«Попомни, Вовка, мое слово, — говорил убежденным тоном добрый малый с «ржаными» волосами, который был по ту сторону баррикад, — не будет охоты при демократах. Будешь ты, трубадур демократии, вспоминать охоту при коммунистах».
Вспоминаю. Еще как вспоминаю! Ты, Юра, как в воду глядел. Прозорливый твой ум, а я, наивный, думал, что ты в лесу живешь, пню молишься.
Я же, встрепанный ветром перемен, разделял тогда взгляды «демократов» и готов был, засучив рукава, «на ура» смело ломать старое. Ломать — не строить. «Да пойми ты, чудак-человек, что с нею, с охотой, сбудется, — помнится, перечил я тебе. — Напротив, с горячностью раздражаясь говорил я, все преобразится, станет лучше, будет, как у них, за бугром. И охота тоже».
Политическая слепота. Близорукость. Неведение. Ты стоял на своем. Тебя не переспоришь. Ты доказал свою правоту: скоро в частные угодья не войдешь бесплатно. Я, забрав себе в голову, заблуждался, но вскоре прозрел.
Лафа для охотников (запущенное сельское хозяйство) была недолгой. Я благословил судьбу и стучал по дереву. Светлое воспоминание. Охота — во! Именины сердца. Зайцев в угодьях расплодилось как собак нерезаных, не поддающиеся подсчету фазаны того и гляди начнут охотникам глаза выклевывать, перепелкам несть числа. Трепет восторга. Пронеслись годы. Невнимательные охотники едва ли заметили первый признак проявления нехорошего: с полей навсегда исчезли скирды соломы. Тем, кто по уши в тине обывательщины, до фени: «Подумаешь! Новые технологии — сила!» На мой взгляд, осенне-зимние поля без привычно вкрапленных соломенных скирд совершенно подобны, скажем, ювелирному изделию работы Фаберже с выпавшими из него драгоценными камнями.
Дальше — больше. Одержимые страстью к наживе, новые землевладельцы-воротилы взяли на вооружение импортную высокопроизводительную технику да в придачу применяют тактику выжженной земли. Все предано огню: солончаковые пустоши, неудобья, кустарники, тростник, бурьяны, балки, лесополосы. У наших латифундистов-временщиков руки загребущие, и черт им не брат. На тысячах гектаров возделанных полей царит монокультура обработанной химией озимой пшеницы — завидная прибыль при минимальных затратах.
Про полевые севообороты (темнота наша) давно забыли. У этих людей своя логика: сегодня урвем кус, а завтра хоть трава не расти. Смешно надеяться на то, что на царьков найдет просветление, что какая-нибудь валаамова ослица от природоохраны заговорит о первостепенности мозаичности охотничьих угодий, о Ее величестве среде обитания диких животных. Какое там! Бардак (так было задумано, в мутной воде рыбу ловить) он и есть бардак, правда, на слуху сегодня иное определение — рынок.
В октябре 2009 г. поля наши выглядели так, будто над районом была взорвана термоядерная «Сатана», а вдобавок уже третий год подряд (загадки природы) ни капли дождя с июля по ноябрь. Убиться можно! А ведь недавно на этих же полях легашатники брали по полтысячи перепелов за сезон! На охоту не ездили, а ходили за город пешком! И по осени шли упрямые дожди. Царская охота была. Наше сегодня: на весь район два, много — три поля, на которых охотнику по перу можно было попытать счастья. Прослышав о заветной щетке сухого жнивья, страстно желающие поохотиться толпами собирались на ограниченном пространстве, подобно тому как собираются мухи на снулую рыбу.
Это все не то. Не охота, а тоска. На полях хоть шаром покати. Только мусорные свалки тут и там, как коросты на коже. Разве можно?! Никнет дух. Унылый пейзаж щемит душу. То ли еще будет! Можно ли относиться позитивно к таким переменам в стране? Я с такими переменами не могу согласиться. Признаться, этого я не ожидал. Еще того хуже, цена на путевки кусается, тогда как налицо методическое убивание угодий.
Короче говоря, дальше ехать некуда. Сегодня, впадая в уныние, я пришел к выводу, что, по крайней мере в нашем районе пора справлять отходную охоте. Надежда уплыла. Охота загнулась.
Похоронное настроение. На житейских перекрестках охота всегда была моим спасательным кругом, охота врачевала все мои недуги. От жизни не спрячешься. Смогу ли я пережить водоворот событий без охоты? Бог правду знает, да не скоро скажет.
Околоохотничьи чинуши всех уровней хорошо понимают — наша с вами страсть, наша почти что наркотическая зависимость — дело хлебное. И бесполезно изрыгать хулу в их адрес. Они все, что только можно, приберут к рукам и на все, делая деньги из воздуха, приклеят мотивировочные ценники. Многие сребролюбцы целятся на выгодное местечко, но из-за скудоумия им не понять законы мироздания, не понять, что если не сохранить малую толику угодий, пригодных для жизни зверей, птиц и козявок, то рассчитывать на солидный навар им вряд ли придется. Пока-то еще до них дойдет!
Нынче разговор сильных мира сего с нами походит на анекдот, от которого я ржал еще в студенчестве.
На берегу тихой речки, вперившись на поплавок, сидит мужик с удочкой, дымит сигаретой. Вдруг кто-то сзади похлопывает его по плечу. Вздрогнув от неожиданности, рыболов обернулся наполовину и растерянно взглянул на незнакомую физию. Незнакомец — удильщику:
– Слышь, мужик, ты случайно не подскажешь, где здесь правый берег, а где левый?
Рыбак, бросив взгляд на часы:
– Ровно без четверти шесть.
– А мне все равно, — отреагировал интересующийся тип. — Я на велосипеде.
За державу обидно! Поезд ушел. Поздно пить «Боржоми», когда отвалились почки. Живу на Кубани и глубокомысленно благодарю Бога за то, что Он создал (назидательный пример) Новую Зеландию, Швецию и Норвегию, где счастливые люди буквально помешаны на экологии, на рачительности, на сохранении неповторимой природы своей родной земли.