площади угодий они были не в состоянии.
Вместо пахотных земель и кошеных лугов мы видим зарастающие лесом и кустарниками пространства, где можно собирать лишь грибы да ягоды. Эти пространства успешно осваивают кабаны, лоси и другие копытные, а также возрастает количество хищников: волков, енотовидных собак и других. Замечено, что любые отклонения от нормальной жизни человека: революции, войны, эпидемии и т.п. – приводят к увеличению количества хищников. Это происходит в некоторых регионах России и сейчас.
В немногих оставшихся деревнях, которые считаются нежилыми, все-таки появляются в летнее время люди, когда-то жившие в этих местах, или дачники, купившие дома у местных жителей.
Однажды, в 70-х годах прошлого столетия, по приглашению А. А. Ливеровского в деревню Домовичи Hовгородской области приехал писатель Федор Абрамов, особенно озабоченный состоянием тружеников на земле.
В то время, хотя и существовал небольшой колхоз «Бережок», но работники там были в основном женщины пенсионного возраста, у большинства которых мужья не вернулись с войны. Много пустующих домов занимали дачники, среди них были ученые, доктора наук, полярники и другие интересные люди. Место было очень красивое – деревня стояла на берегу озера Городно.
Сюда приезжали, чтобы отдохнуть от городской суеты, порыбачить, пойти на охоту или за грибами. Вскоре журнал «Новый мир» опубликовал два рассказа Ф. Абрамова под названиями «НИИ 100» и «Сан Саныч». Позднее, когда уже не осталось ни одного местного коренного жителя и ранее приезжавшие сюда дачники наведываться тоже перестали, деревня эта превратилась в призрак.
Деревенские избы и хаты стоят, как памятники своим хозяевам, а со временем и они развалятся. Поля заросли березняком и кустами, там стали токовать тетерева и тянуть вальдшнепы, но они уже никого не интересуют. Если и появляются охотники, то их интересует, прежде всего, добыча мяса – лося или кабана.
Те жители, которые там еще бывают, не хотят, чтобы к заглохшей деревне пролегали хорошие дороги, да и строить их никто не собирается. Они боятся, что приезжие люди, без родовых корней и памяти об этих местах, могут навредить деревне любым способом, вплоть до грабежа или поджогов.
Каждая из заброшенных деревень угасает по-своему. В одной из деревень, где мне пришлось побывать, стоит на берегу реки Уверь. Туда постоянно приезжают бывшие коренные жители, занимаются рыбалкой, охотой, разводят огороды или пчел, значит, деревня эта еще не окончательно исчезла, за ней следят, ее берегут.
Деревня с западной стороны ограничена рекой, а с остальных сторон – трудно проходимые, заросшие и заболоченные бывшие луга, поля на месте когда-то пахотных земель и покосов, то есть классическое бездорожье. Весной часто эта деревня превращается в остров, и до нее можно добраться только водным путем.
Когда деревня еще была жива, был паром через реку, пешеходные переходы по лавам, на пароме могли переправляться трактора, косилки другая техника, необходимая для косьбы и пахоты и вывоза сена. Тогда и были устроены, пусть не очень хорошие, но все-таки проезжие дороги. Но теперь все это в прошлом.
Однажды мы сидели на берегу Увери с Владимиром Ивановичем, можно сказать хранителем деревни, и рассуждали о житье-бытье.
Зашел разговор и о дорогах, нужны ли они сейчас деревне и ее жителям? Ответ его был категоричным – конечно, нет. Мы оба понимали, в каком мире теперь живем и чего можно ожидать от непрошеных гостей. Владимир Иванович имел собственные транспортные средства: автомобиль-внедорожник, на реке легкий челнок с мотором, так что связи с внешним миром он не потеряет. И я тоже был тоже такого же мнения, потому что любое вмешательство в жизнь нашей деревни посторонними лицами ничего хорошего не сулит.
Можно продолжить список погибающих и уже погибших деревень, но остановимся пока на этой.
Вообще мне нравятся дороги, и жаль, что «так мало пройдено дорог, так много сделано ошибок». А сколько романсов и песен посвящено дорогам: «дорогой длинною да ночью лунною…», или «далека ты путь-дорога, выйди, милая, встречай….» и много, много других.
Хотелось бы верить, что мы все-таки доживем до такого времени, когда хорошие дороги нам будут нужны, и, наконец, перестанем бояться бандитов с большой дороги, а в новых деревнях будут жить люди, работающие на земле и не позволяющие погибать своим жилищам.