Охотники, которым посчастливилось побывать на глухарином току, знают, что это одна из самых волнующих и желанных охот. Испытанные на ней эмоции ни с чем не сравнить. Недаром, рассказывая об охоте на глухаря, А.А. Черкасов в «Записках охотника Восточной Сибири» пишет: «Словом, в этой охоте есть какая-то таинственность, какие-то чары, которые сильнее обыкновенного действуют на душу, живее волнуют кровь и делают как-то возвышеннее охотника».
Охота на токующего глухаря в принципе несложна – подойти к нему, как правило, большого труда не составляет. Главное – добыть путевку и знать расположение тока. Если лес не вырубается, то глухари токуют на одном и том же месте много лет, чаще всего в глухом высокоствольном сосновом лесу рядом с болотом. Городскому охотнику самостоятельно найти ток трудно. Разве что в этом ему поможет дружба с местными жителями, которые, однако, неохотно выдают «токовиные» тайны. Но в нашем случае этого и не требовалось, так как путевка была в охотничье хозяйство.
На охоту я поехал с другом Владленом Райниным, у которого была путевка на селезней. Вечером пришел охотовед и объяснил Райнину, куда и как ему ехать утром, чтобы охотиться с подсадной уткой, мне же предстояло быть готовым к двум часам ночи. Ровно в два мы встретились с охотоведом в холле гостиницы и на ГАЗ-66 поехали на ток, который оказался довольно далеко от базы. Потом почти в полной темноте продирались сквозь стоявшие в воде кусты, рискуя угодить в яму или канаву. Когда стало немного суше, услышали первое колено песни глухаря, а затем и второе. Я стал осторожно подходить, и шаг в шаг за мной шел охотовед. Хотя меня это и раздражало, я не стал возражать, в чем потом пришлось раскаяться. Но вот и глухарь. Хорошо виден его силуэт на ветке сосны, но нельзя различить ни прицельной планки, ни мушки. Значит, и стрелять нельзя, значит, надо ждать рассвета. Глухарь пел вовсю, а я наслаждался звуками его необыкновенной волшебной песни. Ружье, конечно, было наготове. И вот тут случилось непредвиденное – охотовед закашлялся. Глухарь слетел, я выстрелил вдогонку, но мимо. Охотовед был сконфужен. Я, как мог, его успокоил, сказав, что большое удовольствие от охоты уже получил, что главное для меня – подойти и послушать, а не убить. Почти бегом он повел меня дальше в надежде найти другого глухаря, но мы наткнулись только на молчуна, который слетел метров за сто от нас. Быстро светало, и так же быстро умирали наши надежды на успех.
Охотовед обратил мое внимание на несколько сосенок, хвоя которых была основательно объедена глухарями. Другие стояли рядом нетронутые. Неужели у них разный вкус?
По дороге домой охотовед сказал, что следующей ночью будет повторение охоты, чем очень меня обрадовал.
Райнин вернулся с селезнем...
Начало второй охоты было такое же. Мы ехали куда-то в ночь, разговаривая на охотничьи темы, и тут случайно выяснилось, что охотовед родом из Пензы и что прожил он там немало лет. Это нас как-то сразу сблизило, так как именно в Пензе я «заболел» охотой.
Новое место ничем не походило на вчерашнее. Мы были в сухом сосновом лесу. Мох скрадывал шаги, под ногами не было ни ям, ни канав. Услышав первое колено песни глухаря, охотовед остановился, и дальше я пошел один. Конечно, очень волновался. Да и как не волноваться, скрадывая токующего глухаря! Сдерживая нетерпение, делал не более двух шагов под второе колено песни. Вскоре четко увидел огромный силуэт глухаря на ветке. Он хоть и передвигался по ней, но в основном был повернут ко мне хвостом. Долго я ждал, пока он покажется ко мне боком...
А потом, когда глухарь упал, я не удержался и закричал: «Ура!», но охотовед тут же на меня зашикал: нельзя шуметь на току. Конечно, я был рад безмерно. Уже достаточно рассвело, когда мы увидели свежие следы мотоциклетных колес. Охотовед огорчился – браконьеры посещали ток.
Райнин тоже вернулся с добычей – еще с одним селезнем...
Несколько дней глухарь повисел у меня дома на лоджии, чтобы мясо «дошло», а затем, ощипанный и выпотрошенный, перекочевал в морозилку до 22 июля, когда, изжаренный по всем правилам охотничьей кулинарии, украсил застолье по случаю юбилея.
С тех пор прошло двадцать лет, и вдруг эта старая история получает неожиданное продолжение. Я снова приехал в Переславское охотхозяйство на открытие охоты по утке. Регистрацией путевок занимался почти такой же седой, как я, человек. Это был заместитель начальника охотхозяйства Николай Петрович Платов, который 20 лет тому назад работал охотоведом. И что вы думаете? Прочитав в путевке мою фамилию, он вспомнил нашу охоту на глухаря. И это при том, что с тех пор мы не встречались ни разу! По случаю этой неожиданной встречи и его необыкновенной памяти я подарил ему свою последнюю книгу «Охота круглый год», в которой есть и рассказ об охоте на токующего глухаря.
В заключение не могу не упомянуть об интересной повести В.А. Соловьева «Мошники». Один из героев говорит: «Ты хоть медведя убей, а покуда глухаря под песенку не взял, охотником называть себя не можешь! Это не мной сказано – исстари так принято считать». Читать такое мне, конечно, было лестно, но, насколько я могу судить из своего опыта, это очень сильное преувеличение: взять глухаря несложно, знать бы только, где ток. Я оплошал только однажды, когда уже близко подошел к глухарю, и тут треснула под ногой сухая ветка.
Большое удивление вызывает и описанный во многих произведениях способ подхода к поющему глухарю, когда охотник во время второго колена песни делает несколько скачков, а затем замирает, часто в очень неудобной позе. Совершенно непонятно, зачем надо так спешить. Второе колено песни бывает слышно не дальше чем за двести метров. Делая по два спокойных шага, вы преодолеваете это расстояние задолго до рассвета, а потом ждете, когда можно будет надежно прицелиться. Так зачем же скакать? Возможно, скачки были оправданы в старину у сибирских промышленников, которые стремились взять за одну охоту несколько глухарей. Но те времена, увы, давно прошли.