Вечером пришли на залитые водой торфяные карты понаблюдать за перелетами уток и определиться, где лучше встать утром. Охотничий азарт и ощущение приближающегося праздника витало в нагретом за день воздухе!
Слышались возбужденные голоса прибывших охотников. В воде, причудливо преломляясь, отражались растущие на островах белокурые березы. В воздухе проносились стаи быстрокрылых чирков и молодые выводки кряковых, будоража и без того возбужденную душу! В камышах кудахтали болотные курочки, вокруг что-то булькало, чмокало и плескалось!
Вдруг из тростника, в нескольких метрах от нас, показалась большая рыже-бурая выдра. Быстро посмотрев по сторонам, нырнула в воду и, переплыв глубокий канал, скрылась в тростнике на противоположной стороне. Вездесущие бобры, словно ледоколы, медленно проплывали мимо, оставляя широкие борозды в затянутой ряской воде.
Потревоженные охотниками чирки, сбившись в стаи по двадцать и более птиц, роились словно комары, зависая кучами над темнеющим водоемом. Алые краски заката тускнели на глазах, растворяясь в зеркале воды. На бездонном небосводе зажглись первые звезды. Дым от костров ватой стелился по воде, словно утренний туман. Вокруг, куда хватало взгляда, они светились яркими маяками, привлекая и маня теплом и запахом жареного шашлыка. На небесный олимп взошла луна в сопровождении звездной свиты, своим появлением дав понять, что нам уже пора…
Не включая фонари, идем домой, возбужденно обсуждая увиденное. В предвкушении завтрашней зорьки приятно «сосет под ложечкой», и не терпится дождаться рассвета! Как всегда, от избытка эмоций и адреналина в крови не могу уснуть, как ни стараюсь! Верчусь как юла с боку на бок, но все без толку! Каждые полчаса смотрю на светящийся в темноте циферблат. Проклятое время! Словно издеваясь, ползет черепашьим шагом! Все! Не могу больше! Встаю, ставлю чайник на плиту и приношу ружье и снаряжение на кухню…
Чищу и без того уже чищенное ружье, достаю пачки с самокрутом и, прогнав еще раз через калибровочное кольцо, заполняю патронташ «семеркой» и «шестеркой». Пачку «девятки» для камышниц кладу в рюкзак, пригодится! Билет, путевка, разрешение – здесь! Камуфляж, носки, сапоги – здесь! Ну вот, теперь я готов! Засвистел закипевший чайник. Пора будить Андрея. Вот святая душа! Спит, безмятежно посапывая, словно младенец!
– Вставай, соня! Всю охоту проспишь!
– Да-да. А какая сейчас остановка? – бубнит он, не открывая глаз.
– Конечная! – тормоша друга, кричу я.
Наконец, свесив ноги с дивана и приведя тело в вертикальное положение, в его мозг приходит осознание реальности…
Странная штука – время! Торопишь – тянется, тянешь – летит! Быстро пьем чай и, экипировавшись, выходим на улицу. Вдохнув остывшего за ночь воздуха и бросив быстрый взгляд на звездное небо, пошагали к гаражу за лодками…
А вот и берег. Словно ртуть, блестит вода, отражая висящийся в темном небе желтый диск луны. Надуваем одноместные лодки и, протащив по еле заметной в камыше тропинке, останавливаемся у воды. Раскатываем болотные сапоги и, утопая по колено, заходим в жидкий ил, толкая впереди себя наши плавсредства.
Забравшись в лодки, гребем вперед, с трудом видя, что находится в метре от нас. Прямо по курсу слышатся переговоры охотников, обозначающих свое местоположение. Гребу вправо, чтобы не толкаться и не мешать другим. Зову Андрея, но он, не обращая внимания, настырно гребет вперед, пока не скрывается окончательно в темноте. Гребу маленькими веселками, уходя все дальше в сторону. С шумным всплеском поднимаются потревоженные утки, недовольно крякая и хлопая крыльями. Сердце забарабанило в груди, эхом отдавая в висках. «Чуть инфаркт из-за вас не получил!» – шепчу себе под нос, выравнивая дыхание.
Наконец, упираюсь в коряги и застываю на месте. Вставляю в патронники две «семерки» и, закрыв стволы, слушаю предрассветную тишину. В воздухе, свистя крыльями, проносятся невидимые утки. Напротив подала голос кряковая, ей отозвалась другая, в двадцати метрах плюхнулась на воду еще пара.
Я радовался удачно выбранному месту, но рассвет открыл безрадостную картину. Вокруг меня была закоряженная жижа, лишенная растительности. Утке просто некуда было спрятаться, и основной пролет ее был в пятидесяти метрах, но туда невозможно было пролезть из-за коряг. «Сам виноват!» – ругаю себя. Уже слишком поздно куда-то дергаться!
Гребу к маленькому островку и вылезаю на сушу. Стоя все же удобнее, чем в лодке. Будь, что будет! Не в моих правилах метаться в последний момент! Повезет – хорошо, а не повезет – не беда! Стрельба, набирая обороты, сливается в сплошную канонаду. Стороной пролетают обстреливаемые утки, но мне до них не достать. А те, что не достать после выстрела, пропускаю, не портя впустую. Вижу несущегося на огромной скорости чирка, словно реактивный истребитель, совершающий противоракетные маневры на высоте пяти метров. Не отрывая от него взгляд, выкидываю вперед ружье, обгоняя стволами, и жму на спуск.
Звучит выстрел, и чирок, сложив крылья, по наклонной шлепается в зеленую жижу, несколько раз отскочив от ее поверхности, словно брошенный плоский камень. Хвалю себя за меткость, меняя стреляную гильзу. Неожиданно из-за спины вылетает пара кряковых. Услышав свист крыльев, оборачиваюсь и торопливо стреляю в удаляющихся уток. Выстрелы не делают им никакого вреда.
«Не суетись! Горячка ни к чему, кроме промахов, не приводит!» – мысленно успокаиваю себя. Заряжаю ружье и наблюдаю за летящей вдалеке кряковой уткой. Она летит в мою сторону, сопровождаемая выстрелами других охотников. Первый – мимо, второй – тоже пронесло, после выстрела третьего охотника утка пошла на снижение, подломив крыло, а после второго, сложившись, камнем рухнула вниз. Видимо, перезаряжаясь, без выстрела пропускают пару чирков, летящих в мою сторону на немыслимой скорости.
Плавно снимаю с предохранителя, подпускаю на сорок метров и, вскинув ружье, обогнав стволами, стреляю уже напротив себя. Первым мимо! Поправка – выстрел, и второй чирок шлепается в ряску, недалеко от первого.
Лет утки прекратился, и я, собрав битых чирков, медленно поплыл к Андрею. Хотелось поскорее узнать, какие у него результаты? Увидев сияющую улыбку на его довольном лице, я понял, что он тоже с добычей. Кряковая и чирок стали его трофеями за это утро.
– Зря ты не остался со мной! Смотри, какое место! – говорил возбужденно Андрей.
– Ничего страшного. Главное, мы оба не пустые! А на твоем месте мы отстоим вечерку…
Вечером мы застыли в камыше по краям уютной заводи. Утка, настеганная утренними выстрелами, полетела в густых сумерках, без облета садясь на воду. Слышались редкие выстрелы удачно выбравших место охотников. Слышу нарастающий свист утиных крыльев и тут же замечаю темный силуэт над головой. Молниеносный выстрел навскидку, и, ослепленный ярким пламенем, слышу шлепок тяжелой птицы о воду. Битая утка оказывается селезнем, ставшим единственным нашим трофеем за вечер.
Дома накрываем стол в честь удавшегося праздника. И под соленые грибочки с жареной картошечкой поднимаем запотевшие стопки, благодаря мать-природу за подаренные трофеи…
В воскресенье, чуть забрезжил рассвет, мы находились на воде, ожидая лета уток. Но утки, получившие горький урок, летать отказывались, изредка крякая в зарослях камыша. Но едва показалось солнце, растворяя своими лучами пелену весящего над водой тумана, нам открылась замечательная картина. В длинном коридоре между стенами камыша по нескольку штук стали выплывать болотные курочки, смешно кивая черной головкой. Тихонько переломив стволы, заряжаю «девятку» и, прицелясь, бью ближнюю.
Свинцовый фонтан вскипает вокруг камышницы, оставляя ее на месте. Другие курочки, маша крыльями и перебирая лапами, словно бегут по поверхности воды, стараясь укрыться в спасительных зарослях камыша. Выцеливаю последнюю, и водяная дорожка горячего свинца настигает вторую птицу. Подбираем добытых камышниц и, проплыв несколько метров, застываем у края камыша. Через пятнадцать минут пара курочек показалась из своих укрытий. Теперь очередь Андрея показать свою меткость.
После первого выстрела одна камышница осталась лежать на воде, второй заряд прошел мимо, оставив птицу невредимой. Плывем дальше, проверяя укромные заводи, время от времени сменяя друг друга. Словно взрыв, справа с шумом и испуганным кряканьем поднимаются пять кряковых уток. Стрелять неудобно, но Андрей лихо разворачивает юркую лодочку, и я все же успеваю выстрелить один раз. Словно из рваной подушки летит выбитый дробью пух, и утка камнем падает в камыш. Только сейчас понимаю, что стрелял «девяткой», но чисто битая утка подтверждает, что накоротке это – самое то!
Меняемся, дальше гребу я. Неожиданный подъем застает нас врасплох! Торопливый дуплет по чиркам не приносит трофеев. Одинокая камышница, перелетев узкий канал, скрывается в редком камыше. Андрей следит за ее движениями, медленно ведя стволами. Я застываю на месте, перестав грести. Вот она появляется в небольшом просвете между стеблей, неожиданно гремит выстрел. Дробь срезает несколько камышин, оставляя птицу на месте. Проплыв все заводи, выходим на мель размять ноги. Андрей вылезает первый, и тут же, в двух метрах от нас, взлетает чирок. Быстрый выстрел навскидку, и чирок, оборвав полет, падает в ряску, в десяти метрах от нас.
– Молодчина! – вырывается из моей груди искренняя похвала. Хороший финал удавшемуся празднику, не омраченному надуманными запретами. В тот раз у нас все совпало, что ныне происходит, к сожалению, очень редко!