Тяга к охоте и оружию у меня появилась лет в семь, когда я гостил у дедушки в селе Пластово, что в девяти верстах от знаменитого села Першино.
На стене в доме висели два ружья, поблескивая лаком и отливая воронением. С замиранием сердца я смотрел на них и думал, как бы побыстрее стать взрослым, чтобы меня взяли с собой на охоту.
А когда съезжались все дедовы сыновья и начиналось застолье, я ждал, когда под стол покатится вторая бутылка, значит, все уже в нужной кондиции.
Тогда наступало мое время. Как бы невзначай я затевал разговор о том, что дядьки не попадут в голубей, клевавших зерно на дороге, которая проходила мимо дома.
Тут они вскакивали, хватали со стены ружья и на спор открывали такую пальбу, что другой спрятался бы под кровать, а я от радости скакал, как заяц, вокруг них.
Большое удовольствие доставляло мне наблюдать, как дед снаряжал патроны. Меня завораживали обжимки, мерки, пыжи и даже запах пороха, звон дроби. Впоследствии я не признавал магазинных патронов, снаряжал только сам.
Ну вот наконец я дождался своего 18-летия. Добрые соседи-охотники дали мне рекомендации. Пошел я сдавать охотоминимум — поступать в охотники!
Принимали экзамен три матерых старика. Расспросив меня для порядка по вопросам из билета, они завели разговор о местах моих предполагаемых охот.
Затем они наперегонки стали рассказывать о своих охотничьих подвигах. Потом заспорили, у кого собака лучше, у кого ружье ловчее…
Спорили до хрипоты, позабыв про меня. Потом остыли, отдышались и благословили меня на удачную охоту.
Получив охотничий билет, а затем разрешение, я помчался в охотничий магазин, который был единственный в Туле.
Не передать, как сильно билось мое сердце, когда подошел я к витрине с ружьями и, затаив дыхание, стал выбирать. С учетом моих скромных капиталов купил ИЖ-58 за 90 рублей.
Сразу купил чехол, рюкзак, патронташ, гильзы, дробь, порох и «жевело». Снарядив полсотни патронов, был готов выйти в поле, а тут как раз ноябрьские праздники подошли.
Дед одобрил мое приобретение. Ружье ему очень понравилось за хорошую прикладистость и неожиданную легкость. Назавтра я был благословлен на первую охоту.
День 7 ноября всегда начинался торжественно. Бабушка хлопотала у печи с праздничной снедью, дед готовился встречать друзей: деда Васю Лагутина, бывшего брянского партизана, и волчатников Кулешова да Овсянкина.
А между тем праздничным ноябрьским утром забрезжил рассвет. Не надо говорить, что ноги не шли, а летели над землей на первую охоту.
На груди поскрипывали новые ремни портупеи, на которой держался патронташ. Ружье пахло еще заводской смазкой.
Казалось, весь мир теперь открывается для меня и непременная удача настигнет.
Отойдя чуть больше версты от деревни, я вошел в посадку. И вдруг, прямо из-под ног, вскакивает зайчишка. От испуга я растерялся и не успел приложить ружье к плечу, а, наведя его в сторону зайца, неожиданно для самого себя выстрелил с бедра.
До косого было метров пять-шесть, и, как ни странно, я попал, изрядно продырявив его. Сердце от частоты ударов вот-вот должно было выскочить из груди, холодный пот выступил на лбу.
Такого чувства радости и восторга я еще не испытывал в своей короткой жизни.
Подхватив мою первую добычу, я не побежал, а полетел в деревню к дому. В доме застал накрытый стол в горнице, в стареньком телевизоре «Рекорд» громко прозвучало: «Парад! Смирно!»
Деды держали полные стопки. Я ворвался в комнату прямо в сапогах, держа над головой свою первую добычу. Дед от неожиданности оторопел сперва, а потом, придя в себя, скомандовал: «С полем!», и все смачно выпили.
Осмотрев моего зайца, сказали: «Листопадничек. Больно мал». Дед принес откуда-то еще николаевский кантарь, и они дружно взвесили зайчишку. Он потянул шесть фунтов сорок золотников, что по нынешним временам — около двух с половиной килограммов.
Выйдя в сад и привязав зайца за лапки к яблоне, дед показал, как снимается шкурка.
Разделав и замочив зайца, мне, новоиспеченному охотнику, предложили откушать с дедами.
Я употребил сто граммов «Московской», закусив пирожком с гусиными потрошками. Время еще было раннее, и я решил, что еще раз можно сбегать на охоту, первый успех окрылил меня.
И вот я опять в поле. По совету деда пошел в сторону зеленей, «авось поднимешь» — сказал дед. Отмахав около трех верст, подошел к зеленям. Они были густые, сочные, изумрудно-зеленые. Поодаль начинался небольшой овражек.
Я подумал: «Если заяц был здесь, он должен непременно залечь в этом овраге». Не пройдя и десяти метров по верху оврага, я увидел, как со дна его поднимается, как мне показалось, огромный заяц.
Он настолько был тяжел, что, казалось, не прыгал, а переваливался с задних лап на передние.
Причем делал это так медленно, что дал мне возможность прицелиться и выстрелить. Первым стволом от волнения я промазал, зато вторым нарыл его полностью. «Нулевка» не дала зайцу никакого шанса.
Спустившись в овраг и подняв косого за задние лапы, я ощутил удивительную тяжесть, по сравнению с первым зайцем. Рюкзака со мной не было и пришлось нести добычу в руках до самой деревни.
Войдя в дом, услышал, как деды на три голоса поют песню про брянский лес, который шумел, но, увидев меня со второй добычей, они явно позабыли слова. Все трое пришли в неописуемый восторг от такой удачи.
Сказали, что если на первой охоте такой фарт, то быть мне великим охотником — заяц, при очередн
Сказали, что если на первой охоте такой фарт, то быть мне великим охотником — заяц, при очередном взвешивании, потянул на шесть килограммов.
Пророчеству о великом охотнике не суждено было сбыться.
ом взвешивании, потянул на шесть килограммов.
Пророчеству о великом охотнике не суждено было сбыться. Охотником я стал, к сожалению, самым заурядным и никогда больше двух зайцев в один день не добывал.