Взяла Чара утренний жировочный след, прошла с голосом за лисицей круг по болоту и пропала. Лисицы след некрупный, и шаг небольшой. Часто садилась кума, слушала гончую и оставила характерные мочевые точки на снегу. Однозначно молодая самочка этого года. Старуха-мать останавливаться не будет. Пулей полетит в ближние норы.
Каждое утро было хорошим для охоты. Свежая перенова, тихо, небольшой морозец. С рассветом потянул ветерок, разметал следочки на открытых местах, припорошил в кустах. Качусь на лыжах, читаю лесную книгу. Считаю входы, выходы. Замыкаю второй круг – нет выходов! Неужели плохо посчитал или невнимательно смотрел?
Давно рассвело, а я рот разеваю, галок считаю, время теряю. На одном дыхании закладываю большой, третий по счету, проверочный круг. Нет выхода! Местность внимательно осматривал, не могу я ошибаться, лисица и собака внутри круга!
Опять голос? Или глюки? Чертовщина, бесовство, да и только! Засекаю направление. Вот следы выжловки, лисицы, моя первая припорошенная лыжня. Я подходил сюда утром. Здесь огромный раскидистый осокорь наклонился и повис на могучих ветвях, как старец, облокотившийся на посох. Раздавил, подмял лед на берегу заросшего тальником озера, обнажил лохматые рваные корни.
– Ай-ай-ай-ай! – голосит моя Чара, теперь чуть правее. Бегу на голос. Нет гончей, нет следа! Или я схожу с ума, или все россказни про нечистую силу, оборотней, леших, кикимор болотных – сущая правда. Но я не ведусь на подобную дурь. Какая нечисть ясным днем, когда петухи к обедне пропели в недалекой деревне и всех чертей давно разогнали?!
– Ай-ай-ай-ай!» – голосит собака уже совсем близко. Но никого нет. Кусты насквозь просматриваются на фоне свежего снега. Но я на всякий случай беру ружье и снимаю с предохранителя, бегу на голос по льду лесного озера. «Спокойно, спокойно, – произношу вслух, – разберемся». Что-то здесь не так. Голос выжловки как из-под земли – приглушенный, сдавленный и медленно перемещается. Невероятно! Собака прямо подо мной! И тут меня осенило, и все сразу встало на свои места. Как я сразу не догадался?
Зима в этот год началась неожиданно рано. Выпало много снега. Три недели стояли морозы. Но никогда долго не лежит первый снег. Четвертого декабря, на Введение (а это большой христианский праздник), налетел теплый циклон с юга, накрыл густым туманом, смыл проливным дождем весь выпавший снег.
Подтвердилась народная примета: «Введение ломает ледение». Хлынули мощные потоки талых вод. Низины, болота, речки и озера – все поглотил осенний паводок. Затем стукнул сильный мороз. Сковал толстым ледяным панцирем огромные территории. Подмял под себя лед, траву, кочки, повис на прибрежных деревьях и кустах. Вода быстро скатилась в речки.
В образовавшихся пустотах началась особая, «послепотопная», размеренная жизнь со своим микроклиматом, по своим законам. Именно здесь нашла спасение от постоянного преследования охотниками находчивая лисичка. Вход в это подледное царство находился под толстым стволом упавшего раскидистого осокоря, где я дважды останавливался, видел множество следов, мочевых меток, чувствовал специфический запах постоянного присутствия зверя, но не мог разгадать загадочное исчезновение лисицы и собаки.
– Уходи-и-ит! – жалуется выжловка на удаляющуюся лисицу.
Как непривычно слушать гон у себя под ногами! Чем помочь тебе, верная собака? Я абсолютно бессилен. Толстый лед даже не трещит под ногами, прогнулся крутой дугой. Середина лежит на воде озера, края висят на деревьях и кустах и плавно врастают в берег.
– Убежа-а-а-ала! – обиженно воет выжловка, потерявшая зверя.
Лисица меня чует. Единственный ее ход подо льдом – это движение вперед к устью озера. Там, за бобровой плотиной, всегда течет, не замерзая, вода. Там самое глубокое место. Может, и лед тоньше? Идти меньше километра. Там и подожду.
Помню, как несколько лет назад я с восьмимесячной Чарой застал на той полынье табунок припозднившихся кряковых уток. Взлет, стрельба, падение в воду пары нарядных селезней ошеломили первопольную собаку. Долго выжловка бегала вокруг полыньи, скулила и по-щенячьи тявкала на битых уток. Затем бросилась в ледяную воду, схватила одного, затем второго селезня и долго мучилась, пытаясь одновременно вынести их на лед. Слезы умиления выступили тогда у меня на глазах. Так родилась еще одна универсальная собака в моей жизни.
Бобровую плотину частично смыло осенним паводком. В полынье между водой и льдом образовался небольшой просвет. Я становился в двадцати метрах в ожидании выхода подледной лисицы. Не прошло и десяти минут, как я увидел голову крупного зверя, плывущего ко мне. Бобер? В стволах – единица, мелковата для него. Стрелять нельзя, лишь загубишь ценного зверя.
У края полыньи «объект» замер, наблюдая за мной. Что-то странный бобер! С большими треугольными ушами, крупными желтыми глазами, а мех рыжего цвета. Лисица! Моментально вскинул ружье и нажал на спусковой крючок. Зверь мгновенно среагировал, убрал голову.
А сноп дроби взорвался перед его мордой и как разрывной волной выкинул из воды чумазую, мокрую, жалкую на вид лисицу, которая пулей метнулась в спасительные заросли. Второй сноп дроби лишь подстриг кусты. Вот тебе и бобер! Провела, обманула меня хитрая плутовка! Но все по-честному: сегодня повезло лисице. Я этому искренне рад.
– Ай-ай-ай-ай! – голосит приближающаяся выжловка. Чавкает и булькает болото. Рыгает вонью сапропель. Чем дышит там, в аду, собака? Как гонит зверя? На глазок?
– Выходи, выходи! – радостно встречаю любимую собаку. – На свет белый погляди.
Ой боже! На кого ты похожа! Как воняешь тиной, псина!
Вот такое сегодня Введение,
Для меня обернулась везением.
Слышать гон по лисе – заглядение
На болоте под толстым ледением.