Заряжаюсь чем попало – единицей заводского производства. Не доверяю я этой казенщине. Патрончики так себе – ширпотреб. Мой тщательно собранный самокрут на порядок лучше заводского (проверено многолетней практикой), но это дело хлопотное, не каждому по душе.
Табунок повторяет все изгибы ручья, низом стелется над водой, приближается к скрадку. Давай ближе, давай! 80, 70, 60, 50 метров, зависает, сбивается плотной кучкой, пытается сесть на воду. Не долетели! Как быть? Что делать? Для покупных патронов с единицей расстояние явно великовато. Секунда – птицы опустятся еще ниже, размоются на фоне далекого леса и ближних кустов. Сидящих добыть намного сложнее, большая убойная часть корпуса окажется под водой, спина защищена плотным оперением крыльев, поразить шею или голову с такого расстояния этим патроном проблематично. Но все же принимаю нелегкое для себя решение: стрелять! Выжидаю десятые доли секунды. Птицы сгруппировались. На одной линии их несколько. Пора! Планка – цель – спусковой крючок – выстрел! Есть! На воде хаос, хлопанье крыльев, паника. В воздухе переполох, испуганные крики, галдеж. Птицы продолжают движение справа налево. Для меня, правши, это очень удобный ракурс полета. Снова планка – цель – упреждение – выстрел! Есть! Две птицы падают на противоположный берег. Планка – цель – упреждение – выстрел! Есть еще одна! Оставшиеся птицы веером разваливаются напротив скрадка, меняют направление полета, сливаются на фоне далекого леса, затрудняя стрельбу. Планка – цель – упреждение – выстрел! Промах! Не торопись, спокойно. Один гусь резко меняет направление, забирает вверх, выходит с темного фона леса. Эх, далековато! Планка – цель – упреждение – выстрел! Есть! Птица вытянула обе ноги, сгорбилась, мелко и часто взмахивая крыльями, потянула над землей. Подранок!
Руки, что с вами? Сердце, что с тобой? Колотит, как последнего пьяницу. Где патроны? Где? Пальцы не слушаются. Не могу набить магазин. Зачем нажал кнопку сброса затвора? Крышу сорвало напрочь! Перебор! Явный перебор по всем параметрам – эмоций, впечатлений, ощущений. И это все со мной, опытным фанатом-гусятником? Какой налет! Какая удача! Очень плохо, что Анатолия нет на месте. Его скрадок через ручей. На него налетели бы вплотную. Над разливом, куда ушли оставшиеся гуси, на фоне разгорающегося восхода вижу два крупных силуэта. Один на недосягаемой высоте, другой совсем низко. Частая ружейная канонада сопровождает полет птиц. Не спят охотники. Лишь бы добрали тяжелого подранка, не пропадать же добру!
Осматриваюсь. Сколько навалял? Вот они, барахтаются в воде. Три, два, один и подранок. Не достать. Глубоко очень. Ну зачем нарядился в короткие резиновые сапоги? Невостребованные армейские бахилы с валенками, дежурившие в скрадке на случай похолодания, тоже коротки. Как быть? Что делать? Плотину перелило. По ней не пройдешь. В обход – единственное решение. За ночь затопило значительную часть луговины. Делаю большой крюк. Решаю начать с поиска подранка. Так удобнее по направлению моего движения. Уточняю координаты. Скрадок – группа высоких деревьев. Встаю на прямую линию между ними и, как породистый лягаш, челноком начинаю поиск. Внимательно осматриваюсь по сторонам. Некошеная трава, бурьян, кочки с водой, островки снега. Где ты, желанный трофей? Заглядываю в каждую куртинку. Всем известна удивительная способность гусей запасть, слиться с местностью, окраска их идеально похожа на пожухлую растительность. Вот он! Ржавое сплющенное оперение гуменника. Возвращаюсь обратно. Продолжаю активно челночить местность. Снова радостно ёкает сердце. Но это брошенный лемех от трактора. Капельки свежей крови на снегу и почве подтверждают правильность поиска. Но гуся нигде нет. Как сквозь землю провалился, испарился, затаился. Неужели впотьмах протянул дальше? Вряд ли. Ранение серьезное. Где-то здесь упал. Время торопит. Рассвело. Прекращаю поиск этой птицы. Позже вернусь, обязательно найду. На месте падения других птиц лежит неподвижно одна с опущенной в воду головой и раскинутыми крыльями. Где остальные? Перебор! Явный перебор по подранкам. Эх, заводская казенщина! Мой самокрут подобного безобразия не допускает. Как быть? Что делать? Спешу в деревню за помощниками. Анатолий просыпался. Рюкзак, ружье, одежда наготове, но, увидев мое отсутствие, он снова завалился спать. «Подъем! На сборы сорок пять секунд! – командую я. – Выходи строиться». На ходу подробно докладываю обстановку.
Все надежда у меня на преданную и смышленую напарницу по охоте – осенистую русскую пегую гончую Чару. Выжловка превосходно работает по зверю и перу. Тепло одетая, она способна часами с голосом в ледяной воде преследовать затаившихся уток в крепях. Охотно подает в руки дичь.
Прошло больше часа с момента стрельбы. Подвожу выжловку на поводке к месту падения гусей. Собака с интересом обнюхивает выбитое перо, шумно сопя носом, тыкается в битую птицу, но гоном не виляет. Что-то здесь не так. Так быстро остыла птица? Но Чара успешно находит и подает и суточных уток! Очевидно, она совершенно равнодушна к этому запаху или его просто не знает. Чем же ты пахнешь, таежный гуменник? Отпускаю собаку с поводка, даю возможность самостоятельного поиска. Опустив голову, на легком галопе она активно обследует местность.
«Ка-ка-ка-ка», – испуганно закричала подсадная, забила крыльями по воде, пытаясь освободиться от привязи. Чара бросилась на звук, зашла по грудь в воду, на несколько секунд застыла в напряженной позе, внимательно рассматривая подсадную и чучела, оценила обстановку, вышла на берег, продолжила поиск. «Умница, узнала своих! – умиленно говорю я и подбадриваю выжловку: – Ищи, ищи, тут они! Попрятались от нас негодные гуси». Надежда сейчас только на нее. Вот и ржавое ведро, так обманувшее мои надежды, вот брошенный лемех. Где-то здесь и кровавая строчка гусиного полета. Показываю отдельные капли. Завиляла хвостом, оживилась, пошла-потянула по ним, завертелась на месте, обрезала кругом бурьян, несмело отдала голос. Задала большой проверочный круг, снова отдала голос. Что такое? Пустобрех несчастный! В траве ночные заячьи орешки. Понятно. Пропали наши гуси. Разве снимешь ее теперь со свежей кормежки? Беру на поводок, снова показываю гусиную строчку крови, отпускаю. Минута – опять на заячьей кормежке. Ловко и грубо отчитываю выжловку. Сам понимаю, что напрасно горячусь. Обиделась. Понуро идет на поводке сзади. Непонимающе смотрит на меня преданными, будто подведенными тушью глазами-сливками: «Что хочешь, хозяин? В чем я виновата?»
В ближайших кустах у болотца встречаюсь с Анатолием. Объясняю, что несколько птиц после стрельбы прошли низом в этом направлении и скрылись из вида. Продолжаем поиски. Выжловка упорно рвется с поводка и тянет в кусты. Одергиваю ее. Не до зайцев нам сейчас. Неожиданно из-под ног, с треском ломая редкий бурьян, поднимается крупный гуменник. Выжловка отчаянно рванулась за поднявшейся птицей – еле устоял на ногах. Так вот куда она тянула! У меня ружье за спиной, поводок намотан на руку, собака рвется. «Стреляй!» – кричу Анатолию. Тот вскидывается, ведет стволами, выстрелов нет.
Опускает ружье, недоуменно осматривает. Забыл снять с предохранителя. Моя торопливая бесполезная очередь из автомата прозвучала лишь подтверждением собственного бессилия в сложившейся обстановке. Перебор! Явный перебор нашего разгильдяйства и головотяпства. С одним гусем втроем не справились!
Обозартившаяся выжловка который раз обнюхивает лежку подранка. Шумно вдыхает новый запах, чихает, активно вертит хвостом. Поняла! Это не одомашненные белолобые Гошка и Глашка, это много интересней и загадочней. Чем пахнешь ты, таежный гуменник? Задала проверочный круг по кустам – пусто. Вышла на поле и как по нитке потянула вглубь болотца. Неужели?! Боюсь спугнуть догадку, бросаюсь на помощь собаке. Так и есть. На плотном снегу среди кочек и кустов ивы четкая строчка алой крови. А вот и он. Крупный гуменник лежит на льду небольшого озерка, раскинув огромные крылья, удивительно похожий окрасом оперения и на ржавое ведро, и на лемех, потемневший от времени, и на прошлогоднюю осоку, и на бурьян одновременно. Лишь лапы удивительного яркого апельсинового цвета пожаром пылают на последнем апрельском снегу. Какого цвета ты, таежный гуменник?
Как оказалось, найденная собакой птица имела три слепых ранения по корпусу. Дробины проникли в печень и легкие и остались в них. Отлежавшись, гусь незамеченным пролетел 300 метров, обильно кровя. Вес его составил 4 кг.
Другая птица поражена в шейный позвонок и крыло. Вес 3 800. Внутри имелось около десятка эмбрионов величиной с горошину. Обе птицы хорошо упитаны. Возраст птиц репродуктивный.
Одного тяжело раненного подранка добрали соседи охотники. Другого растерзала лисица совсем близко от места безуспешного поиска. Судьба других птиц неизвестна.
Следующим утром по темнозори на розыск родной разбитой стаи вернулась одна гусыня (определил по голосу), долго кричала и кружила на высоте 150 метров.
Прошли годы. Воспоминания о тех необычайно ярких пережитых минутах не меркнут. В памяти они вечно. Но все чаще терзаю себя вопросом: почему именно гнездари-таежники? Зачем? Зачем семь из девяти? Перебор! Явный перебор по всем позициям!