А что надо предпринять, чтобы гусиная стая не облетела стоящего в поле «столбом» охотника, ждущего этого самого чуда? Точно! Замаскироваться, зарыться в землю, да так, чтобы не спугнуть птиц следами земляных работ, ярким пятном своей физиономии и, конечно, резкими движениями в окопе. Исходя из таких соображений, я начал сезон весенней охоты с подготовки укрытия.
В пойме нашей реки, вдоль которой весной «тянут» гуси, имеются только два места, две лужи, где они любят отдыхать и около которых, по моим соображениям, гуси должны пролетать на небольшой высоте. Поэтому, приехав на весеннюю охоту до ее открытия, я решил оборудовать два окопа: один в 250 м, а другой в 30 м от этих луж.
За день до открытия охоты, взяв с собой лопату, садовую тележку, несколько кольев и маскировочную сеть, отправился я на сооружение первого окопа. Выкапывая яму, собирал землю в тележку, отвозил на некоторое расстояние, сваливал аккуратно и маскировал под кротовые кучи, которых вокруг было предостаточно.
Вбив вокруг «ямки» пять кольев, я развесил на них маскировочную сеть для примерки. Отойдя от окопа на несколько сот метров, я увидел на ровном луговом ландшафте эту самую сеть как инородное тело, как бельмо на глазу, явно выделяющуюся на естественном фоне. Кстати, при сооружении окопа, когда я увозил землю, я не сразу мог найти обратную дорогу к своему сооружению: его невозможно было увидеть с расстояния нескольких десятков метров. Поэтому я оставил затею с маскировочной сетью, увез ее обратно, но вбитые колья не тронул, чтобы по ним в темноте находить скрадок.
Утром в день открытия охоты я наблюдал гусиные стаи, низко пролетающие прямо над моим окопом и сворачивающие в сторону, только когда я поднимался на ноги для неудачных выстрелов. Сказывался перерыв между сезонами и потеря навыка стрельбы.
К вечеру того же дня я отправился готовить другой окоп, тоже в мелиоративной канаве, но среди пашни. Тележку брать не понадобилось: землю разбрасывал равномерно вокруг. Место для окопа я выбрал у подножия земляного холма, который загораживал меня от налетающих с запада гусей. В этот холм и по бокам окопа я воткнул сухие стебли бурьяна, которые в какой-то степени меня маскировали.
Кстати, о маскировке и экипировке. Утром второго дня весенней охоты я сидел в этом окопе, подстелив под себя полиэтиленовый коврик. Одет я был следующим образом: на ногах валенки (по утрам стоял мороз, и даже днем температура редко поднималась выше +5 градусов), двойные ватные брюки, футболка, два свитера, суконная куртка, на голове вязанная шерстяная шапочка и сверху нее камуфлированная кепка, козырьком назад. Низ лица, по самые глаза, закрывала камуфлированная косынка-«бандана». На руках кожаные, без пальцев, велосипедные перчатки. Куртка шинельного сукна, под цвет земли, прятала меня на фоне пашни. Слоеный головной убор не давал гусям разглядеть голову охотника.
Встречаю рассвет второго дня охоты. Слева от меня через дорогу в 30 и 50 метрах две лужи на пашне, не высыхающие обычно до середины мая. Справа, в полукилометре течет река Ока. Первый табунок гусей прошел, как и положено, с запада на восток, ориентируясь на русло реки, справа от меня, но высоко. Следующая стая, вопреки ожиданиям, появилась у меня за спиной, с востока.
Это был классический гусиный клин. Одна часть клина, что-то крича по-гусиному, звала остальных отдохнуть на лужах. Другая часть, устраивая «марш несогласных», стала отделяться от первой, крича что-то свое. Я не сразу понял, чего они хотят. Вскочил и начал в них палить, забыв всю теорию, всю науку стрельбы влет. Естественно, после этого решившиеся отдохнуть присоединились к «несогласным» и, развернувшись на 180 градусов, покинули негостеприимное место. Мне же эти события преподнесли урок: не спешить со стрельбой и дать гусям сесть.
Следующий клин шел также с востока. Это означало, что гуси, почувствовав ухудшение погоды, прервали перелет на гнездовья и решили поискать место для отдыха. Стая начала кружиться над моей засидкой. Я вжался в землю, прислонившись к левой стенке окопа, в 30 м от которого гуси делали попытки зайти на посадку.
До сих пор у меня перед глазами такая картина: сквозь узкую щель, образованную уровнем земли и краем моей шапки (или бровями?), я исподлобья наблюдаю, как, свистя и шурша крыльями, с громким гоготом, приглашая других садиться, гуси проносятся над самой землей, делая последний круг.
Я снова пригнул голову. Не замечая в яме меня, гуси сели. Я это узнал по хлопанью крыльев. Началось осваивание места, сопровождаемое мирным гоготом.
Где мое ружье? В предыдущий день, сидя в первом окопе, я постоянно тыкался стволами в стенки ямы и постоянно их чистил. И вот сегодня лежит оно на правом краю окопа, стволами на какой-то палочке, чтобы, не дай Бог, в них не закатились кусочки глины и мусора. То есть оберегаемое от сора ружье к стрельбе не готово!
И я, вместо того чтобы плавно тянуться к нему, проделал эту операцию неаккуратно. Гуси увидели движение, подняли тревогу и с громким шумом взлетели. Мне оставалось только вскочить и стрелять по поднявшимся и удалившимся на 40–50 м птицам. Второй патрон в моей двустволке дал осечку! Все! Шанс добыть гуся упущен!
Ружье всегда должно быть в руках! А как защитить стволы от земли, можно узнать из американского фильма «Солдат Джейн» с Деми Мур в главной роли.
Дальнейшие дни, проведенные поочередно в двух окопах, не принесли удачи. Высоко, далеко и, как говорил опереточный герой Яшка-артиллерист, — «Бах, бах... и мимо». Большей частью я провожал гусей взглядом, чем нажимал на спуск: не патронов жалко, а гусей. Зачем зря их калечить и отправлять на корм хищникам?
Зато впечатлений от сидения среди поля было предостаточно. Летят грачи на кормежку и возвращаются обратно. Чибисы кричат и кружатся над гнездами, выписывая в воздухе немыслимые пируэты.