Представьте тупиковую ситуацию из моего жизненного опыта. В 1990 году у нас в семье родился второй желанный сын. Родился здоровеньким и смышленым. Но в 1,5 года заболел менингококковым энцефалитом. Борьба за жизнь сына продолжалась 2 года. Затем дела пошли на поправку, но последствием болезни стала глухота III степени, тугоухость пожизненно. Чтобы ребенок жил полноценной жизнью, в 12 лет я впервые взял его на охоту. Сын был счастлив от общения с природой, наблюдения за животным миром, изучения следов и повадок. Для него открылся целый мир непознанного и завораживающего. Его ответственной обязанностью на охоте было ношение рюкзака с термосом и бутербродами.
Прошло 8 лет. За это время сын закончил школу и стал хорошим специалистом, и не было практически ни одной охоты, чтобы он не пошел со мной, неся свой ответственный груз и все настойчивей задавая мне один и тот же вопрос: «Папа, почему же я не могу быть охотником?». У меня до сих пор нет на этот вопрос ответа. И хотя я знаю, как сын подготовлен к охоте технически, морально и этически, глухонемой парень медкомиссию не пройдет, на непонятные даже для слышащего человека вопросы не ответит(он понимает другую речь), тесты, которые ему дадут разные чиновники и спецы, не пройдет. Я попытался что-то выяснить и как-то объяснить руководству областного охотбщества сложившуюся ситуацию. Но ответ был невразумительный и расплывчатый. Я задал вопрос об использовании сыном на охоте пневматического ружья, но получил невнятный ответ со ссылкой на разрешительную систему. Неужто российские инвалиды хуже тех, кто живет за границей, где для них созданы все условия для полноценной жизни вообще и для охоты, в частности? Новый закон XXI века «Об охоте…» для инвалидов — закрытая тема. Министры и чиновники от охоты, как и другие чиновники России, не видят эту категорию людей. И все же я надеюсь на помощь в реабилитации сына-инвалида хотя бы на уровне использования пневматического оружия.