Но гуляли мы не просто так. Рассматривая следы, разбирались, чьи они. Мой отец, охотник и беззаветно любящий природу человек, рассказывал мне все, что знал сам. Для меня это были откровения. От него я научился любить природу, знать и понимать ее.
Но я отвлекся, речь идет о зайцах. Однажды мы возвращались домой по так называемой «пьяной» дороге. Она петляла по полю и лесу от одной деревни к другой. Именно на ней был обнаружен свежий заячий след. День был идеален для тропления, со свежей ночной порошей. Мы начали разбирать след. Мы – слишком громко сказано. Отец разбирал, а я слушал его объяснения, разинув рот, стараясь понять и запомнить.
– След спрямился, – говорит отец, – пошел на лежку.
В стороне от дороги, куда пошел след, мы увидели кучу хвороста.
– Миша, – сказал отец, – обойди ее по дуге и встань с другой стороны.
Так я и сделал. А отец, дождавшись, пока я встану, пошел прямо по заячьему следу. Не доходя пару метров до этой кучи, наклонился, подобрал какой-то сук и со всей силой кинул его прямо в центр. Дальше все произошло в одно мгновенье. Заяц вскочил, чуть не сбив меня с ног. Я быстро развернулся и увидел его во всей красе. Это был первый заяц, которого я увидел. И не только увидел, но и вытропил. И он классически вышел прямо на меня.
Моим вторым «первым» зайцем был тот, которого я добыл сам. Было это, когда я стал постарше. Своего ружья у меня не было, но на охоте отец частенько давал мне свое ружье и мы с ним охотились по очереди.
В тот зимний день я, отец и еще несколько человек нашли свежий след беляка, уходящий с вырубки в лес. Решено было тропить. Отец отдал мне свое ружье и, объясняя, что заяц может вернуться по своему следу, посоветовал остаться на месте. Наш друг Николай Гаврилович пошел по следу с «голосом», а остальные встали по просеке в глубине леса.
Я прислонился к тоненькой березке, метрах в шести от заходного следа, ружье стиснул в руках, весь напрягся. Но минута шла за минутой, и ничего не происходило. Тишина, ни звука. Я задумался, расслабился, можно сказать, задремал. И вдруг мне послышался – нет, так и было! – какой-то топот. Хотите – верьте, хотите – нет, а я подумал, что на меня, судя по звуку, несется если не лошадь, то пони точно. И вот на краю вырубки появился заяц, остановился напротив меня, оглядываясь перед выходом на чистое место. Я рефлекторно выстрелил навскидку, не успев не только прицелиться, но и как следует вложиться. Прогремел выстрел. Я пришел в себя, осмотрелся. Никого. Зайца нет, как будто и не было никогда. Расстроившись и обругав себя мазилой, пошел взглянуть. Все верно: вот заячий след, вот косой сел, осматриваясь, вот легла по снегу и кустам дробь, вот он развернулся и гонный ушел в лес.
Еще раз обругав себя мазилой, решил пройти немного по следу. Шаг, другой, третий. Что такое? Капелька крови. «Ага, – подумал, – пройду-ка дальше». Еще две капельки, и еще. Я шел по кровяному следу и вдруг увидел своего зайца, сидящего под елочкой.
Подошел к нему, наклонился и потыкал в него стволами, чтобы убедиться в его материальности. Заяц вскочил и побежал. Мне повезло, что ранен он был достаточно серьезно. Отбежав метров на десять, он сел. Тут уж я не сомневался и добрал его вторым выстрелом. Подошел, поднял. Тяжелый. Первый. На мой выстрел пришли все наши и отец. Долго поздравляли и обсуждали. Я поблагодарил отца за совет встать на этом месте и Николая Гавриловича за то, что выгнал на меня зайца. Вот так два обычных с виду зимних дня запомнились мне на всю жизнь.