Первой между мною и соседом пробежала большая свинья. До нее было метров двадцать, когда сосед выстрелил. Мой выстрел почти слился с его. Как потом определили наши старшие товарищи, попал именно я, что было видно по обнаруженной стрижке от пули. От выстрела свинья завизжала и поднялась во весь рост на задние ноги, как норовистый конь. В этой позе она мне показалась просто громадной. Затем свинья рванула между нами. Видя, что мой сосед готов выстрелить и уже целится в мою сторону, я закричал, чтобы он не делал этого, поскольку в пылу он мог попасть в меня. Товарищ послушался и опустил ружье. В это время раненый зверь пробежал между нами на расстоянии двух десятков метров и, пересекши стрелковую цепь, стал углубляться в лес. Я уже видел, где он может выскочить на чистое, не закрытое кустами и деревьями место, и приготовился стрелять.
Действительно, метрах в сорока пяти от меня свинья выскочила на небольшую прогалину и вскоре вынуждена была развернуться ко мне боком. Я выстрелил, целясь в голову. Свинья продолжила бег и скрылась за деревьями. Вскоре донесся собачий лай, и я услышал легкий треск сучьев. Метрах в сорока, параллельно дороге, вдоль которой были расставлены стрелки, показался очередной кабан. Из-за сугробов мне была видна верхняя часть туловища. Прицелившись в шею, я выстрелил. Как ни в чем не бывало свинья продолжала бежать с той же скоростью и в том же направлении. Справа от меня уже не было стрелков. Поэтому я выскочил из-за дерева, у которого стоял. Оказавшись на дороге, я побежал за свиньей. Но она быстро скрылась из глаз в овражке. Я прибавил ходу. К счастью, овражек был небольшим, а свинья не стала менять направление бега. Как только она выбралась из оврага, я выстрелил ей в голову. Свинья легла. Крикнув: «Дошла!», я стал ждать прихода егеря. Как известно, при облавной охоте стрелки не имеют права сниматься с номеров без разрешения распорядителя охоты. Мы втроем направились к лежащему зверю. Он не дышал. Знаю, что некоторые охотники практикуют вторично стрелять в уже битого зверя – для подстраховки, чтобы он, если еще жив, не очухался от болевого шока и не убежал. В данном же случае стрелять больше не требовалось. Оказалось, и первый мой выстрел не прошел мимо цели: пуля попала в убойное место, в шею, но уж такова силища этого зверя, что он продолжал движение, пока моя вторая пуля не попала ему в правый глаз. Вот ведь как точно получилось!
Подошел начальник охотхозяйства и сказал, что раз мы стреляли по второй свинье, которую нам разрешили бить для выполнения плана по сдаче мяса, но не убили, то он закрывает нашу лицензию и забирает убитую свинью. Я начал возмущаться, но второй егерь решил пойти по следам первой стреляной свиньи. Все наши охотники понуро брели к ГАЗ-66, а я решил подождать ушедшего егеря. Минут через десять он вышел из леса и сказал, что вторая свинья тоже «готова». Оказалось, первым выстрелом я прошил ее в районе печени, а вторым раздробил нижнюю челюсть. Несмотря на такие раны, свинья прошла около двухсот метров и легла за поваленным деревом.
О силе кабана можно судить еще по одной охоте в Истринском охотхозяйстве. Там егеря нагнали здоровенного кабана на стоявшего самым первым в цепи пожилого охотника. Тот дважды выстрелил в кабана с расстояния не более двадцати метров, что было хорошо видно по следам на снегу. Подошедший егерь спросил его:
– Ну что?
– Похоже, промазал, – был ответ.
– Эх ты, мазила, не смог попасть с пятнадцати метров! – сказал егерь и, махнув с пренебрежением рукой, пошел снимать цепь.
Наш начальник команды подошел к месту, где находился кабан в момент выстрела, нашел там стрижку и немного крови. Тогда по следам он прошел в лесок еще триста метров и обнаружил там застреленного кабана. Когда его разделывали для торжественного ужина, то обнаружилось, что одна пуля попала в сердце, а вторая пробила легкие. И с такими ранами более чем стокилограммовый кабан так далеко убежал.