Мы пробирались, преодолевая поваленные вместе с корнями деревья по тропинке, ведущей вглубь Зуевского лесничества. Тропинка осталась как память о помощи курсантов пожарных училищ Воронежа и Нижнего Новгорода, работавших на ликвидации лесных пожаров. Они окапывали небольшими траншеями, на штык лопаты, периметр охваченного огнем леса.
Сережа оставил меня на открытой полянке, на краю горельника, а сам полез в его центр, покрикивая: «Гоп, гоп!» и стараясь стронуть зверька.
Зайца-беляка он все-таки выгнал, но тот пробежал совсем другой дорогой, далеко от моей полянки. Следы нашего зайца повели подальше от поселка, вглубь леса, и опять в горельник на небольшом болоте. Почва тут была торфянистая. Огонь повредил корни деревьев, и постепенно под напором ветра из них образовался завал. Поставив меня здесь «на всякий случай», мой напарник пошел обходить болото по кругу.
Более двух десятилетий охотился я с Сергеем. У него была удивительная способность выследить, найти, добыть любого зверя – будь то заяц, рябчик, кабан или лось.
Я стоял и слушал, как Сережа шумит на другом конце болота, пробираясь через завалы, постукивая палкой по стволам еще не упавших деревьев. Вот он появился слева от меня, замыкая круг.
– Не пробегал? – поправляя лямки вещмешка, спросил он.
– Да нет. Ничего не видел.
– Стой здесь! Полезу в центр болота – выходного следа нет.
И я опять в напряжении, стоя среди берез и осин, вертел головой и просматривал прогалы слева и справа от горельника. Видел, как Сергей медленно пробирался вправо от меня, наверняка по следам зайца.
Как оказалось, заяц прыжками вышел из круга, пробежал вдоль дороги, перескочил ее и ушел…
Встав на след, мы начали тропить. Следы шли в сторону Карболита и привели на край большого болота, заросшего камышом и тростником.
На противоположной стороне, почти у самого забора завода, была свалка. Слева, ближе к Исааковскому озеру, еще один горельник с вывалившимися деревьями.
В тот год все лето болото дымилось. Как-то послали туда пожарную автомашину, которая через свалку попыталась проехать к месту пожара. Не получилось. В самом центре свалки одно колесо прокололось, и пришлось на выручку посылать вторую машину.
Близость жилых домов и опасность возгорания свалки, содержащей химические отходы, вынудило применить для тушения пожаров вертолет. Мне довелось поучаствовать в этой работе. На вертолет КА-26 на длинном тросе прикрепили водозаборник. Вертолет зависал над Исааковском озером, снижаясь, заглублял емкость в воду и, наполнив ее, поднимался. Второй летчик-наблюдатель фиксировал вес набранной воды: 2,8 тонны, 3,1 тонны. При неудачных заборах слышалось в наушниках: 1,9 или 2 тонны. Мы летели по прямой к месту пожара, на кромку огня вода веером «сыпалась» вниз, и вертолет возвращался снова на озеро.
При очередном заборе воды не обошлось без происшествия. Дело в том, что вдоль западного берега озера стояли вековые сосны, чудом сохранившиеся в зоне отдыха. Лесхоз их не трогал. Летчик, наполнив емкость водой, стал поднимать вертолет, а длинный трос с грузом на конце качнулся, как маятник, вперед, и неожиданно бадья своими краями задела крону одной из сосен. На долю секунды зацепившись за толстые сучья, вертолет дернулся, словно его кто-то придерживал за поводок. Уже потом, на земле, где была оборудована площадка для вертолетов, я начал рассказывать, как нас «здорово тряхнуло», когда мы зацепились за дерево. Один из летчиков незаметно дернул меня сзади за куртку, давая понять: помалкивай!..
И вот я стоял с ружьем на краю болота. Сергей ушел. Впереди меня – сплошная серая масса низкорослого кустарника, за спиной – стена сосняка. Видимость не более 10–12 метров.
Я стоял и ждал, рассматривая остатки посадок кедра в гребне борозд. Попытка внедрить в состав насаждений еще и кедр явно не удалась, да еще на краю болота. Кедр стоял, угнетенный разросшимися и вышедшими во второй ярус кустарниками. Из этих однобоких саженцев выжили единицы, и было просто жаль трудов лесников.
Слева от меня что-то промелькнуло, сначала среди ивняка, а потом в небольшом прогале. Выстрелил навскидку, результата не увидел. Вставил в свой зауэр второй патрон, перевел предохранитель вперед и пошел к тому месту. В рыхлом снегу лежал заяц – была видна только его серая спинка.
По следу зайца ко мне вышел Сергей.
– Ушел?
– Да вот, лежит!
Сережа порядком устал и предложил отдохнуть. Долго водил он меня по лесу, пока не нашел что искал. А искал он приземленную сосну с поврежденным болезнью «рак-серянка» стволом.
Когда все, что может гореть, припорошено снегом, попробуйте разожгите костер! А Сергей быстро топориком наколол смолистых щепок, валенками раскидал снег и развел костер. Набил котелок снегом, дождался, когда он растает, добавил еще, вскипятил воду и, бросив в нее заварку, еще раз подержал котелок над костром. Отдохнув и подкрепившись, он повел меня дальше в лес, где уже не было горельников и ходьбе мешал только снег.
Не знаю, чутье на зайцев, что ль, у Сергея такое или дар предвидения? Но мы дошли до какой-то валовой канавы, и он сказал:
– Становись на этом бугре, а я пройду чуть дальше.
Встал. Лес как лес, ничего особенного. Правда, впереди, метрах в пятидесяти, завал из сосен.
Заяц, спугнутый Сергеем, выскочил как раз оттуда и, к моему огорчению, понесся не на меня, а влево. Я видел, как он мелькал среди деревьев. От отчаянья, не надеясь ни на что, выстрелил в ту сторону. Заяц исчез за деревьями и… Что такое?! Вдоль канавы, на краю которой я стоял, прыжками мчал на меня этот заяц.
Вот так на авось я добыл второго зайца, таскать которого пришлось Сергею.
Почему после выстрела заяц так резко сменил направление и пошел вдоль канавы, так и осталось загадкой.