Охотились мы в Тверской области. Двое из нас добыли по косачу, а Слава дважды стрелял, но не попал. И это при том, что у него был спортивный разряд по стрельбе.
За ужином Саша заявил, что Славин пример показывает, как человек может неправильно выбрать способ прицеливания: правым, левым глазом или обоими. Говорить он мог убедительно. Но у меня пару раз попытки выцеливать с двумя открытыми глазами, да еще перемещающуюся цель, заканчивались неудачей. Поэтому я поднял Сашу на смех, обратив внимание, что сам он почему-то всегда целит правым глазом. Но тот продолжал горячо отстаивать высказанную мысль.
Поспорили и улеглись спать, чтобы в два ночи отправиться на тока. Славу мы решили отправить одного, чтобы он в спокойной обстановке добыл дичь. А мы с Сашей и местным сопровождающим двинулись на дальний ток за глухарями.
К обеду наша тройка сидела на кухне, обсуждая результаты своего выхода. Тут появился Слава, молча прошел мимо нас в спальню, где тут же врезался головой в трубу железной печурки. Мы расхохотались, поскольку труба уже в третий раз стала местом встречи с головой рослого Славы.
Сбросив рюкзак и ружье, товарищ поведал нам о своих мытарствах. К шалашу он пришел до открытия тока и удобно разместился на подстилке. Вскоре раздались привычные для тех мест трубные звуки ночевавших на соседнем болоте журавлей. Минут через пятнадцать то в одном, то в другом месте поляны стали раздаваться дикие крики и леденящий душу хохот, которые несведущий человек мог принять за вакханалию лесной нечисти.
Но это были всего-навсего носившиеся друг за другом в брачном угаре самцы белой куропатки. Примерно в половине пятого утра Слава услышал, как с разных сторон захлопали сильные крылья тетеревов. Вначале птицы расселись на небольших деревьях, окружавших поляну. А одна тетерка устроилась прямо на его шалаше. Слава боялся шевельнуться, чтобы не спугнуть ее, а через это весь и ток.
Птица почти 20 минут до рассвета просидела над ним, перелетев затем на другой край поляны. А токовик еще затемно сел в центре большой поляны и принялся чуфыкать и шипеть с подпрыгиваниями. Охотник различал его по белеющему хвосту, когда косач поворачивался боком или спиной к шалашу. Вскоре к заводиле присоединилось еще несколько косачей. Ближе к пяти утра на горизонте обозначился край солнечного диска. Рассвет принес такой сильный мороз-утренник, что тепло одетый Слава минут пятнадцать трясся от холода.
На поляне творилось невообразимое. Около десятка тетеревов то сходились в круг, то разбивались на группы, и в каждой возникали свои стычки. Перья летели по всей поляне. Периодически драчуны затихали, изучали окружающую обстановку, а затем все возобновлялось. Самочки слетали с деревьев прямо к бойцам, подманивая их квохтаньем. Но тетерева, в отличие от глухарей, больше интересовались дракой, а не женским полом. Но вот тройка кавалеров приблизилась к шалашу метров на тридцать. Слава чуть высунул ствол и стал целиться. Тут-то ему в голову и ударило: а каким глазом сейчас лучше целиться? И он стал действовать, как рекомендовал Саша: то правый глаз открывал, то левый, то оба. Ему очень не хотелось вернуться без добычи. Тем временем тройка в драке отодвинулась метров до пятидесяти, и возникла вероятность сделать лишь подранка да и ток распугать.
К половине девятого один тетерев вновь приблизился на верный выстрел, подставляя то бок, то голову, то хвост, но к этому моменту Слава оказался полностью деморализован. Так и не решившись на выстрел, он надумал проверить свой глазомер позже на мишенях.
Я спросил его, как это он, опытный охотник, стал вдруг сомневаться, как ему лучше выцеливать? Слава честно ответил, что Саша так закапал ему мозги после неудачной охоты в первый день, что он стал бояться промазать…
Несколько лет назад мы охотились в Карелии на тетеревов. Надо сказать, что со времен службы на Северном флоте я стал вести учет добытых птиц. Когда перебрался в Москву, я решил суммировать всех подстреленных мною куриных, включая тетеревов, серых куропаток, глухарей и рябчиков. К тому времени у меня накопилось сорок голов таких птиц. Я рассказал об этом приятелям. Саша тут же развил теорию о роковом числе 41. Мол, в Сибири охотники, добывшие по сорок медведей, лосей или кабанов, не рискуют идти за следующим, чтобы не попасть в лапы, под копыта, на рога или клыки этим зверям.
Утром засели в шалашах. Только солнце оттолкнулось от горизонта, метрах в десяти от моего шалаша на поляне уселся крякаш с уткой. «Потоковать прибыли или только посмотреть?» — улыбаясь, подумал я. Минут через пятнадцать пара улетела, не обнаружив меня. Я повернул голову в сторону солнца и не поверил своим глазам: не далее пятнадцати метров от входа в шалаш на невысокой березке сидел косач. Видимо, я отвлекся на уток и не услышал его подлета. А в центре поляны шел бой, но мой сосед его не видел или не замечал. Вспомнив слова Саши о 41-м и усмехнувшись, я навел ствол на косача, представляя, как он сейчас камнем упадет вниз. Выстрел. Но тетерев как сидел, так и остался сидеть, только вытянул шею, стараясь понять, откуда исходит опасность. Волнуясь, выстрелил еще раз. «Что за чепуха! — подумал я. — Неужели примета и по птице работает?» Перезарядился, снова прицелился. Звук выстрела не испугал косача, и он продолжал сидеть в той же позе. В раздражении я готов был своим новым ИЖ-12 стукнуть о ствол дерева, но в четвертый раз стрелять не стал. А красавец посидел еще минут пять и полетел к драчунам на поляне. Успокоившись и зарядив оба ствола, я ждал, когда кто-нибудь приблизится на верный выстрел. Дождался. Выстрелил. Тетерев взлетел. Выстрел влет не помог. Поняв, что сегодня не мой день, отправился домой.
Естественно, Саша уверял, что его слова о числе 41 еще раз подтверждены. Но я проанализировал произошедшее и пришел к выводу, что виновата не примета, а я сам, стрелявший не из привычного «Зимсона» 16-го калибра, из которого целить нужно под мишень, а не прямо, как из нового ружья. Кроме того, я стрелял с близкого расстояния довольно крупной дробью (№ 3) с контейнером, потому дробь пулей и прошла под тетеревом. Да и волнение от первого промаха сыграло свою роль. С этой поры я не беру на тетеревов патроны с контейнером.
Но все же свою 41-ю курицу я добыл. То был глухарь. Я его сильно зацепил первым выстрелом, и он несколько секунд сидел без движения. Поняв, что он почти готов, я добил его из второго ствола. Самое удивительное, что сильная птица вдруг вскочила и бросилась бежать. Я за ней с разряженным ружьем, но шагов через шесть-семь глухарь свалился.
Так что в приметы я не верю до сих пор. Их создают в тех случаях, когда нужно оправдать промахи. Кстати, и 39-я, и 40-я добыча отряда куриных далась не сразу. А глухарей, которых в моем списке с десяток, почему-то всегда брал минимум со второго выстрела.
Впрочем, для любителей примет вспомню еще один случай. До 1991 года мне удалось отстрелять 12 гусей. И лишь после распада Советского Союза на Вологодчине я взял 13-го. Нет ли здесь связи с распадом страны? Может, подстрели я 13-го гуся раньше — и распад бы произошел раньше?
Верьте в себя и не вбивайте в голову то, что мешает сосредоточиться перед выстрелом.