Перелет сизарей на кормовые поля заканчивался, а у меня в ягдташе лежало только пять птиц. Расстрелянные патроны по отношению к добыче выдавали неутешительную арифметику: три к одному. А всему причиной был слабый ветер с востока. Точнее, почти полное его отсутствие.
Голубь с восхода солнца шел высоко, и мне приходилось довольствоваться стайками, избравшими путь почти надо мной. Но за час, проведенный мною в засаде, птицы редко пролетали ближе тридцати метров. Как водится, были выстрелы и за пределами этой дистанции. Теперь, когда азарт стрельбы спал, два последних патрона в стволах заставили собраться и не спешить.
Овраг, в верховьях которого я стоял, поджидая голубей, солидной промоиной рассекал предгорную степь — верхний чуль — с юго-востока на северо-запад. На южной территории, ближе к горам, на богарных землях, были посевы ячменя. Именно туда, на кормежку, высоко в утреннем воздухе и мчались голубиные стаи.Выбранное мной место засады было живописно. Глиняные «стенки, столбики, башенки», причудливо созданные ветром и водой по краю обрыва, под низкими лучами солнца светились светлой и темной охрой, отбрасывая тени. Кусты каперсов, свешиваясь кое-где с овражной кромки, дополняли маскировку. Заметив приближающиеся темные точки птиц, я становился за выступ в тень и ждал. Если налетающие голуби, на мой взгляд, были на приемлемой дистанции, выходил из укрытия на маленькую, утоптанную ровную площадку и стрелял.
И вот в стволах последние патроны. Смотрю внимательно — приближаются. Но эта партия явно не моя. Сместилась левее и прошла за пятьдесят метров от засады. Жаль, хорошая стая, голов в тридцать. И следующая группа из пяти птиц далековато прошла.
После очередного высматривания налетающих сизарей и прогнозирования их линии полета я ощутил слабое дыхание «госпожи Удачи». Десяток голубей на высоте около двадцати метров летели прямо на меня. Смена курса птиц почти у меня над головой была на руку. После выстрела из правого ствола передовой голубь, подставивший мне развернутые крылья и брюшко, сложился в полете и по косой линии камнем упал за спиной в надовражную степь.
Второй выстрел по шарахнувшейся стае не нанес ей урона. Так и должно было быть: не стреляй наобум! Птицы сместились правее и продолжили путь к местам кормежки. Отстрелялся. Правда, шесть взятых голубей лучше, чем пять. Делать здесь больше нечего. Собрал стреляные гильзы в карман рюкзака, подхватил ягдташ и по откосу поднялся на простор межовражья. Оставалось забрать последнюю битую птицу.
Однако среди чахлых, сухих, выгоревших былинок и мелких кустиков полыни на обозримом пространстве голубя не было видно. Трофей нашелся через пару минут, когда в пятнадцати метрах от овражной кромки я наткнулся на яму. Сбросовая вода с ближайших полей в сезон летних поливов нашла щель в земле и разработала ее до вертикального колодца диаметром около двух и глубиной около трех метров. Теперь яма была сухая. На дне лежал голубь. Оставалось достать его и добавить к ранее взятым собратьям.
Сбрасываю рюкзак, размещаю рядом ягдташ, ружье и, опершись руками о края промоины, прыгаю вниз. Взять птицу, сунуть ее в карман ветровки — секундное дело. Теперь наверх, к солнцу! Но начало моего движения вверх по неровностям стенок ямы вдруг останавливается жгучей болью, пронзившей верхнюю кромку левого уха. Что-то легкое, невесомое отцепляется от него, и я слышу характерный шелест осиного полета. Инстинктивно соскакиваю вниз.
От испуга и необычности ситуации обостряется зрение, и я вижу серое, слепленное из пережеванных растительных остатков округлое гнездо перепончатокрылых насекомых, расположившееся на стенке в метре от отверстия ямы. Как я его не заметил при спуске? И почему не подвергся атаке тогда же?
Присмотрелся внимательнее — гнездо коммунальных ос рода полист. Интересные насекомые, при взгляде на которых сразу обращаешь внимание на их тонкую талию. Выбирает для строительства гнезд нижнюю сторону брусков, бревен в заброшенных строениях, впадины и мелкие гроты на обрывах оврагов, пространство под нависшими камнями и потолки пещер в низкогорье.
И вот теперь я вижу в качестве комфортной среды обитания этих насекомых глубокую яму. Кто-то из маститых энтомологов назвал ос рода полист детьми солнца и лета. Что верно, то верно. Это бледно-желтое, изящное, не очень агрессивное, но жалящее перепончатокрылое может обитать в самых засушливых районах.
Где только на просторах Узбекистана мне не попадались подобные строения! И везде характерной особенностью гнезда была форма гриба. На тонкой и обычно короткой дистрофичной ножке крепится плоская «шляпка» с выводковыми камерами этих насекомых. Число обитателей бывает от тридцати экземпляров до сотни. Не много и не мало. Особенно в моем положении.
В овале голубого неба, над ямой-ловушкой, мелькнули две рабочие осы, вылетевшие за пищей. Население гнезда, расположенного у меня над головой, по моим расчетам, не могло быть многочисленным. На это указывал и его размер. Диаметр не больше средней пиалы. По запечатанным ячейкам сооружения ползали четыре взрослые особи насекомых.
Надо рискнуть — не сидеть же здесь до темноты! Дождавшись, когда три осы исчезнут в полете над отверстием ямы, я по ранее намеченным выступам стремительно выскочил на поверхность, стараясь держаться по возможности дальше от гнезда.
Уф! Я не подвергся нападению, и за мной никто не гнался. Можно сказать, легко отделался. Ухо слегка припухло, но горело уже не очень сильно. Хорошо, что в эти утренние часы большинство обитателей колонии находилось на заготовках провизии для личинок.
Я не стал мстить. Хотя одного или нескольких кусков почвы с края ямы было вполне достаточно, чтобы сбить гнездо на дно. Но сам виноват: надо быть внимательнее. На будущее — наука.
«Горячий привет от уходящей осени, — усмехнувшись, подумал я, собирая свои вещи и готовясь в путь домой. — Жить обитателям этой колонии осталось совсем мало: зима на подходе, хотя сейчас и тепло».