Путь до Сантырского не близок. От Читы на север по тракту на Улан-Удэ около 100 километров. А потом еще сорок. Но это только до центральной усадьбы в поселке Целинный, что на берегу Сантырского озера. А до облюбованного места охоты нужно еще ехать долго. Ведь площадь угодий 100 тысяч гектаров.
На дорогу уходит около трех часов. Но время пролетает незаметно. Из окна машины видишь такие картины, от которых дух захватывает. Миновав примерно четверть пути, поднимаешься на Яблоневый хребет, с которого открываемся величественная панорама: горные хребты, покрытые лесом, широкие долины, заливные луга. Невольно вспоминаются восторженные слова Чехова о природе Забайкалья, где он побывал в 1890 году, совершая путешествие на Сахалин.
«В Забайкалье, – писал Антон Павлович, – я находил всё, что хотел: и Кавказ, и долину Псла, и Звенигородский уезд, и Дон. Днем скачешь по Кавказу, ночью по Донской степи, а утром очнешься от дремоты, глядь, уже Полтавская губерния – и так всю тысячу верст».
Почти все, что восхитило классика русской литературы, можно увидеть на территории Зантырского хозяйства. А какие поэтические названия у протекающих здесь рек! Основная из них Конда, правый приток могучего Витима. Конда подпитывается водами Урсы, Хурейты. Мне никто не мог объяснить происхождения этих названий. Скорее всего они рождены далекими предками бурят, которые составляют значительную часть населения тех малолюдных мест.
Чаще всего я с товарищами ездил в Сантыри поздней осенью или зимой. Там была неплохая охота на косуль. Во время загонов видел глухарей, тетеревов, рябчиков. Однажды в морозный январский день нашим взорам открылась необыкновенная картина. Представляете? В лучах заходящего солнца – раскидистая береза с заиндевевшими ветками, а на ней не менее полусотни краснобровых черных петухов. Они словно красовались перед нами, приняв горделивые театральные позы. Я слышал, что тетерева зимой питаются березовыми почками. Но что именно заставило их собраться в таком количестве на одном дереве – это для меня до сих пор загадка.
У одного егеря я тогда поинтересовался, практикуется ли в хозяйстве охота на тетеревиных токах. Он ответил, что этим «баловством» здесь почти никто не занимается. Местные охотники признают только изюбря, кабана, косулю, рысь. А приезжие больше увлекаются уткой, зайцем. Ну и косулей, как мы.
По мере приближения весны та сказочная береза все чаще вставала у меня перед глазами. Крепло желание поехать в Сантыри поискать ток. Расспросил бывалых таежников, может ли такое количество тетеревов, увиденных нами зимой, говорить о том, что где-то неподалеку есть токовище. По их мнению, такое весьма возможно. Узнал я и о том, что тетеревиные токовища бывают из года в год в одних и тех же местах, что эти птицы предпочитают оседлый образ жизни.
Узнаю в окружном совете о сроках весенней охоты на боровую дичь. За два дня до ее открытия приезжаю в Сантыри. На этот раз один. Никто из постоянных моих компаньонов не увлекся этой идеей. Да я особо и не уговаривал. Хотелось всё сделать самому: найти ток, соорудить шалаш и добыть красавца косача, открыть счет новому виду своих трофеев.
Прихожу утром к той березе. Она уже не такая нарядная, как зимой, без серебряного одеяния. Под деревом – шелуха от почек и тонких веточек. Значит, тетерева прилетали сюда. Пересекаю по льду русло Конды, углубляюсь в лес, прислушиваюсь. Слышу – «чуфыш-ш-ш». Раз, другой... Потом тетеревиная песня стала накатываться на меня волнами. Отдельные звуки уже не различались. Жду окончания игрищ и иду туда, откуда доносится чуфыканье.
Лес уже дышит весной. На березах набухают почки, воздух напоен пьянящим ароматом багульника, который через две-три недели заполыхает красно-фиолетовыми цветами. Оглушительная тишина. И вдруг – хлопанье крыльев. Через редколесье вижу взлетевших тетеревов. Вскоре выхожу на поляну. На снегу птичий помет, следы лапок и «росчерки», оставленные крыльями токующих чернышей. Обойдя поляну, вижу множество тетеревиных «автографов». Сомнений не остается: здесь ток.
Под березой, в том месте, где поляна сужается, решаю соорудить шалаш. Притаптываю снег, втыкаю в него по окружности березовые ветки, стягиваю их бечевкой. Между ветками вплетаю пучки прошлогодгней травы. Забегая вперед, скажу, что я слабо замаскировал нижнюю часть шалаша. Это и послужило причиной того, что потом птицы не приближались к нему. Танцуя на снегу, они, очевидно, замечали подозрительное шевеление в шалаше.
Лучше, конечно, построить укрытие за неделю до начала охоты, чтобы черныши привыкли к нему. Я построил его за два дня. Не худший вариант!
Третий день начала охоты. Следуя наставлениям бывалых, я пришел на ток до рассвета. Почти в полной темноте услышал громкое хлопанье крыльев. Потом еще и еще. Петухи начали слетаться на место ристалища. Чуфыкать не спешили. Очевидно, прислушивались, не вторгся ли кто в их владения. И вот раздаются первые звуки. Запевале вторят другие птицы. Концерт начался. Вновь и вновь слышится громкое хлопанье крыльев, различаются косачи, подпрыгивающие над землей. Отдельные звуки сливаются в переливчатое бормотание, напоминающее энергичное воркование голубей.
Темнота отступает. Уже различаю белые пятна на черном фоне, беспорядочно перемещавшиеся поодаль. Потом определил, что это мелькали тетеревиные подхвостья.
И вот почти рассвело. Картина тетеревиного тока предстает передо мной во всей своей красе. Косачи ожесточенно наскакивают друг на друга, слышится треск крыльев, во все стороны летят перья. Зрелище поистине захватывающее. На какое-то мгновение я даже забыл о ружье. Придя в себя, начинаю оценивать обстановку. До ближайшего петуха не менее сорока метров. Далековато... Но почему бойцы, перемещаясь в разные стороны, не приближаются ко мне? Не привыкли к шалашу, и, видимо, просветы в его основании отпугивают их.
И все-таки один, очевидно, чересчур азартный, начал продвигаться в мою сторону. Мне кажется, что расстояние позволяет сделать гарантированный выстрел. Выцеливаю птицу, плавно нажимаю на спуск. Моя верная «тулка» не подвела: подпрыгнув пару раз, петух затих. После выстрела несколько чернышей перелетели, но большинство остались на месте, лишь ненадолго прервав игрище.
Возможно, мне бы еще улыбнулась удача, но помешал другой «охотник». Все произошло в мгновение ока. В противоположном конце из кустов багульника на ближайшего косача молнией прыгнула лисица и так же стремительно, с птицей в зубах, метнулась назад. Все тетерева разом улетели, и в то утро ток не возобновился.
В последующие годы я еще не раз приезжал весной в Сантыри. Научился лучше маскироваться. Применял и такую хитрость: вокруг шалаша на расстоянии надежного выстрела втыкал вешки, чтобы можно было лучше ориентироваться. Не раз удавалось, подражая чуфыканью, подманивать птиц поближе к шалашу. А однажды петух даже сел на верхушку скрадка, и я чуть было не поймал его руками.
Был и такой случай. На ток вместе с тетерками прилетел петух, заметно превосходящий по размерам своим собратьев. Подстрелив его, я долго дивился: что это за чудо такое? – нечто среднее между тетеревом и глухарем. Один опытный охотник, которому я показал добычу, сказал: это межняк, помесь тетерева с глухаркой. Там, где соседствуют тетеревиные и глухариные тока, а самкам глухарей не хватает кавалеров, отдельные копалухи (так в Забайкалье называют глухарок) прилетают на тетеревиные тока. В результате их соединения с косачами появляются на свет межняки.
В литературе я вычитал, что межняк, произойдя от птиц, принадлежащих к одному семейству, но к разным родам, не может дать потомства. Яйца тетерки, покрытой межняком, оказываются бесплодными. А если учесть, что межняк, обладающий значительно большими размерами, отгоняет чернышей от самок, то нетрудно представить, какой вред они наносят тетеревиному роду. По внешнему виду межняк – полутетерев, полуглухарь. Он значительно крупнее косача, но намного меньше глухаря. Черные тетеревиные перья в его окраске перемежаются с бурыми перьями глухаря, особенно на спине. Голова почти тетеревиная, хвост по длине приближается к глухариному. Но конец его отдаленно напоминает тетеревиную лиру.
Говорят, межняк – птица редкая. Так что я тешу себя мыслью, что, подстрелив его, с лихвой компенсировал нанесенный мной урон поголовью тетеревов, которых в числе прочих птиц и зверей подарила нам для услады матушка-природа.