Прошел март, наступил апрель, а с ним и реальная, а не календарная весна. Правда, в этом году она пробивалась с трудом сквозь морозы, ветры и сугробы, но тем не менее наметилось оживление, в том числе и в среде охотников – любителей весенней охоты.
Вот и я, получив известие об открытии охоты в Смоленской области с 7 апреля и о том, что знакомые приобрели путевки в интересующие меня охотхозяйства, «рванул» рано утром 6-го в западном направлении. Открытие, конечно, слишком раннее, недельку бы подождать, как в других областях, но... Кто нас, охотников, спрашивает!
По Минскому шоссе проехал Кубинку. На полях и в лесах сплошной снежный покров. Под Можайском тоже белое безмолвие. На Уваровских холмах «морозец знатный», с туманом и мохнатым инеем на деревьях.
Смоленские поля в лучах приподнявшегося солнышка выглядели повеселее. Здесь весна вроде обозначилась, хотя проталин еще нет.
Вечером решили съездить на разведку на реку Сежа, оценить ситуацию. Проталины только на склонах у берегов речки и у дороги, а так везде снег. Моя лужа водой немного заполнена. Подготовил место для будущего скрадка (он у меня переносной, из маскировочной сетки). Видели четырех крякашей. И все.
На следующее утро планировали выехать затемно, но, проснувшись, увидели сильнейший снегопад. Повторилась ситуация прошлого года, только тогда метель началась, когда мы были уже в угодьях. Созвонились, и на вопрос: «Спим?» получили ответ: «Спим».
Выспавшись, обнаружили за окном исключительно зимний пейзаж: все деревья стоят под тяжестью снега, толщина пушистого покрова до 15 см. На проводах сидели три скворца – нахохлившиеся, молчаливые. Надо выручать бедных и голодных птах. Жена мелко нарезала белого хлеба, наполнила кружку пшеном, и я рассыпал все это на столе, стоявшем перед окнами кухни, предварительно очистив его от снега, добавил жменьку семечек подсолнуха. Сели мы с женой у окна и стали ждать результата.
Сначала подлетел скворец, поклевал немного хлеба, попробовал пшена, а к семечкам остался равнодушен, поскольку ему с ними не справиться – не тот клюв. А вот синички их растащили. Через короткое время подлетели еще два скворца и тоже охотно занялись хлебом. Потом они прибывали один за другим, и вот уже на столе и ближайших яблонях сидело больше десятка птиц.
Хлеб скворцы подчистили, а пшено пробовали, но неохотно. Пришлось дозу повторить. Добавили мелко нарезанной колбасы «сервелат», вспомнив, что скворцы склевывают червячков при перекапывании огорода. Когда я все это высыпал, они далеко не разлетелись и вскоре снова оказались на столе. Колбаса хорошо пошла, но только мелко нарезанная.
Подкормкой скворцов мы занимались в течение трех дней, поскольку через день снова выпала половинная доза предыдущего снега. И только когда прошел дождик, немного потеплело, берега пруда и кромки около домов освободились от снега, скворцы спустились на проталины в поисках привычного для них корма.
Но пора от лирического отступления о скворцах вернуться к основной теме рассказа об охоте. В первую неделю ничего интересного не произошло: кто-то где-то видел табунок гусей, кто-то уток, а в лесу стояла мертвая тишина – ни дроздов, ни вальдшнепов, снег на прежнем уровне. Непонятна логика областного начальства, принявшего решение о таком раннем открытии охоты. Губернатору, по-видимому, было не до этого – он готовился к отставке. А где были областные специалисты-охотоведы?
Ведь ясно было, что весна поздняя. Соседние области сориентировались, а смоляне обмишурились. В качестве справки: даже Брянская область «разбила» сроки охоты на два периода: юг – с 7 апреля, север – с 14-го.
Хотя, может, и к лучшему: кладки пройдут в спокойной обстановке.
Так вот, об охоте. К пятнице 13 апреля на полях после дождя кое-где появились проталины. К вечеру я сел в скрадок у своей лужи, которая увеличилась, а в центре посадил чучело кряквы.
Усилия моих легких и нескольких деревянных манков (разного тембра и качества) до сумерек никого не соблазнили, да и некого было (лишь несколько стаек крякашей и свиязок просвистели в высоте). А вот уже в сумерках один азартный крякаш со второго захода посетил нас и явился первым за неделю трофеем. Уже в темноте, когда я собирался «сматывать удочки» (убрать скрадок, поднять трофей и чучело утки), надо мной протянул первый услышанный мною вальдшнеп: поперек речки, через поля, с кое-где растущими отдельными кустами. В этот вечер племянник на своей канаве тоже добыл селезня.
На следующий вечер (утром не ездили: заморозок, стоячая вода скована льдом, на разливающейся все шире речке ставить скрадок не имело смысла, а в случае трофея догонять его по течению – перспектива не самая приятная), – на следующий вечер на внучатого племянника налетел табунок гуменников, и он одного добыл, хотя ждал селезня.
На Пасху потеплело. В этот праздник мы на охоту не ходим. В понедельник была первая приличная тяга. Я насчитал четыре пролета, а некоторые участники нашей вылазки больше (один даже девять). На выстреле было не много, но каждый по одному, по два вальдшнепа добыл. Я – одного: упал на снег, искать не пришлось, был виден издалека. А двух в пределах выстрела прозевал, стал глуховат.
В поля, которые в Родоманово еще частично возделываются, съездил на разведку 11 апреля один. Поля были все в снегу. Посидел в скрадке из катушек сена (профиля воткнуть было нельзя), после восхода солнца объехал по дорогам, обозрел окрестности и ничего не увидел, кроме трех машин.
Обитатели двух скрывались в катушках сена прямо на заснеженных полях, а один на единственную лужу (разлив канавы) в полукилометре от дороги посадил четыре гусиные плавающие чучела, а сам в белом маскировочном костюме залег в сугробе у канавы, поросшей кустарником. Я его с трудом рассмотрел в двенадцатикратный бинокль, благодаря темному ободку вокруг лица – по-видимому, это был головной убор, который выглядывал из-под капюшона.
Во вторник решили заняться гусями, поскольку поля наконец освободились от снега. В темноте расставили две «стаи» профилей, разместились в скрадках – катушках сена вчетвером на дистанции метров в семьсот, отсидели до девяти утра. Над нами довольно высоко пролетела приличная стая гуменников, потом еще две – в стороне, метрах в трехстах. Манок и профиля не помогли.
Вдалеке слышались выстрелы, но кто и по чему стрелял, неясно: иногда встречаются «спецы» в стрельбе по слегка различимой цели.
Ребята потом ездили на эти поля еще два раза, отсидели даже весь день, но результат прежний: две-три стайки вдалеке.
В остальные дни до выходных я занимался в основном вальдшнепами, посетил три своих места, на которых ранее были хорошие тяги. В этом году здесь активность вальдшнепа была на троечку: вблизи дороги пролетел только один кулик, и его я прозевал, на двух других местах было соответственно четыре и пять пролетов, трех добыл. В последние два дня охоты (выходные 21 и 22 апреля) на вальдшнепа не ходил, только утром 21-го добыл одного крякового селезня.
В целом охота, как уже упомянул выше, прошла удовлетворительно. Обидно, что первая неделя была практически без охоты, и пришлось заниматься в основном хозяйственными делами. Зато вторая была охотничья, хотя и прохладная, с утренними заморозками. Да и птицы были вялые: отсидев все утро в поле у гусиных профилей, я так и не услышал, чтобы «песню звонкую запел в лазури жаворонок звонкий». Он только подлетал на несколько метров вверх, чирикал как-то неопределенно и опять возвращался на землю. Чибисы, правда, кувыркались и «чибикали» исправно.
Приятель приглашал в конце апреля съездить с ним в Вологодскую область. Но у меня не сложилось. Да и хватит, посмотрел, послушал, попил березового сока, даже что-то добыл. Теперь пусть птицы садятся на гнезда и размножаются. А мы будем ждать осени.