От пустого стояния и ничегонеделанья вспыхивают разговоры. Тема, как нетрудно догадаться, одна — охота. Где охота, там и оружие, боеприпасы. Дискутируют о снаряжении патронов, о том, что на случай запрета свинцовой дроби кое-кто уже сделал запас свинца на всю оставшуюся жизнь.
— А я всегда сам дробь делал, — говорит один из охотников и начинает рассказывать о горелках, жиклерах и других составных частях своей дроболитейной установки. Кто-то из очереди, в том числе и я, стали спрашивать его адрес, чтобы посмотреть на таинство производства свинцовых шариков.
Выйдя за дверь с путевкой в руках, слышу обрывки разговоров:
— В покупных патронах… их автоматы собирают… лепестки пыжа-контейнера не все раскрываются… дробь в сторону сносит…
— Я перед снаряжением… перемычки лепестков сам разрываю…
На следующее утро по колено в снежной каше я добрел до прошлогоднего гусиного скрадка. Ни сесть в него, ни даже встать. Над бугорками оттаявшей пашни пронесся одинокий чибис, разведывая место для гнезда. А где гуси? Ау-у-у! Рановато для нашего юга Подмосковья охоту открыли. С одной стороны, фиксированная дата помогает планировать охотничий отпуск, но с другой, где здравый смысл?
Звоню местным охотникам. Узнаю, что гусей видели, высоко, а до моего вальдшнепиного места на вездеходе не доехать.
А мне что, занятий по дому не найдется? Меня прозвали “вечным дачником”, и я всегда при деле.
Мой первый (не считая дня открытия) выход на охоту состоялся в день космонавтики. Иду на разведку дороги для будущих поездок на машине и с каждым шагом убеждаюсь в преждевременности открытия охоты. Лужи, мокрый снег и ручьи. Нет, не ручьи, а реки темно-коричневого цвета, вытекающие из-под навозных куч. Навоз теперь не удобрение, а мусор, который с фермы вывозят подальше. Пахнет карболкой. Куда вы течете, фенольные реки?
Я на заветном месте тяги стою в рыхлом снегу. Успокаиваю себя тем, что сбитый вальдшнеп будет виден на белом фоне. Птицы не поют, пасмурно, холодно. Отвыкшие за зиму от ружья руки вскидывают его в момент появления молча проносящегося кулика. Торопливый дуплет, птичий пируэт и пропавший силуэт на фоне черного леса.
Вдруг из-за этого леса приближается свистящий звук крыльев. Утки! Пара уток. Приветствую вас в наших краях! Летите быстрее, а то попадете на мушку какому-нибудь “стрелку”. И, как в подтверждение моих мыслей, откуда-то издалека стали слышны выстрелы. С каждой минутой все чаще и чаще. Это что? Началась “утиная тяга”? Ведь гусям делать у нас нечего: луж на полях еще нет. Защемило сердце: что же вы, люди, делаете?
Несколько дней я пребывал в горестных размышлениях, пока мой знакомый, местный охотник, не рассказал, что в тот день была самая настоящая тяга. Его товарищ нашел место, где припекло солнце и сошел снег. Эту поляну облюбовали почти все пролетные вальдшнепы. Вот почему я слышал канонаду, приняв ее за браконьерскую стрельбу. Простите меня те, кого я в мыслях обидел.