Новогодние праздники сменяли друг друга по обычному для них расписанию. Пролетела, звеня хрусталем, новогодняя ночь, промелькнуло сонное первое января. И на смену наступившему Новому году пришел канун Рождества. Праздники — праздниками, но выгул собак никто не отменял. Хорошо, что они хотя бы поспать дают. В праздники-то...
На ту утреннюю прогулку я выбралась аж в одиннадцать утра.
Отпустила с поводков обоих псов — овчароида Рэкса и подростка карелку — Армаса, благо в пределах видимости не наблюдалось ни лыжников, ни других собачников.
Пошли мы по привычному маршруту — по просеке за вырубку. Кобели несутся впереди, я иду сзади, не спеша, балдею, на снега смотрю, на леса, отдыхаю в тишине. Дома-то шум-гам, поскольку гости понаехали.
И вдруг собаки мои срываются с тропы и уносятся в лес с злобным лаем. По лаю я хорошо понимаю, на кого он направлен, на человека, на птицу или зверя. И в этом случае понимаю, что не на человека. Глухой такой брех, сердитый. Устремляюсь за обоими. Вижу, стоит Рэкс, со вздыбленной шерстью, а выше, на горке — стоит... он. Как в том анекдоте. Лось. Просто лось. И башкой своей вертит.
Опешила я от неожиданной встречи и отступила назад. В нашем районе с ружьем не ходят. Зеленая зона, МКАД через 6 км, а с голыми руками к лосю так близко подходить не хочется, с поводками в руках тоже. И кто знает, куда ему вздумается ломануться? Да и не каждый день я лося вижу так, что «рукой достать».
Попыталась отозвать кобелей, да куда уж там. Так они и прибежали. Разозлилась капитально, поскольку поняла, что и мобильный телефон не взяла. Обматерила этого лося на чем свет стоит. Громко. По елке ногой пнула. А ему все равно, стоит шеей крутит себе. Ноздрями воздух втягивает. Потом смотрю, повернулся и неспешно исчез в ельнике. И собаки за ним. Лось все дальше и дальше в лес. Собаки не отстают. Лай удаляется. Приплыли, думаю. Их не отозвать, подойти ближе страшно, можно копытом в лоб получить. Иду себе следом за той процессией по тропе. Пока лай слышу, буду пытаться отозвать. А там, может, и дома про меня вспомнят. Может, и на помощь поспешат.
Вдруг слышу скрип снега сзади. Оборачиваюсь, за мной идет мужичонка, такой, как из сказок Некрасова: типаж крестьянина девятнадцатого века, и собачка с ним с глазами разного цвета, дворянской породы. Я к нему навстречу повернула и говорю: «Дядь, с праздником вас; помоги, на лося лайчонок «сел», как забрать-то?» Дядька отвечает: «Ниче-ниче, лося не боись, хорошо, что опять появились. Ты на него не нападаешь, он и защищаться не будет. Пошли за мной». И пошли мы в лес. По тропке. По сугробам. Овчароиду Рэксу лось надоел, видимо, и он присоединился к нашей шеренге.
Дошли до места, куда Армас, карелкин сын, лося с тропы согнал. Следы копытищ везде здоровые, такой гигант махнет и не заметит — башку снесет. Армас нас тоже увидел, радостно покрутился, но ближе пяти метров не подошел — ускакал обратно к лосю. И дальше лает на лося, а тот стоит спокойненько себе на поляне кору жует.
Дядька махнул мне направление — подходить с одной стороны, а сам с другой пошел. Подошли метров на двадцать к лосю, рыжик мой на нас опять отвлекся, подскакал, мол, за помощью, лаем сообщая: «Пошли ребята, сморите, какая добыча!» И тут удалось мне его сцапать за ошейник.
Дядька улыбнулся, с Рождеством поздравил и махнул мне, куда выходить в город, а сам ушел в другом направлении. Я тут, было, обернулась, а его как и не бывало. Растворился среди деревьев вместе с собачкой. «Лесовик, что ли сам был?» — мелькнула у меня мысль. И с этими приятными думками поспешила домой, ведь праздник же, пора и за стол давно.