Слава Богу, дошел. Все на месте, все цело. Разлив убежал на пару метров, оголилась дальняя гривка, показалась молодая трава.
— Привет! — внезапно окликает меня старый знакомый Сергей. — Давно тебя жду. Решил здесь посидеть. Лодку убрал, а пешком в скрадок идти не хочется. Вдвоем веселей. Может, расскажешь что-нибудь интересное?
Вот те раз! Эх, Серега! Мы не договаривались вместе охотиться. Про себя возмущаюсь его бесцеремонностью: зачем самовольно занял скрадок моего напарника?
— Почему своих подсадных не взял? — вместо приветствия спросил я.
— Устали они, пусть отдохнут. Я твоих хочу послушать. Говорят, они лучшие в округе. Может, утят возьму.
Лукавит Сергей! Он никогда не будет этим заниматься. Своих подсадных не держит, а берет у знакомых. Его небольшая присада из нескольких старых пластиковых утиных чучел и десятка полукорпусных гусей краснодарского производства голубой фабричной раскраски находятся на разливе в километре от нашей. Особыми хлопотами на охоте он себя не обременяет. Все многодневные труды нашей команды по подготовке серьезной гусиной охоты называет дурью и самоистязанием.
Считает, что не стоят подобные усилия этого «летающего куска мяса», но никогда не упустит случая шмальнуть по нему с любой дистанции.
Накануне встретились с ним на деревенской улице. Разговорились: как охота? как пролёт? сколько добыл? Недолгое общение закончилось демонстрацией новенького МР-153, специально приобретенного Серегой для гусиной охоты, и дилетантскими вопросами на охотничьи темы, ответы на которые имеются в любой соответствующей литературе...
— Чем ты зарядился? — спросил Сергей.
— Нолевкой и пятеркой, — нехотя ответил я.
— Как так? Какой патрон первый?
— Нолевка и пятерка. У меня два ружья.
Сергей перестал разговаривать, достал бинокль и начал осматривать местность. Четвертый день дичи не было. С наступлением резкого потепления по всему региону огромные косяки перелетной птицы на недосягаемой высоте бесчисленными стадами потянулись в своем генеральном северо-восточном направлении. Гусь идет исключительно ночью, утка по зорям. Солнце нещадно жарит и печет. Кажется, природа оцепенела, замерла от долгожданного солнечного изобилия. Только комары-толкунцы и мошки в неимоверных количествах кружатся над водой в бешеном хороводе.
Мои голосистые подсадные утки Катька-мать и Катька-дочь понуро сидели на кочках, дремали на солнышке, втянув шеи. На бескрайнем зеркале разлива неестественно застыли утиные и гусиные чучела. Нужен ветер, чтобы вдохнуть жизнь в бездушные муляжи. Яркий золотисто-красный диск дневного светила коснулся горизонта, очнулась, оживилась природа.
Зашуршали в прошлогодней траве мыши, встрепенулась рыба на прогретом мелководье, подал скрипучий голос коростель, заработали подсадные утки. Недалеко от скрадков присел нарядный кряковой селезень. Посмотрел с интересом в сторону подсадных, закрутил головой, жвякнул, осторожно позвал к себе. Однозначно знаком с коварством голосистых псевдоподружек.
Шлеп-шлеп-шлеп — клацает затвор эмэрки. Встрепенулся, вздрогнул селезнек, вытянул шею, испугался резкого звука и свечкой поднялся с воды. Пролетел над скрадками.
— Я уток не стреляю. Гуся жду, — произнес Сергей.
А мне нужна гусыня. Исключительно сложная задача — подготовить для охоты супружескую пару из диких птиц. Гусиная любовь — процесс необычайно деликатный, тонкий. Далеко не все половозрелые особи нравятся друг другу. Несколько легких подранков уже добыли. Дело за Гошкой. Пусть выбирает себе невесту сам. Сергей знал об этой проблеме и обещал помочь.
Опять клацнул затвор. Зачем он балуется? Как ребенок! Не наигрался новой игрушкой? Сколько раз я зарекался охотиться на гуся в компании случайных, чуждых мне по натуре и духу людей! Гусиная охота индивидуальна по форме и интимна по содержанию.
Кеть-кеть! — совсем рядом отозвались белолобики. Пять крупных птиц неспешно проплыли над скрадками. Они крутили головами, высматривая удобное и безопасное место для ночевки. Явно увидали мои чучела и поздоровались с пластиковыми собратьями.
Как поздно я обнаружил их, молча налетевших со спины! Обычно за этим наблюдал кто-нибудь из моих напарников, но сегодня рядом был Серега. Почему он не предупредил? Видел же все! Понятно, почему он присел, затаился, клацал затвором. Менял патроны! То селезня хотел добыть, то гусей увидел.
Ке-ке-ке! — затараторил мой манок гусиное приветствие птицам. Воистину это чудесная, волшебная дудочка! Как магнит, тянет она к себе гуся. Услышав родные, чарующие звуки с земли, пять птиц дружно свалились на правое крыло и с разворотом пошли на облет нашей присады. Внезапно рядом взорвалась тишина.
Эх, Серега! Я совсем был не готов к стрельбе. Сидел на коленях, дышал через раз, прятался от зорких гусиных глаз за масксетью. Не надо спешить в подобных ситуациях. Необходимо закружить недоверчивых птиц, подтянуть на минимальную дистанцию, усыпить их бдительность, постараться уговорить духовыми манками подсесть к чучелам и по команде, сообща, начать стрельбу.
В созерцании происходящего состязания между вооруженным человеком и птицами, наделенными исключительной осторожностью, и заключается весь смысл истинной гусиной охоты.
Обстрелянные птицы круто взмыли вверх. Единственный подранок с перебитым крылом барахтался между скрадками, остальные быстро уходили. Затарахтел мой автомат. Зацепил! Одна, серпом раскинув крылья, долго планировала, а потом свалилась в сотне метров от стрелков. Исключительно крепкая на рану птица умерла еще в воздухе, но продолжала полет, пока силы не иссякли окончательно.
Неожиданно от стайки отделилась птица. Она громко и настойчиво кричала, приближаясь к скрадку на предельной высоте для выстрела. Она явно потеряла партнера и теперь звала его, искала среди гусиных чучалок. Автомат был без патронов. Я не успевал набить магазин. Схватил вертикалку. В стволах находились усиленные самокруты в контейнере с дробью № 5 для селезня. Когда гусь завис строго над головой, торопливо нажал на спусковые крючки.
Не люблю я подобные выстрелы. Правильно выбрать упреждение по быстро надвигающейся, высоко летящей цели довольно трудно. Пропустить и стрелять в угон тоже нельзя. Гусь стремительно покинул зону надежного поражения. Отдача легкого ружья больно толкнула в ключицу, ударила в щеку, вынудила сделать шаг назад. Одновременно со звуками выстрелов я отчетливо услышал характерные шлепки дроби по перу. Большая птица вздрогнула всем корпусом, хаотично замахала крыльями, закачалась в воздухе, с нарастающей скоростью ринулась к земле и врезалась в затопленные кочки на мелководье.
Есть! Достал! Пятеркой достал. Дикий выстрел, случайное попадание. Пулей выскочил из скрадка. Быстро побежал к неожиданному трофею. Глубоко. Осторожно ощупал неровность дна. Ох! Оступился, черпанул одним, вторым сапогом. Ледяная струйка воды потекла в ботфорты, обожгла ноги, остудила эмоции.
Потяжелевшая обувь моментально сковала движения, ограничила маневренность. Споткнулся о подводные кочки, упал на колени, уронил ружье. «Ни сезона без купели!» — обругал я себя за неловкость и, не разбирая дороги, по пояс в воде, как вездеход-амфибия, погнал крутую волну перед собой. Отрезал гусю путь отхода к спасительному обширному разливу, вытеснил его на мелководье. Силы оставили птицу. Последний раз нырнув, она запуталась в траве и затихла.
Кюю-кюю-кюю! — заголосила птица. Ура! Гусыня! Этот голос испуганной самки мне хорошо знаком. Какое счастье, какая удача последним выстрелом на вечерней зорьке охотничьего сезона добыть заветную мечту! Третья гусыня у меня в руках. Сильная, половозрелая птица в пестрой тельняшке отчаянно билась и вырывалась, больно щипалась, дралась здоровым крылом — второе было перебито в плече.
Тем временем Сергей подобрал моего битого гуся. Свернул шею своему подранку, уложил к себе в рюкзак и спокойно наблюдал за моей беготней со стороны.
Эх, Серега! Так никто не делает. Не выйдет из тебя гусятника!