Четыреста верст пролетели в один миг. И вот, сидя за столом с Николаевичем, строим планы на предстоящую охоту.
– Ходит у меня тут один хромой. До тебя ребятишки были, но высидеть его так и не смогли! Выходит нерегулярно и глубоко за полночь. Секач хороший, но, видно, пострадал от «нашего брата» и теперь осторожничает.
– Ну что ж, чем труднее, тем дороже трофей и интересней охота!
– Ну, тогда дерзай! Жди к семи вечера – отвезу тебя на место.
– Буду ждать!
Около семи я стоял у дороги в боевой готовности. Через пять минут мы уже тряслись в кабине УАЗа. Место я уже знал по прошлогодней охоте, так что, не доехав до лабаза метров триста, Николаевич остановил машину.
– Ну, ни пуха ни пера! Как соскучишься – звони, приеду заберу.
– К черту!
Проводив глазами удаляющийся УАЗ, я надел рюкзак и шагнул в темноту. Через десять минут я уже сидел на лабазе, представляющим собой помост из досок между четырех сосен, с перекладиной для карабина. Сняв рюкзак с валенками, с комфортом устроился на них «пятой точкой». Положил карабин на перекладину, включил «ночник» и, убедившись, что все в порядке, затих в ожидании... Началась долгая игра в кошки-мышки с осторожным и хитрым зверем, продлившаяся три дня. Наконец уставший забирать меня в половине четвертого утра, Николаевич сонным голосом сказал:
– Вечером поедешь на «Ниве» сам, а добудешь – звони!
– Ну никакого сна с тобой!
И в семь вечера я уже мчал к своей засидке. Вдруг на дорогу выскочил огромный русак и в свете фар помчал впереди автомобиля. Переключив фары на ближний свет, я остановил машину и косой. шмыгнув в траву, скрылся из виду. Хороший знак, мелькнуло у меня в голове, и, надавив на педаль, я продолжил свой путь... В половине восьмого я затих на своем посту, и потянулись долгие часы ожидания. На реке бобры валили лес, и я то и дело вздрагивал от звука упавшего дерева, точно от взрыва в ночной тишине. В час ночи «лесорубы» угомонились, и я в полудреме продолжал упрямо ждать, просыпаясь при каждом шорохе. Треск ветки далеко в лесу заставил встрепенуться и забиться сердце быстрей! Еще одна ветка треснула уже гораздо ближе к краю леса. Сомнений не было – кабан! В тот же миг все стихло и воцарилась такая тишина, что я слышал удары сердца, готового вырваться наружу. Кабан стоял и слушал, не решаясь выйти на открытое пространство. Превратившись в камень, я ждал выхода зверя. Минут через десять-пятнадцать он неожиданно появился черным пятном на краю поля. Постояв мгновение, двинулся в мою сторону. Я медленно повел за ним стволом, а кабан, подойдя к лабазу метров на пятьдесят, остановился. Поймал лопатку в перекрестие прицела и плавно нажал на спусковой крючок. За долю секунды до выстрела кабан срылся, и пуля попала не по месту. Присев на мгновение, он исчез в лесу. Когда треск стих, я слез с лабаза и пошел в сторону машины. Доехав до Николаевича, обрисовал ему сложившуюся ситуацию.
– Бери двустволку, едем добирать! Поди, по кишкам влупил? Зверюга мучается, да и мясо потом совсем никуда! А что сразу не пошел, молодец! Ладно, поехали!
Зарядив ружье и включив фару, мы подошли к краю леса, куда забежал кабан. В луче света виднелась разрытая кровавая лежка, через десять метров еще одна. Мы осторожно продвигались по кровяному следу в глубь ночного леса. Вдруг впереди раздался треск веток, и Николаевич быстро побежал вперед, я старался не отставать. – К ручью идет! Дима, быстрей, а то не успеем!
Ветки хлестали по лицу, а мы неслись вперед, чуя запах раненого кабана. На бегу я услышал всплески перебегающего ручей кабана, и в тот же миг мы вылетели к ручью. Картина, открывшаяся моему взору, и сейчас у меня перед глазами, как в замедленной съемке. На другой стороне ручья стоял огромный секач. От вздыбленной щетины шел пар, в луче фары глаза сверкали яростью, а открытая пасть обнажала длинные клыки. Нас разделяло не больше десяти метров! Он прижал уши и наклонил голову для последнего броска. Звук выстрела слился с криком Николаевича «стреляй!». Поверженный зверь зарылся рылом в опавшей листве. Прошла секунда, может, две, а показалось – пролетела вечность. Я громко выдохнул и посмотрел на улыбающегося Николаевича, а он бодро произнес: «С тобой можно ходить в разведку!»
После разделки положенная стопка на кровях – и спать! У меня еще три дня охоты! С этой мыслью я провалился в сон. И охота состоялась! Но это уже другая история...