Единственное различие, каждый выбирает сам, как ему плыть: против течения, колотя руками по воде, сопротивляясь, или — по течению, приспосабливаясь к потоку воды, искусно обходя встречающиеся препятствия.
Новый день едва ли напоминал о своем приходе, было почти темно, пробуждающаяся природа настраивала на философский лад.
В шафрановой полосе неба проплыли три силуэта крякашей, потревоженные птицы потянули в сторону черной полосы леса, ближе к бывшей водонапорной башне, выделяющейся жирным пунктиром.
Не отрывая глаз, следил я за улетающими утками, те пошли на снижение и вскоре на фоне леса пропали из поля видения. Где-то впереди должен быть мост, по которому предстояло перебраться на тот берег.
Реки я уже не видел, настолько все было окутано клубящимся туманом. Коровьи лепешки да следы животных, пронизавшие мягкий грунт, указывали на то, что я иду правильно и мост вот-вот предстанет предо мной.
От щедрой росы давно промокли камуфляжные брюки, потяжелевшие, набрякшие кроссовки издавали противное жвяканье, но всего этого я, казалось, не замечал.
Поравнявшись с башней, едва увидел тянувшееся к лесу узкое озерцо, заросшее по краям камышом и рогозом, похожим скорее на рукав от речки. Узкий плесик могли облюбовать крякаши, и я решил пройти вдоль до самого конца, в надежде поднять уток.
…Нас пятеро. Долго судили-рядили, куда бы поехать на открытие. В конце концов решили выбраться подальше от Киева — в глубинку, в Черниговскую область. Благо, нашлись доброжелательные люди, помогли наконец окончательно определиться с местом охоты. Приехали в пятницу.
Река Снов, величавые сосны с бронзовыми стволами, тянувшиеся по правому берегу, пойма с луговинами, озерцами, а главное, люди приняли с радушием, как своих. Вот уже разбит и окультурен лагерь.
Кто-то из наших, чуткий к проявлениям природы, захватил с собой дозиметр. Сделал замер, а когда увидел на шкале прибора отметку в двенадцать микрорентген в час, остался доволен. С хорошей новостью подсел к столу и Виталий, успевший уже поплавать в Снови:
— Братцы, дно видно, такая вода в Днепре была лет пятнадцать тому назад.
И вот все мы, сгрудившись за длинным дубовым столом, смотрим на председателя местной УООРовской первички Михаила Цыгоняко, ждем, когда тот наконец поднимет пластиковый стакан, оценит по достоинству столичный гостинец и даст ответ на интересующий всех в эту минуту главный вопрос.
— Ну, так как… есть в угодьях утка? — не выдерживает кто-то из компании.
— Утки полетят, не сомневайтесь, — как бы мимоходом вставляет председатель и продолжает разговор о сельском житье-бытье.
Подобная сцена происходит и на другой день, когда в лагерь приезжает охотовед в сопровождении двух «беркутовцев», привозит долгожданные отстрелки. Тут же на капоте машины Вячеслав Юрьевич оформляет разрешительные документы; спроси в эту минуту у него про дичь, не обидится, лишь слегка брови насупит. И правда, чего с такими мелочами лезть, человек ведь на работе.
Но вот проверены документы, выписаны отстрелки, охотничья казна УООРа пополнилась еще на триста пятьдесят наших гривен и двести десять наших товарищей по охотничьему лагерю.
— Так что, Вячеслав Юрьевич, где лучше стать, у какого озера?
Вячеслав Юрьевич прячет застенчивую улыбку в своих каштановых усиках: — Поговорите с местными охотниками, они вам расскажут…
Первое, что бросается при встрече и знакомстве с местными, светящаяся доброжелательность в глазах хозяев, крепкие мужские рукопожатия. Говорят на суржике, говор чем-то напоминает белорусский — до границы с соседним государством всего каких-то шестьдесят километров.
— Какие мы белорусы, мы украинцы, — тут же поправляют тебя, широко и задушевно улыбаясь. На вечерней зорьке, когда началась первая канонада и тут же захлебнулась, подошли к нам несколько человек.
На вид крепкие, здоровые мужики, хорошо одеты, не отличить от городских. За спинами ружья отечественного производства, не новые, с поцарапанными ложами, стертыми слоями вороненности, но, судя по всему, надежные, не раз выручавшие своих хозяев на зверовых охотах.
— Где вы остановились, у столов?
(Столы — местная достопримечательность, хорошо известная здесь всему люду. В соснах над рекой Снов сооружены столы с лавками из ствола столетнего дуба. Здесь селяне рыбачат, отдыхают, здесь разбит наш лагерь).
— Из Киева в такую-то даль?.. — удивленно переспрашивает молодой парень в бейсболке с кокардой.
— Ну так что? — парирует ему на вид самый старший в группе. — Пусть на нашу красоту посмотрят. — Парень соглашается и уже всем вниманием прикован к автомату на плече у Юрия Архипова.
— Не дадите стрельнуть? — спрашивает он с ударением на последнем слоге, а когда услышал утвердительный ответ, увидел я, как заискрились его глаза. Проходит минута-другая, и, сотрясая воздух, улетают в небо сто восемьдесят граммов дроби. И стрелок, и хозяин оружия — оба довольны.
На дальнем озере, за лесом, грохнули два одиночных выстрела, и вновь воцарилась тишина. Изредка высоко пролетали табунки уток и, словно ища своих сородичей, устремлялись через некоторое время в их сторону одиночки, отбившиеся от стай. Кто-то срывал с плеча ружье, его тут же отговаривали, стрелять высоко, мол. Начавшийся дружно в начале охоты лет, неожиданно закончился.
— Утки нынче мало, не то что в прошлые годы, болота повысыхали, негде ей гнездиться, — сокрушенно поделился тот же старший мужчина. — Это мы по кругу обходим все бригады, потолкуем со всеми и — юшку варить. А что, на природе отдохнуть… — И казалось, нет ему до охоты никакого дела.
Что там говорить, многое меняется в жизни охотколлективов, новые люди вливаются в охотничье сообщество, воспитанные в другом социуме, у каждого свое отношение к охоте. Непременные атрибуты охотничьего лагеря — мангалы, всевозможные приспособления для жарения, парения мяса, которое завозится десятками килограммов — чем мы хуже американцев с их барбекю и прочими делами! — громкая душераздирающая музыка, задиристый женский смех, гомон…
Новоиспеченные Дианы в купальных костюмах не прочь отдалиться в глубь охотугодий, в поисках затишного местечка. Мимо такого лагеря шли мы к переправе на другой берег Снови, несли резиновую лодку, на пути повстречался здоровенный детина с бычьим бритым затылком, огромным пузом:
— Мужики, куда лодку несете, вон речка… — И покрутил пальцем у голого виска. Не успели пройти несколько метров, началось буханье пятизарядки, оглянулись, точно он, зачем стреляет? — непонятно. До открытия еще больше часа.
Сон пролетел в одночасье, будто и не ложились. Кроме меня, все настроились на прежне место, пытаюсь отговорить и уже чувствую, что мне это не удастся. Первое впечатление от пролетающих табунов крякашей захватило напрочь их сознание. А досадные промахи усилили желание заполевать пернатую именно там, на выкошенных участках травы, где сбитую утку легко найти.
Долго еще были слышны в лесу голоса товарищей, уходящих к переправе, чтобы сплавиться на другой брег, там все знакомо, все отработано. Несколько минут сидел у затухающего костра, сосновый воздух, вобравший в себя солнце жаркого лета, прохлада щедрой Снови дурманила нос, идти никуда не хотелось, но все же встал, перекинул через плечо ижевку и уже через несколько минут был на берегу реки.
…Я протопал по болотной мокрой траве до самого края узкого ерика, утка так и не взлетела. Первые лучи солнца высветили в молочном мареве круглые деревянные стойки деревянного без перил моста, сосновую гриву потустороннего леса. Туман почти рассеялся, лишь узкие полоски парили над самой водой.
Я подходил к небольшому озерцу, обрамленному густой растительностью, с мыслью о том, что вот оно, идеальнейшее место для осторожного крякаша. Тучная птица, хлобыща крыльями и обиженно крякая, словно продублировала мои мысли, а после бессовестного «пуделя» с благодарностью ретировалась в синь неба. А вот второй не повезло.
Промедление со взлетом стоило ей жизни. Крякаш шмякнулся на землю рядом с озерцом, на чистом, когда я подошел, уже затих, распластав правое крыло. Не спеша прошел всю пойму левого берега до протоки, от одного сухого озерца к другому, утреннего лета так и не было. Солнце уже поднялось, и я направился в лагерь, где ждал Генрих, как он выразился, на фотосессию. Уезжали домой в хорошем настроении.
Я знал, речка Снов, так полюбившаяся за эти три неполных дня, с ее правым берегом, где в песчаной отвесной гряде юркие, неугомонные стрижи в норах соорудили свои гнезда, высокоствольные сосны с их духмяным запахом, протянувшиеся по обе стороны реки, гостеприимные черниговские охотники долго еще будут приходить во снах.
Если же кто и посетует на пустой ягдташ, в том ли вина одной матушки-природы? И не даем ли мы сами повод для тех же «зеленых», других общественных организаций, надсадно напоминающих о себе в пору очередных выборов? Как было и на этот раз.