Сделали обход известных нам кустов, канав и перелесков и вышли к животноводческому комплексу у деревни Горлово, куда иногда подходили зайцы и лисицы и откуда можно было прихватить малик. И тут у небольшой ямы наткнулись на растерзанную тушу коровы или бычка, которую выбросили, по-видимому, животноводы после какого-то несчастного случая (зимой закопать невозможно). По следам вокруг определили, что здесь пировала стая волков, которая после этого удалилась в сторону ближайшего леса.
Поскольку охотились мы уже больше года и«опыта нам было не занимать», решили преследовать серых разбойников. Правда, у приятеля к старенькой тулке было всего несколько патронов с «тройкой», а у меня в двуствольной шомполке сидела самодельная дробь «сеченка», слегка обкатанная. Но это обстоятельство нас не очень смущало: как никак четыре ствола – грозное оружие. Эту «грозу» с плеч долой, на изготовку и – вперед, по следам волков в крайние кусты у леса. Но там волки, естественно, отсутствовали, зато было шесть свежих лёжек. Пощупали. Твердая корочка, значит, ушли еще ночью. Преследование решили продолжить. Следы вышли из кустов к северу, в направлении деревни Шилово. Обошли ее слева. Иногда мы расходились (даже бегали-резвились), потом снова сходились в одну цепочку и наконец свернули к зимней овчарне на окраине деревни. Один волк подошел к ней вплотную, постоял на высоком сугробе на уровне одного из окон овчарни (феврали в те времена были снежные и метельные). Но окно было застеклено, так что потрапезничать хищнику не удалось. Он вышел на общий след стаи, которая пошла дальше через лес на север.
Лес тянулся сплошной полосой. Участки с крупными деревьями чередовались с березняком и тростниками. Мы избрали загонный способ охоты: один уходил примерно на полкилометра вперед по опушке леса, заходил в него, выбирал удобную позицию, а второй минут через пятнадцать начинал двигаться по волчьему следу. Как правило, приходящий на номер пересекал выходные следы волков и ждал прихода товарища. Затем функции менялись. Двигаясь по следам, загонщик покрикивал, чтобы не разойтись в лесу.
При обходе я дважды поднимал большие стаи куропаток. А к вечеру на опушке из лунок меня «осыпали» снегом тетерева. Соблазн стрельнуть был велик, но позволить себе это я не мог: основная цель – волки...
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Незаметно солнце повисло над горизонтом, морозец стал крепчать, и купол собора в селе Пречистое оказался у нас за спиной. Это значит, что мы «проутюжили» по прямой не менее десяти километров по глубокому снегу. Если учесть, что провианта мы с собой не взяли никакого (план был на короткий поход, максимум до обеда), а лыжи были армейские дубовые, с полужестким креплением, то можно себе представить наше физическое состояние.
Стало ясно, что мечте обогнать волков уже не сбыться. Наступила пора задуматься о возвращении. Свернули к маленькой деревеньке, ориентируясь на собор. Увидев нас, хозяйка крайнего дома сначала испугалась (в послевоенные годы волки сельским жителям удаленных деревень причиняли много хлопот), но когда узнала, почему мы здесь оказались, подобрела и, оценив наш внешний вид, пригласила в дом. Усадила к столу, налила по большой кружке молока, отрезала по ломтю хлеба, и мы почувствовали себя на вершине блаженства. Узнали, что от Пречистого автобусик ходит два раза в сутки, вечерний уже отошел, и мы его не догоним (до Пречистого было около двух километров, сейчас этой деревеньки давно нет). Обходить по дорогам – значит делать большой крюк, оставаться ночевать – домашние сойдут с ума. Так что поблагодарили женщину за гостеприимство и уже в сумерках встали на надоевшие за целый день лыжи. «Срезали» по полю угол (километра два-три нашего дневного маршрута) и, двигаясь на угасающую зарю, вышли на свою лыжню, которую хорошо освещала полная луна. Вперед – на юг, к дому!
Отдых в деревеньке придал нам силы, да и предчувствие хорошей взбучки ускорило ход. Так что довольно быстро мы дошли до своей деревни. Первым на нашем пути был дом Черновских, где мы и получили первую головомойку от матери и соседей, которые тоже беспокоились о нас. Через короткое время я был уже у своего дома, но упреки, слезы матери и бабушки претерпел в одиночку. Отец назвал меня самым ругательным для него словом – «эпидемия». Нецензурных слов я от него не слышал ни разу, за что очень ему благодарен. В те времена нецензурщина осуждалась, по крайней мере в нашей деревне.
Наказание нам избрали самое тяжело: на несколько выходных дней мы оказались под домашним арестом, без охоты. Потом все пошло по-прежнему, правда, когда мы планировали длительные походы, то уже всех предупреждали.
Под конец надо сказать, что с Артуром мы начали охотиться с декабря 1949 года. Исходили вдоль и поперек весь северо-восток Гжатского района, ныне Гагаринского (в другие области он со мной ездить не хотел, был патриотом родных мест), и так на протяжении более 15 лет. Помимо охоты в охотничье межсезонье были грибы и рыбалка. По утке нашим любимым маршрутом был суточный круговой поход по болотам Головцовское, Кресцовское, Станковское, Бородулинское (Шипуновское) пешком, иногда на велосипедах. В перелесках, полях и лугах между этими болотами добывали тетеревов, иногда куропаток, бекасов, коростелей. Ездили на Яузу и Алелю за Липовцами, где были хорошие голавли на «тюколку». Утки тоже встречались.
В летнее-осенний период ночевали в стогах, копнах, деревенских банях, просто у костра в зависимости от погоды. После суточного похода возвращались, едва передвигая ноги. Все съестные припасы были израсходованы, и нашей задачей было «доползти» до леса Ольховки, где росло много малины, которая в теневых местах подолгу висела на ветках, даже перезрелая. Две-три жменьки малины, отправленные в рот, придавали нам сил, и оставшиеся четыре километра преодолевались веселее.
Зимой, как было сказано вначале, ходили по зайчику и лисичке, а добытый мною ястреб-тетеревятник стараниями нашего учителя зоологии Александра Васильевича, рыбака, охотника и таксидермиста, стал экспонатом городского краеведческого музея. Позже, живя в Москве, когда мы обзавелись сначала мото-, а потом автотранспортом, география наших маршрутов расширилась. Вот только Артур Николаевич преждевременно, в 56 лет, покинул этот мир. Очень жаль...