Обметаю снег со стекол «Нивы», а мой друг Петрович уже нетерпеливо курит у ворот. Заезжаем за третьим членом нашей команды Михаилом, и экипаж укомплектован полностью.
– Заяц теперь не вставал, – уныло тянет Миша.
– А если и вставал, все равно замело, – вторит ему Саша.
– Мужики, что если нам сегодня лисичкой заняться? – предлагаю я.
– Придется, – легко соглашается Александр Петрович.
Михаил Николаевич более сдержан, но вынужден согласиться с большинством. По сложившейся традиции, выделкой шкур занимается он, поэтому его сдержанность объяснима. Только она до первого «горячего» следа, до первого промелькнувшего в сухой траве рыжего хвоста. А уж потом нашему Николаевичу заложить кружок в загоне километров на пять ничего не стоит.
За городом метет еще сильнее. Волнами переметы снега даже на асфальте. Приходится подумывать о том, куда сворачивать. Втроем мы конечно же вытащим машину, если она уляжется на пузо, но хотелось бы обойтись без этого.
– А что если для начала нашу рощу попробовать?
«Наша» роща представляет собой приличный массив, изрезанный мелиоративными каналами и заросший ольхой, ивняком и камышом. Длиной это бывшее болото, которое, по сути, болотом так и осталось, вытянулось километра на три, а шириной оно около километра. Лисы сюда собираются со всех полей и лугов, бывает, и зайчишка по краям попадается. Охотиться здесь, разумеется, лучше с вязкими гончими, что мы и практиковали в лучшие времена, но если собаки нет, то за нее нужно работать одному из охотников. В загоны мы ходим по очереди, и без причины никто от этого тяжелого труда не отлынивает. Хотя при ветерке и морозе это еще большой вопрос, что комфортней (если это слово вообще можно здесь употребить!) – продираться по кустам, спотыкаясь о кочки, рискуя провалиться по пояс в занесенную бобровую отдушину, протирая от пота глаза, или же дрожать на номере, прислушиваясь к малейшему шороху и боясь пошевелиться?
Вот я и на месте. Обтоптав себе площадку, достаю бинокль. Я выбрал удобное место – в прогалах кустов и слева, и справа от канала вижу луговины, а сам канал просматривается метров на тридцать вперед. В бинокль видна березовая посадка, подходящая к нашему болоту под прямым углом. По ней и лисы спускаются с полей и из пустующей деревни, если там тоже пытают охотничью удачу наши коллеги по страсти. Мне виден и старый скотомогильник на самом бугре, мимо которого редко кто из рыжего племени пройдет равнодушно. И еще передо мной, как на ладони, жилая деревня. Из ее садов деревенские собаки тоже, бывало, выгоняли кумушек, но сегодня – тишина.
А то, бывало, стою я на этом же месте. В роще собаки наши лису гоняют. И гоняют так чинно – душа радуется! А сердце так и проваливается в пустоту – вот-вот рыжая выскочит. Однако справа глаза отмечают на луговине движение. Выхватываю бинокль. Точно: бежит лисичка со всех ног, торопится. Только не из рощи, а наоборот к нам! Ну дела! Собаки орут, как оглашенные, и не слышать их она не может. Видно, роща ей – дом родной. Здесь она и собак не боится. Разве что между рощей и собаками один охотник затаился – не учла. Ну а мне это награда. За то, что увидел ее вовремя. После выстрела ждать нечего. Хотел уж шкуру снимать, но гон-то идет! И то верно: минуты не прошло – вылетает на меня из рощи еще одна рыжая бестия. И снова удача!
Кстати, случай этот далеко не единственный в моей практике и объясняется, скорее всего, обманчивым эхом, отразившимся от лесного массива при сильном ветре. Но что же сегодня? А сегодня криков загонщика пока не слышно. И я подумываю, а не сместиться ли мне по этому каналу ближе к центру рощи? Место там тоже замечательное, и я встречался там с рыжими много раз. Обзора такого, конечно, нет, но по льду канала лиса обязательно пробежится. Удобнее по льду бежать, чем скакать по заснеженным кочкам. Помню, стою однажды, гон во всю Ивановскую идет! Глядь – слева ко мне лиса бежит. А справа другая, летит ей навстречу! Дернулся, шевельнулся – в какую стрелять? Да только уже не в кого: прыжок в чащу – и ни той, ни другой не видно! Сам виноват. Были, конечно, и более удачные моменты.
– Ого-го! Давай, давай! – сквозь порывы ветра доносится голос Михаила. Далеко еще, а руки уже пристраивают ружье поудобнее. Глаза по кустам зашарили, и, кажется, даже зрение обострилось. С гончими веселее, конечно, но и Николаевич неплохо справляется. Больно уж массив велик. Нет! Надо было по мелким болотцам счастья пытать. Или, к примеру, загонщику нужно было по полю идти, а стрелкам расположиться по посадкам, обрамляющим это поле. Уже проделывали такое не раз, и удача была, и досада. «Ну, где охотиться лучше – пустой разговор, – мысленно рассуждаю я. – Куда приехали, там и стой! А уж как дальше будет, Фортуна скажет».
– Хоп, хоп, хоп! Ай-яй-яй! – старается наш загонщик.
А вот и сорока недалеко застрекотала. Верный знак – здесь она, здесь! Да не может не быть! И скорее всего не одна. Но чтобы на меня или на Петровича набежала – очень постараться надо. Она же от собаки в пятидесяти метрах ходит – сам видал сколько раз! Стою весь на взводе, и вдруг в кармане проснулся мобильник, знакомая мелодия слышится. Лезу в карман, вижу на дисплее надпись «Дочка» и шепчу в трубку:
– Слушаю, доченька!
И в этот самый момент из кустов появляется рыжая морда, тормозит от меня метрах в пятнадцати. Пытаюсь перехватить цевье вместе с телефоном. В результате мобильник летит в снег, а лиса делает всего один прыжок. Приклад у щеки, мушка шарит по кустам, за которыми скрылся зверь. Стрелять некуда, а из сугроба слышу голос дочери:
– Алло, папа, алло!
Поднимаю маленький черный аппарат, способный соединить меня невидимой нитью с дочерью, которая сейчас в далеком большом городе, совсем в другом мире.
– Слушаю, Сашенька!
– Пап, я тебе не помешала?
– Нет, милая моя, совсем нет…
Что-то в моем голосе настораживает моего взрослого ребенка.
– Пап, я тебе лучше попозже позвоню…
Вскоре охрипший Мишкин голос стихает. Слышится спокойный голос Петровича.
Все! Загон закончен. Надо выбираться к машине. Да ничего! Еще успеем в поля переехать...