Показавшись на работе, поспав пару ночей дома, уже в среду выехал в поля один-одинешенек. Ну, не один, а с дратхааром Басмачом. Решил, что буду лазить по Саратовской степи, пока не реализую мечту — «добыть весеннего гуся целенаправленно, на поле, из засидки». Вообще-то на боевом счету полтора десятка гусей есть. Пяток случайных, десяток на лиманах, а вот из засидки, с профилями да манками, «как в кино», — нет.
В последние годы через Саратовское Заволжье гуся летит достаточно много. Говорят, что соседствующий Казахстан перестал заниматься земледелием, оттого гусю мигрировать по их территории голодно. Может, и так.
Степь высыхает быстро. Еще вчера в нее на «Кировце» не влезешь, а завтра на «Оке» катайся. В этой-то машинке я и обследую поля, ищу «признаки» гусей. И они есть!
Вон скрадки клоунскими колпаками озимое поле утыкали. Тут делать нечего. К таким декорациям птица вряд ли приблизится.
Вон скошенный подсолнечник, на нем замечаю пару пеганок. Эти чудо-утки — местные, их трогать и грех, и нельзя. Больно красивы, слишком редки.
Снежниц практически нет, а в тех, что остались, ни гусей, ни уток не видно.
В 16 часов занимаю пост на открытом возвышенном месте. Надо высмотреть стаи гусей, летящих с Саратовского водохранилища на кормежку. До большой воды километров тридцать. Далековато, но именно в этот район двигались косяки. Так, по секрету, сообщил деревенский приятель.
Гусиных стай не увидел. Раза четыре тенями проплыли гусиные парочки. Эти местные. Летают бесшумно. Не гагакнут и выше метра от земли не поднимутся. Только и успеваешь, что вздрогнуть. Их считанное число. Живут по степным речонкам и прудам.
Ночь. Считаю за благо вернуться домой в Балаково. Район поисков нужно менять и однозначно смещаться ближе к водохранилищу.
В обед следующего дня снова в полях. Дав круг километров на сто, возвращаюсь к огромному, гектаров на пятьсот, полю скошенной кукурузы. На нем с десяток убогих скрадков. Устроены очень небрежно — просто вырыта в центре ямка глубиной на штык. Если я вижу, то гусь тем более увидит. Обхожу скрадки. Гильзы, пыжи. Значит, стреляли по птице, уже хорошо.
Как часто бывает, в историю вмешался его величество счастливый случай. Небольшой косячок голов на десять, по всему возвращавшийся с кормежки, решил «добрать» кукурузкой. Чуть покружив, он спустился на поле в километре от меня.
Пошло дело. Первое — хорошо спрятать машину. Ей нашлось место в массиве бурьяна. Второе — выбрать подъемный минимум вещей и попытаться приблизиться к стае. Легко сформулировать, но как осуществить? Ружье, рюкзак, маскировочные сети, а пуще того — Басмач. Ему всего полтора года. Он хорошо гоняется за русаками, от души утюжит, ища уток, камыши, приемлемо работает перепелов, брал вальдшнепов, но ходить у ноги, лежать не «рыпаясь» ему сложно.
Шпагатом привязываю кобеля к патронташу. На собаке и на мне по самодельной маскировочной накидке. Накидка — сеть из лески 0,4 мм с навязанными на нее лоскутками желтых и черных тонов. «Приблуда» проверенная. Маскирует отменно. Рюкзак на груди, тут же ружье. Если стрелять, то из положения «лежа на спине».
Часть пути прошли в полный рост, часть — согнувшись, часть — ползком… Заключительный «бросок» — на заднице, ногами вперед. Басмач регулярно совершает попытки избавиться от несвободы. Запахи, обстановка… Собака явно перевозбуждена и рвется в поиск.
К «моим» гусям присаживается еще косячок. До них метров триста. Меня облетели, но вроде не расшифровали. Галдят отчетливо. Скоро вечерний вылет на кормежку. Решаю дилемму: приблизиться и спугнуть или залечь, где нахожусь? Ум за «залечь», но от земли холодно, можно заболеть.
В превеликих муках развязываю лямки рюкзака и перетаскиваю его себе под спину. Термос, запасные носки, банки с консервами легли прослойкой между телом и землей.
Вовремя. С моря донесся гогот. Собаку вдавил в землю, шиплю на нее гадюкой. Десяток стай — штук по пятьдесят — заходят на посадку. Все недалеко, но за пределами убойной дистанции. На гусей и мои конвульсии дратхаар реагирует новыми страстными попытками вырваться и погонять.
Гуси все подваливают. Их уже с тысячу. Головы крайних торчат из кукурузных стебулдыжек. Такая масса птицы не может остаться не замеченной. В далекой округе постреливают.
Смерклось. Голоса птиц усиливаются, скоро снимутся. Повезет ли?
Черная живая туча закрыла собой зарю. Я оказался не у дел. Отлетала птица тем же маршрутом, что и прилетела — мимо. Теория, что взлет и посадка осуществляются исключительно против ветра, не подтвердилась.
Собака отпущена, я разминаю затекшую и замерзшую спину. Можно было бы и пошуметь, пострелять, но выдержал. Не затем я от компании отрывался, чтобы пошмалять по-дурному. Надежды на завтра самые радужные.
Из рюкзака достаю две консервные банки. Нагребаю небольшой земляной холмик, на него рюкзак, накидки, ружье, поверх всего водружаю банки. Они, блеснув в луче фонаря, покажут мне точное место кургана при возвращении. Строго по рядку выхожу с поля. 1450 шагов! Считай, километр с большим гаком. На дороге каблуком царапаю заметку для возвращения. Теперь остается найти спрятанную машину.
Не будь машина оборудована сигнализацией, не нашел бы. Если найти машину помог электронный сторож, то ружье и место моей вечерней засады — жизненный опыт и правило: все в этой жизни считать. Выручил шагометр. На 1450 шаге я остановился, долго освещал окрестности мощным фонарем и с превеликим облегчением обнаружил свой склад.
Попив чайку и перекусив, отсчитал триста шагов в сторону, где вечером кормились гуси, выбрал место для окопа. Часа три ушло на работу. Получилась узкая щель полтора метра длиной, семьдесят сантиметров шириной, полтора метра глубиной, со ступенькой-сиденьем. Основную часть проема закрыл брезентом, закрепленным на лагах — черенках от лопат. На брезент набросил сетки.
Глину рассыпал широким кругом. Натаскал сухого чернозема, скрасил им свежевыкопанную желтоватую глину, брезент. Восстановил нарушенные рядки кукурузы. Получилось идеально.
Басмач в ногах, я сижу на приступке, над поверхностью поля не торчу ни на сантиметр. Рассвело. С моря показались гуси. Много стай широким фронтом двигалось на меня. До них еще очень далеко, но я уже сжался в комок, все «пружины» на взводе.
Первую стаю сознательно пропускаю. По головному второй стаи стреляю дважды. Жму курок полуавтомата в третий раз и матерюсь. Очередной, практически плановый отказ «тозовки». Взгляда от обстрелянной стаи не отрываю. Видел, что попал. Один гусь отвалил от соратников и планирует к земле. Далеко, очень далеко сел. Что делать?
Срываюсь из скрадка. Негоже бросать подранка, даже ценой трех добытых. Бегу к месту падения. В степной микровпадинке Басмач привстал было, но нет. Гусь тут был, но сбежал. Легавая приступила к следовой работе. Гусака я увидел первым. Он драпал от собаки, вытянув шею и растопырив крылья. Бросок пса — и птица наша. Без тени робости, будто всю жизнь гусей таскал, Басмач подал добычу!
Ура! Серый гусь! Да взят так, как по ТВ учили! Пусть из-за него я скомкал охоту, но ведь взял же! Тороплюсь в скрадок. Басмач с лаем гоняет по полю за присевшими и летающими гусями. Те от него отлетают, но поля не покидают.
В засаду заваливаюсь чуть дыша, запыхался. Собака, на удивление, занимает свое место в моих ногах с видимым удовольствием. Гуси кружат над другим участком поля, там и садятся. С моря валит новая партия птицы. Косяки снижаются, и вот он, гусь. До него метров тридцать! Выцеливаю предпоследнего. Бью. Птица падает камнем. Перевожу ружье на последнего — опять отказ!
Гусь с поля так и не ушел. Он сместился метров на триста в сторону, там и кормился. Хорошо, на меня не налетали, абы как стрелять уже не хотелось. В один из перерывов Басмач подал второго гуся — белолобика.
Вечером новый смещенный скрадок оказался бесполезным. В середине дня, аккурат когда рыл, армада гусей поднялась с моря и улетела на север. К моменту вечерней охоты при шквалистом ветре пошел снег, а ночью ударил мороз. Впрочем, мороз застал нас уже дома.
А непутевый пулуавтомат я «приговорил». Летом купил МР-153. Не жалуюсь.