Кто-то советует начинающему охотнику одностволку, она дисциплинирует отношение к выстрелу, я считаю, что надо два ствола и лучше вертикалку, кто-то в восторге от ИЖ-54 или от 12 калибра массой 2,8 кг, а кто-то привинчивает к полуавтомату магазин на 8 патронов и считает, что теперь-то он не промажет.
Как уверенно стрелять из такой абракадабры по быстро движущейся цели, я не представляю, ведь к середине ствола там «подвешен» лишний. Но это присказка, а сказка будет на озвученную в заголовке тему.
Первый раз я взял в руки охотничье ружье в конце 1949 г. и с тех пор уже не выпускал из своих рук надолго. Тогда в гости к нам в деревню приехал мой дядя, офицер, отдохнуть и походить на охоту. «Как до войны, только жалко, что нет Соловья» – с грустью сказал дядя Женя. (Выжлеца-костромича по кличке Соловей пристрелили немцы в первые дни оккупации, поскольку он на них злобно лаял, хотя и был на привязи). Ружье и патроны у него были, а для меня взяли у соседки Ижевскую курковую одностволку ее сына, который был в отъезде.
Из охотничьего ружья до этого я ни разу не стрелял, хотя опыт стрельбы из малокалиберной винтовки был, т.к. в колхозе был кружок «Ворошиловский стрелок». Дядя объяснил мне, что к чему при обращении с ружьем и мы на лыжах направились в лес. Сразу же за деревней подняли зайца, но к стрельбе не были готовы. Потом в течение 2–3 часов дядя добыл в лесу косача, а я на чистой опушке первым же выстрелом первого зайца-русака и был на седьмом небе от радости.
После отъезда дяди в течение месяца я расстрелял оставленные им патроны, добыл несколько тетеревов из лунок, но тут приехал хозяин ружья и его пришлось с большим сожалением и благодарностью вернуть.
И тут приятель моего отца, дядя Коля, увидев мою грусть и почувствовав, по-видимому, что для охоты я уже «созрел» (в начале февраля стукнуло 14 лет), а мои трофеи он уже видел, дал мне свое шомпольное двуствольное ружье 12 калибра. После войны подорванное на фронте здоровье, недостаток времени и трудности с боеприпасами не позволили ему активно охотиться. Так это ружье оказалось у меня.
Радость мою омрачало то, что были трудности с боеприпасами. Дробь тогда делали сами из переплавленных пластин аккумуляторов и найденных обломков свинцовых кабелей, последние были лучше, т.к. свинец в них более мягкий. Отливалась пластинка толщиной 3–4 мм, из нее ножницами нарезались кубики, легкая обкатка на широкой доске другой доской или днищем сковороды и «сеченка» готова.
Снаряд не ахти какой, но до тридцати шагов тетерева и зайцы поражались достаточно уверенно, если не мазал, а дальше я и не стрелял, т.к. берег патроны. Черный (дымный) порох понемногу давал знакомый пожилой охотник, он сдавал добытую им пушнину в заготконтору и ему там продавали порох, а вот с капсюлями для шомпольных ружей была проблема, никто не знал, где их взять. Но голь на выдумку хитра и выручила смекалка.
В отличии от казнозарядных курковых ружей, у которых курки имеют плоскую ударную поверхность, у шомполки она имеет углубление (чашечку) для защиты глаз стрелка от прорывающихся газов при выстреле. В это углубление заложил немного какой-то незамерзающей пасты или вазелина, и туда вложил донышком к пасте капсюль «центробой», с ними проблемы не было. Эту операцию надо было проводить аккуратно, соблюдать центровку, чтобы блестящая середина капсюля совпадала с центром наковаленки.
Справка для молодых и начинающих охотников. У шомпольного ружья казенная часть ствола заглушена, не переламывается, а заряжание производится с дульной части ствола: засыпается порох, кладется пыж, затем дробь и снова пыж. «Жменьку пороха, а потом жменьку дроби» – из наставлений дяди Коли–хозяина ружья.
В качестве пыжей использовалась мятая газета или войлочные пыжи, вырубленные из старых валенок, а их уплотнение проводилось шомполом, размещавшимся под стволами в специальном «гнезде». «Забивать надо как следует» – учил дядя Коля, т.е. брошенный с силой в ствол шомпол должен вылетать обратно. В торце глухой казенной части есть отверстие, в которое ввернута втулка – наковаленка со сквозным отверстием – брандтрубкой, через которую производится запал пороха от капсюля.
Скорострельность из такого ружья в полевых условиях оставляла желать много лучшего. Как производили зарядку такого оружия Тургенев, Некрасов, дед Мазай и др. охотники того времени, я приблизительно знал: у них были специальные емкости под порох и дробь (пороховницы), но как их изготовить.
Пришлось снова обратиться к смекалке. У меня оказались несколько гильз 16 калибра, отданные мне кем-то за ненадобностью, т.к. у них были продольные трещины в стенках и разбитые вдрызг гнезда под капсюль. В эти гильзы я стал заряжать патроны в обратном порядке: засыпал порцию дроби, ставил войлочный пыж с продетой в него проволочной петлей, потом порох и снова пыж с петлей. Петли выводились наружу за дульце гильзы.
Для заряжания ружья из патрона за петлю извлекался верхний пыж, в дуло засыпался порох, забивался пыж, извлекалась вторая петля, засыпалась дробь и снова пыж. Затем из чашечки курка выковыривался стреляный капсюль и устанавливался новый с тщательностью, описанной выше. Эта процедура очень неудобна на морозе, в темноте, в ненастье или по колено в воде, при этом требуется соблюдать осторожность от случайного выстрела, т.к. ружье не имело интерсепторов (перехватывателей курков). Все это просто, но не быстро.
Если после дуплета окажется подранок, то успеет залежаться. Неуютно было и разряжать ружье при возвращении с охоты. У меня был младший брат, и оставлять капсюли в курке было нельзя. Просто так по пню стрелять негоже, поскольку заряды были не в избытке. Поэтому перед домом приходилось аккуратно извлекать (выковыривать) капсюля из чашечек взведенных курков, причем в целях безопасности курки взводились поодиночке.
Относительно боя этого ружья трудно сказать что-то определенное, т.к. в качестве дроби использовалась упоминаемая выше «сеченка», черный порох в первый год охоты часто использовался в смеси с винтовочным (от немецких и отечественных винтовок), а сверловка стволов была цилиндрической.
Испытательные стрельбы по стодольным мишеням не проводились, поскольку их у меня не было, хотя по листам бумаги кучность боя была (в моем тогдашнем понимании) приличная. На охотах я далеко и по неудобным целям не стрелял, поэтому промахов было немного, а когда случались подранки, то выручал второй ствол. Надо сказать, что охота с этим ружьем, так же, как и с одностволкой, дисциплинирует отношение стрелка к каждому выстрелу, т.к. промах здесь трудно исправить.
Эта привычка того периода (далеко не стрелять) укоренилась глубоко, и я до сих пор не люблю стрелять на предельные дистанции, хотя недостатка в боеприпасах сейчас не испытываю, да и оружие уже другое. В магазин своего МЦ-21-12 я больше трех патронов не закладываю. Зачем? Если по тому же зайцу четыре раза промазал (за собой я такого, правда, не помню), то не надо его калечить пятым, все равно чисто не положишь, да и вероятность попадания после 4-х промахов практически нулевая.
Когда случается отпустить неудобную цель без выстрела, то на вопрос кого-то из своих охотников: «Почему не стрелял?» обычно отвечаю, что дичь вижу не последний раз, пусть живет до следующей встречи. Неудобные цели разные: над непролазными тростниками, где ее трудно искать, в густом лесу, неожиданно сзади и т.д.
До сих пор, как в молодости, считаю, что соотношение выстрелов и трофеев 2:1 есть хорошо, а 3:1 на грани удовлетворительно. Стрельба же на авось по дичи на запредельных дистанциях, «крупняком» (вдруг один из 20–30 выстрелов окажется результативным) удел лентяев, не желающих ходить, искать, скрадывать, караулить, терпеть и т.д. Ничего хорошего, кроме потери навыков в стрельбе и укрепления чувства расхлябанности, такая пальба не дает.
Но вернемся к нашей теме. За два года охоты с этим ружьем (две зимы и одна весна) было добыто два зайца-русака (беляки меня тогда обманывали, пока я на длинных лыжах тропил их в густом бредняке, они уходили незамеченными), 4 тетерева (из лунок), лиса и ястреб-тетеревятник.
Из ястреба (крупная самка – по моей оценке на сегодня) наш учитель зоологии Александр Васильевич, тоже охотник и рыбак, изготовил чучело для краеведческого музея, в то время только организуемого. К сожалению, на охоту удавалось выходить не часто, поскольку в школе был один выходной, и даже его не всегда удавалось использовать, т.к. в деревенском хозяйстве были и другие неотложные дела.
Я очень благодарен этому ружью и дяде Коле за то, что оно на заре моей охотничьей карьеры приучило к аккуратности и «галантерейности» в обращении с огнестрельным оружием. Оно научило ценить патроны не только из соображений «как выстрел, так улетела буханка хлеба», а следовать заповеди дяди Коли «стрелять надо по уму», т.е. не делать ненужных подранков и лишней пальбы в угодьях.
Здесь была и другая воспитательная сторона: «пудельнул» дуплет – пять минут на заряжание ружья, а в это время может оказаться более благоприятная ситуация для выстрела. Запомнилась первая охота на тяге вальдшнепа, до этого я их не видел, а пошел на эту охоту по совету дяди Коли. Услышал за спиной хорканье, быстро повернулся и послал дуплет сквозь ветки деревьев впустую. А пока суетливо заряжал свою «фузею», прямо передо мной удобно прошли два вальдшнепа с интервалом в 2–3 минуты.
В заключение хочу пожелать заядлым охотникам успехов на охотах не за счет мощных многозарядных ружей и сотен патронов, выпущенных «в белый свет, как в копеечку», а благодаря умению в поиске дичи, терпеливому ее выслеживанию и умелой стрельбе на убойные расстояния.
Молодым же и начинающим охотникам учиться стрельбе на различных стрельбищах, изучать повадки животных и бережно к ним относиться. Итог охоты предполагает удачный выстрел, но на охоте интересно самому найти дичь, подобраться к ней на верный выстрел и чисто положить. В этом случае адреналина гораздо больше, а впечатления от охоты более полные.