И настроение у прибывших охотников было под стать – тоже золотое.
Незадолго до этого Николай убедил своего начальника, директора промышленного предприятия, что охота является лучшим отдыхом для горожанина. Нигде так не избавишься от стресса, не расслабишься, не наберешься сил для предстоящей рабочей недели. Олег Васильевич с интересом его выслушал и согласился побывать в охотничьих угодьях, намереваясь в дальнейшем пополнить ряды беспокойного племени. Был он ненамного старше нас. Грузный, высокий, с вальяжными манерами аристократа. Но в душе простой и доступный. Мы и приехали-то сюда на его персональном «Москвиче» 412-й модели. Водитель его Миша – молодой расторопный парень, заядлый автомобилист – с удовольствием принял предложение прокатиться в озерный край.
Встретил нас знакомый охотовед. Он был чем-то озабочен.
– Молодцы, что приехали. Вчера от Сергея Васильевича гонец был. Рассказал, что лося раненого видели. Гад какой-то покусился на парную лосятинку. Надо добрать, а то пропадет зверь. Поможете?
Мы с Николаем вопросительно глянули на Олега Васильевича.
– А «Москвич» пройдет? – в свою очередь задал вопрос охотоведу директор.
– Вообще-то должен пройти. Нынче сухо. В крайнем случае «дернем» в одном-двух местах. Из области четверо охотников согласились помочь. У них уазик.
– Ну что, Миш, поедем? – обратился директор к водителю.
– Как скажете! Мне все равно, куда баранку крутить. Лишь бы интересно было.
– А вы согласны? – перевел взгляд на нас с Николаем Олег Васильевич.
– У охотников взаимовыручка развита, как у военных разведчиков. Двух мнений быть не может, даже себе в ущерб, – не без гордости сообщил Николай.
– Ну тогда мешкать не будем. Присоединяйтесь вон к тому уазику, – кивнул в сторону машины Владислав (так звали охотоведа), ни секунды не сомневаясь в том, что ответ будет положительным.
Сергей Васильевич – егерь в дальнем углу района. В его обходе мы не были ни разу. Владислав все собирался нас познакомить, да руки не доходили. И вот теперь мы добираемся до него малой скоростью по колдобистой песчаной дороге, петляющей среди бронзовоствольных, прямых, как карандаши, сосен. Уазик впереди, мы за ним. Весь путь – километров двадцать. Наконец впереди просвет. Дорога идет под уклон к гряде зарослей ивняка. «Вот тут, наверное, и течет речка – самое труднопроходимое место на дороге», – вспоминаю об обещанных препятствиях. Действительно, колея ныряет в воду и выныривает метров через десять. Брод. УАЗ ждет нас на противоположном берегу. Миша, не останавливаясь, переключается на первую передачу, и машина, «изменив голос», вползает в чуждую ей стихию. Вода шуршит по днищу, булькает на выхлопе. Мы с Николаем одновременно смотрим вниз: появится в салоне или не появится? Глубже не стало, «Москвич» благополучно выбирается на сушу. Уазик, всхрапнув, продолжает движение. Еще минут десять езды по мелколесью – и по курсу открывается маленькая деревушка с крышами из дранки. Только один дом, находящийся на почтительном расстоянии от скученных построек, сияет свежеотесанными бревнами и новым шифером. УАЗ подъезжает к нему и останавливается. Путь окончен. Это и есть жилье егеря.
Хлопает дверь веранды, и со ступенек бодро сбегает высокий старик, поджарый, подтянутый, с длинными, как у лося, ногами.
– Привет, Сергей Васильевич! Помощь привез. Что у вас здесь случилось? – обращается к нему Владислав.
– Привет, привет! – отзывается егерь, пожимая каждому из прибывших руку и испытующе заглядывая в глаза.
– Ребятишки вчера на болото за клюквой пошли и увидели на опушке лося хромающего. Вернулись, доложили. Я пошел с ними до места, где его видели. Присмотрелся, кровь на листьях нашел. Бычок двух-трех лет. Потропил по следу – лежку нашел. Судя по кровавой отметке на траве, пуля у него в брюхе застряла. Вот и послал Ваську тебе сообщить. Да вы проходите в дом. Отдохните чуток, позавтракайте, я сейчас соберусь.
Воспользовавшись приглашением, обе команды застучали сапогами по прочным ступеням, по гулкому полу веранды. За ней просторная горница с длинным столом посередине, наполненная ароматом свежего хвойного дерева. Никаких лаков и красок. Все натуральное, умело сработанное с помощью топора и рубанка. Стены законопачены мхом-сфагнумом. Пол и потолок сияют желтизной сливочного масла. Гости быстро распаковали рюкзаки. Выложили на общий стол снедь, тут же все познакомились, Завтрак занял минут двенадцать. Затем заклацали собираемые ружья. Все! Готовы на любое задание. По паре пулевых патронов нашлось у каждого – больше и не надо. Егерь не торопил, о чем-то тихо разговаривал с Владиславом в углу у кадушки. Потом предложил:
– Морса брусничного хлебните по черпачку. Очень бодрит.
Приподнял крышку. Кадка доверху наполнена моченой брусникой. Никто, конечно, не отказался от экзотического напитка. Похваливая и покрякивая, все потянулись к выходу.
На улице Сергей Васильевич ознакомил нас с планом действий:
– Идем лесом с километр до клюквенного болота. По кромке расставляю цепь стрелков из пяти человек. Остальные со мной в загон. Заходим с тыла и пробуем выгнать быка к болоту, под выстрелы. Со мной пойдут… – здесь он оглядел свое войско и по каким-то признакам выбрал пятерых человек.
Команда разделилась поровну. В загонщики попали Николай и Олег Васильевич. Я и Миша остались при стрелках. Хотя ему-то без ружья что там с нами делать? Николай, словно предчувствуя что-то недоброе, попросил поменяться местами директора и водителя. Егерь великодушно разрешил. По едва приметной тропочке, вытянувшись в цепочку, вся группа стала удаляться от деревни в восточном направлении. Разговоры стихли. Все чувствовали себя уже на охоте. Возглавлял шествие егерь, замыкал охотовед.
Вот и болото с четкой границей между трясиной и твердью. По кромке суши пролегла заросшая чередой дорога, а за ней, справа, разноцветный лес с редкими темно-зелеными елями. Первым номером егерь поставил безоружного Олега Васильевича (наверное, был уверен, что здесь лось не выйдет). Остальным было приказано вставать через сто шагов.
– Шаги нормальные делайте. Не стремитесь к метру. Надо так расположиться, чтобы последний встал там, где дорога в лес уходит, – напутствовал нас Сергей Васильевич. Затем он махнул рукой, приглашая за собой свою бригаду, и лес поглотил их.
Мне достался второй номер. Проследил глазами, где встанут три остальных охотника. Вернулся к Олегу Васильевичу, ненавязчиво напомнил ему, что сходить с места до окончания загона нельзя. Если вдруг лось объявится правее стрелковой линии, можно попытаться движением и голосом направить его на стрелков. Постояли, полюбовались расцвеченным в теплые тона лесом. Как выяснилось, директор был чувствительным человеком – понимал красоту природы. Минут десять продолжалась наша беседа. Пора на место. Подошел к «своей», усыпанной ягодами рябине, зарядил ружье и сосредоточился на ожидании. Кроме тиньканья синиц, да где-то далеко стучавшего дятла, ароматная тишина осеннего леса не нарушалась никакими звуками.
Минутная стрелка на третий круг пошла, а мы все всматриваемся в лесную чащу да прислушиваемся. Забыли, что ли, про нас? Видно, этот вопрос волновал не только меня. Соседи мои показались на дороге. «Засемафорили» друг другу руками. Сошлись, о чем-то беседуют.
Вместе идут ко мне.
– Слушай, не дотемна же стоять здесь? Наверное, у них что-то не «срослось».
– Увел их лось в другую сторону, – с раздражением высказал предположение Иван, старший из тверских. – Мы хотим с Федотом и Денисом рябчиков поискать. Недалеко. Через часок вернемся, как раз темнеть начнет, и все пойдем в деревню.
Возражать не имело смысла. Они все уже решили между собой. Я махнул рукой Олегу Васильевичу, чтобы он присоединялся к нам.
– А болото проходимое? – обратился я к Ивану.
– Неопасное. Деревенские ходят сюда клюкву собирать. Есть, конечно, трясинистые места. Но ты же не полезешь в ржавое окно?!
Мне было интересно посмотреть, много ли там клюквы. В кармане штормовки случайно оказался полиэтиленовый пакет. Если его наполнить спелой ягодой, жена будет очень довольна.
– А я грибы поищу. Опята еще могут быть, – заявил Олег Васильевич.
– Через час здесь встречаемся, – напомнил Иван.
Болото за осень было хожено-перехожено. Тропы шли во всех направлениях – урожай снят. Но все-таки за час мне удалось насобирать клюквы на три четверти пакета. Охотники добыли одного рябчика на троих. Директор вместо опят принес солидный нарост чаги. День угасал. Чтобы не потерять тропочку в темноте, мы торопились успеть в деревню при свете зари.
Загонщики вернулись при густо высыпанных звездах, позеленевшие от усталости. Все сразу обступили кадку с брусникой. Напившись, сбросив сапоги, повалились на пол. Кроме Сергея Васильевич. Тот достал пакет из рюкзака и унес его за войлочную дверь к старушке-жене.
– Ну и походили мы! – начал свой рассказ Николай час спустя, на скамейке в палисаднике. – Километров тридцать, не меньше. От места, где положили рогатого, по прямой двенадцать километров. В оба конца – двадцать четыре. Но мы же не по прямой шли! Бычок поднялся раньше, чем мы ожидали, Не успели обойти его, чтобы на вас направить. На лежке, листья все в крови – не затянулась рана. Но силы еще оставались. Резво поскакал сохатый в противоположную от вас сторону. Пришлось преследовать. Деревушку какую-то миновали – пустую, без жителей. Рядом с ней поле овсяное, неубранное, исхоженное вдоль и поперек. Владислав задержался там, следы изучил: кто ходил – кабаны или медведи? Надо спросить будет, были ли медвежьи следы. А кабаны выскочили в полукилометре от деревни. В дубраве, из зарослей орешника. От меня в пятидесяти метрах. Стадо – штук десять! С таким грохотом, что я аж присел от неожиданности. Потом на болотину вышли, клюквенную, нетронутую. Вся поверхность красная – ведрами собирать можно! Лося обнаружили в молодом осиннике. Окружили. Сергей Васильевич осторожно пошел на сближение. Бычок подпустил метров на сорок. Наверное, силы уже оставляли его. Ближе не выдержал. Скакнул вправо, подставив егерю бок… Стало смеркаться. Быстренько шкуру сняли, выпотрошили. Печенку, легкие с собой забрали. Нам за работу четыре куска филейной части отрезали, килограмма по три – завтра разделим. Тушу укрыли шкурой, сверху гильзы стреляные положили и носовой платок, с запахом одеколона – от волков. Утром трактор с тележкой поедет – заберут мясо. Оприходуют как положено. Наша миссия закончена, можно, как задумано было, уток поискать на озерах.
Николай закурил сигарету. Затянулся всласть, так что лицо осветилось заревом, прокашлялся и продолжил:
– Оплошал я малость. Вырезал язык и губы, повесил на сучок. Да так и оставил. Спохватился, когда уже с километр прошли. А дед жилистый какой! Семьдесят один год ему, а нас молодых до полусмерти затаскал. И сейчас на ногах. Пошел печенку жарить. Вот что значить жить на природе!
Мы поднялись и пошли в дом. В горнице жена егеря Анна Акимовна приглашала охотников на ужин. В центре стола красовалась большая сковорода с жареной печенкой, источавшей аромат. Щедро приправленная луком, посыпанная зеленью петрушки, густо поперченная, она стояла в окружении баночек ядреного хрена, горчицы, кетчупа. Тут же были маринованные огурцы и помидоры, соленые грибы, квашеная капуста, горячая отварная картошечка. Перед тем как сесть за стол, охотники подходили к своим рюкзакам и извлекали из них неотъемлемое от праздничного стола русского человека «угощенье». Утаенные от утреннего братания прозрачные бутылки, призывно звякнув, занимали свободные места.
Долго светились окна егерского дома в длинной осенней ночи. Застолье редело неохотно. Утолившие аппетит отправлялись ночевать на второй этаж.
Вскоре Олег Васильевич стал охотником, и мне удалось вместе с ним сделать несколько памятных выездов. Стрелял он неплохо. Но жизнь ему была отмерена недолгая. Не дожив до пятидесяти лет, он скончался от инфаркта миокарда.