Волоком тащились мало, а в ладьях можно было плыть по Ловати и по другим водным путям, где лед уже сошел. Выбрал Капралов место для казарки неудачно, так как пришлось рассаживать подсадных гусей на воде, а самок на глубоком месте.
Гусь весь собрался на Перемети, сидел полдня на льду и, казалось, не помышлял о полете. Утро вначале было чудное, но с десяти часов утра поднялась вьюга и пошел снег. За утро стрелял только по кряквам, а по гусям всего раз, но свалил дуплетом пару.
Застой перелета продолжался долго, снежные хлопья так и хлестали по лицу; стало холодно, неприятно сидеть в мокроте, но пословица гласит: «Люби кататься, люби и саночки возить», и надо было терпеть. Около двух часов непогода кончилась, гусь полетел, но все больше к Перемети, не заворачивая к нам. Досадно!
Вдруг стайка, штук десять, полетела прямо на казарку. Я дал им возможность сесть и при подъеме убил четыре штуки. После этого снова застой в полете и опять пошел снег. Налетел одинок, который был сбит, затем селезень кряквы.
Стрелял хорошо. За день семь гусей и одна утка. Выпустил всего двенадцать патронов. Результатом дня все же остался доволен.
19 Марта. После вчерашнего снега чудное утро при великолепном солнце. Маленький мороз, ветра нет и дышится вовсю. Сперва мы остановились у местечка, называемого Расчистки, но гуся было мало, а тот, который появлялся, все больше летел на Быструю или же стаями неподвижно сидел на льдинах и грелся на солнышке.
За утро сделал один красивый дуплет по гусям, случайно налетевшим на казарку, и то благодаря зову подсадных товарищей. Тепло, а гуся нет да нет. Поют скворцы и жаворонки да мелкие птицы всяких пород — вот и все.
Решили пере-ехать на другое место. Перебрались па Быструю, где стало веселее, слышался большой говор гусей и налетали стайки.
Говор же гусиный, столь характерный, то увеличивался, то уменьшался. Но как приятно охотничьему уху слушать этот особенный, ни с чем не сравнимый концерт пернатых! Когда стоит говор и от направления ветра делается особенно звучным, то кажется, вот-вот вся эта масса тронется на вас, и сердце начинает сжиматься от приятного ожидания.
Сегодня почти так и случилось, но от волнения я наделал целый ряд непростительных ошибок: то стрелял преждевременно, не допуская гусей ближе к казарке, то понапрасну вскакивал и пугал стайки — словом, вел себя, как новичок-мальчишка.
Виною всего этого волнения был первый удачный дуплет по большой стае гусей, летевшей на большой высоте. Я вообразил, что и дальше буду сбивать так же удачно, но за эту торопливость и был наказан. Мой егерь Васька приходил в отчаяние, шептал, что стайка, мол, летит слева или справа, а я путал без толку и мазал беспрерывно.
На беду заходящее солнце прямо ослепляло мои глаза, а гуси, как нарочно, летели со стороны солнца. Убил всего шесть гусей, ранив четырех, из которых одного нашли, но при более спокойной стрельбе должен был бы убить десятка два. Итак, наслаждения было сегодня много, но и досады за промахи тоже в достаточной мере.
20 Марта. С утра отчаянная метель. Выезжал без результата после полудня. Гусь сидит на льду, съежившись, и не летает вовсе.
23 Марта. Опять метель. Надо сидеть и тосковать дома. Что же делать! На охоте надо уметь подчиняться капризам природы, а также терпеливо ждать, когда вся обстань позволит снопа увлечься любимой дичью.
Пользуясь досужным временем, я много передумал о гусином полете и о всех случающихся вариантах этого полета.
Стрельба по гусям именно вследствие разновидности их птиц вовсе не легкая. Надо уметь быстро все взвесить: и направление ветра, и сторону, с которой летят гуси, и количество гусей в налетающей стае, и высоту их полета.
Необходимо большое хладнокровие и сметка, а также находчивость самого стрелка уметь быстро приноравливаться к каждому отдельному случаю при пролете мимо казарки любимых пернатых. Из личного опыта постараюсь привести разные случаи трудной стрельбы при охоте на гусей.
Если гуси летят высоко над вами, стреляйте и цельтесь не в первого гуся, а по направлению их лета, примерно пять птиц впереди первого; тогда часто и из стайки падает по счету третья или четвертая птица, что показывает быстроту их лета.
Этот лет настолько быстрый, что пока вы прикладываетесь и целите, проходит сравнительно много времени, так что, если вы берете по направлению лета несколько птиц вперед, ваши шансы на попадание увеличиваются.
Если гуси летят от вас, то цельте на две птицы ниже гуся; если на вас, то немного вперед перед первым налетающим на вас гусем; если гуси двигаются параллельно казарке справа или слева, берите мушку на первого летящего гуся.
Вот приблизительно те приемы, которые обеспечивают вероятность попадания. Но, кроме всего упомянутого, повторяю: нужна смекалка, а главное — хладнокровие и выдержка, чего большинству охотников и не хватает и что вызывает постоянные промахи.
Говоря о стрельбе по гусям, я считаю для выстрела нормальной дистанцией шагов от
50 до 20. Лучшими ружьями для этой охоты признаются ружья Лебо и английские Holland and Holland. Дробь № 00 предпочитаю остальным сортам, хотя такие опытные охотники, как князь В.С. Кочубей, заряжают второй ствол № 1, считая этот номер достаточным, чтобы сбить птицу.
Не только мне, но и другим стрелкам удавалось сбивать гусей из стаек на расстоянии более ста шагов; но при этом необходимо, чтобы дробины попадали в убойное место: в голову, шею или суставы крыльев; иначе раненые гуси не падают, а продолжают лететь дальше и если даже сваливаются, то быстро оправляются и утекают из рук охотника.
Если подсадные гуси хорошо кричат и говор их отчетливо слышат пролетающие стаи, то гуси испускают характерный звук и, делая несколько оборотов спиралью, спускаются неимоверно быстро с высоты планированным лётом.
Удобнее всего их стрелять, когда они уже собираются подсесть к подсадным товарищам на землю; иногда можно дать им сесть, но тогда нужно скоро подняться из казарки и стрелять ошеломленных выстрелами гусей особенно метко дуплетом, чтобы иметь еще возможность сделать выстрелы из второго ружья.
Есть шансы при этом способе уложить несколько гусей, но есть и риск нечаянно подстрелить одного из подсадных.
Или же есть риск, что гуси, спускаясь на землю, вас заметят и улетят в противоположную сторону. Что касается звуков, испускаемых гусями, то и они варьируются от обстановки.
Если птицы заметят вас раньше времени, то начинают хлопать крыльями, подымаются выше и дают особый звук, который я назову звуком опасности или испуга в противоположность звуку радости, который они издают, когда заметят своих собратьев.
Кроме того, имеются еще другие интонации. Так, если вы убиваете из летящей парочки гуся, то другой, особенно если это самец, испускает свойственный ему унылый звук. Этот заунывный тон весьма характерен, и одинки иногда целыми часами летают в пространстве, ища товарища и испуская этот мелодичный плач.
Они как будто на все готовы, и ничто не успокаивает их в разлуке с любимой; если они и подсаживаются к подсадным гусям, то ненадолго и снова продолжают странствовать по небесам с своим заунывным напевом.
Вообще, гуси предпочитают лететь против ветра, а если и случится лет по ветру, то всегда вследствие особой причины, но редко по собственному желанию. Когда пролет обильный, то гуси мчатся мимо казарки по всем направлениям, хотя всегда и при таком лете имеются у них излюбленные направления.
Лучше всего, если они летят прямо на казарку; тогда птицы как бы незаметно спускаются в ваши объятия, и стрелять их удобно и легко. Мне всегда легче стрелять в левую сторону, что объясняется положением ружья при прицеливании.
24 Марта. Несмотря на непогоду, решился выехать. Отправились на Княжую, где ночью было много гуся, но за целый день удалось убить только одного крякового селезня, пару случайно пролетавших гусей промазал по растерянности. С полудня разразилась сильнейшая метель, и пришлось вернуться домой.
25 Марта. Утром на Пасхальной заутрени в Звадской церкви. Метель продолжается. Целый день дома в виду Светлого Праздника.
26 Марта. До полудня дома, затем тронулись на Калоушу и, несмотря на пронзительный ветер со снегом, удалось взять 4 гуся и 4 утки.
27 Марта. Метель все еще не стихла. Снова был на Калоуше; убил одного, другого ранил, но их нельзя было достать вследствие непогоды.
28 Марта. Целый день даром просидел на Княжой. В четыре часа пришел мой давно ожидаемый «Чирок» (моторная лодка) со Старой Руссы. Поехал кататься по Ловати, свободной от льдин, с князем Л. Шаховским, просидевшим целый день где-то у Морозовых и убившего там несколько гусей. Наконец к вечеру погода стала разгуливаться.
29 Марта. Теплый, чудный, весенний, солнечный день. Моя казарка была выставлена на Жирославе в самом пролетном гусином месте.
Стрелял около 100 раз, но до того горячился после пяти дней неудач, что мазал одного гуся за другим, а когда попадал, птицы падали, но, оправившись, опять улетали: живой пример дальних выстрелов и попаданий не в убойное место.
Все же удалось свалить и привезти домой шесть гусей вместо трех десятков при лучшей стрельбе. Сегодня до того волновался, что дрожали не только руки, но и ноги. Объясняю долгим томлением за прошедшие дни.
Егерь мой Куприянов дулся на меня не на шутку за плохую стрельбу, всячески старался меня успокоить, но напрасно. Со мной приключился пароксизм гусиной лихорадки. Досадно!
30 Марта. Опять сидел на Жирославе. Гуся было гораздо меньше; стрелял лучше. Убил четыре штуки.
31 Марта. После полудня поехал на «Чирке» в Бутыльское; лета никакого, так как стужа
возобновилась. Ночью было до 8° мороза. Словом, одна беда, а не весна. Здешние знатоки охоты, Михневы и Капраловы, уверяют, что настоящий пролет гусей еще не начался; того же мнения держится и Шаховской.
Сегодня уже две недели, что я нахожусь здесь, а толку мало; приходится верить знатокам охоты и еще запастись терпением и надеждой на лучшие дни.
Сегодня удалось сбить случайно одного гуся, который, раненный в суставы крыла, вздумал утекать по льду, но мои ребята забрали его живым, и я решил его оставить для роли подсадного и лечить его рану (это мне удалось, и теперь сей гусак, один из лучших моих подсадных, сделался совсем ручным, но задорным. Он немилосердно щиплет за что попало, когда его привязывают к колу на подсадку).
1 Апреля. Стало немного теплее, но господа гуси упорно восседают на оставшихся льдинах и не желают летать. Сидел на Калоуше, а Шаховской — напротив, у Жирослава. Он убил трех гусей, я одного одинка и пару уток.
2 Апреля. Теплее. Гуся заметно прибавляется. Опять был у Калоуши. Убил двух гусей, а товарищи восседают на льду.
3 Апреля. Стоял на Мирославском. Налетали, точно нехотя, отдельные стайки. Взяли четырех гусей, три кряквы и шилохвоста.
4 Апреля. Провел день на Спасском, в соседстве графа Лидерса, который систематично портил мне охоту, стреляя на дальнее расстояние по всем стаям, которые направлялись в мою сторону. Это меня донельзя изводило. Около двух часов было полное солнечное затмение.
Все замерло в природе и притаилось. Продолжалось явление немного более часа. Стрелял сносно. Убил пять гусей, но пятого подобрали люди Лидерса и мне не отдали. Не будь затмения, гуся было бы больше.
Все-таки удалось убить семь штук и утку. Зато денек был тепленький. Солнце грело, и приятно было чувствовать теплоту, которая нас не баловала за прошлые дни. Появились кроншнепы, чирки, чибисы и журавли.
Жаворонки запели вовсю. Осиповский и граф Дмитрий Шереметев убили редких гусей, каждый по одному, именно brachynchus, то есть того самого вида, который у меня имеется из Венгрии для подсадных.
С.Н. Алфераки не верит, что в России появляется этот вид, а считает убитых за молодых породы Segetum.
6 Апреля. Восседал на Аркадском. Солнечный день, а гуси летели, как нарочно, с солнечной стороны, что мешало стрельбе. Промахов было достаточно. Сделал хороший дуплет на дальнее расстояние, пропустив гусей, чтобы не стрелять в сторону солнечных лучей. Ранил еще штуки три, но не удалось их найти.
7 Апреля. Наконец, сегодня повезло. Мы расположились на Петриловке, и ничто не предвещало особенной удачи. До полудня забавлялся только стрельбой по уткам, которых было достаточно. С четырех стали вдали появляться гусиные стайки, а около шести начался вдруг пролет этих голубчиков уже вблизи казарки.
Мои подсадные гуси отличились и подавали голоса своевременно, так что их товарищи сворачивали прямо на меня. Стрелять было удобно. Я был спокоен и решил не волноваться, что мне на сей раз и удалось.
Пять дуплетов уложили на месте десять гусей; с одного выстрела свалилась пара шилохвостов, попались и свистуны. Всего убил двадцать одного гуся и пять уток. Вечер был чудный; охота доставила мне сегодня величайшее наслаждение, и я остался вполне удовлетворенным результатом этого дня.
Этим днем я закончил Звадскую охоту 1912 года. Пора было возвращаться восвояси. Сознаюсь, что я выказал много терпения, так как две недели отчаянной погоды хоть кого могли привести в уныние. Собственно говоря, настоящего пролета не было вследствие погоды, а когда стало тепло, то гусь уже стремился наутек.
За все время убил 72 гуся и 22 утки, что немного, а если бы стрелял лучше, то наверное перевалил бы за сотню. В общем, остался доволен пребыванием на Зваде. Было столько самых разнообразных впечатлений, интересных наблюдений, что ни на минуту я не сожалел, что пришлось здесь высидеть целых три недели.
8 Апреля. Шаховской хотел остаться еще сутки, так как, по его мнению, гуся достаточно и их общего отлета он не замечал. Я же держался другого мнения вследствие бесед с Капраловым, который уверял, что охота кончена. Кроме того, приятно было уезжать под впечатлением удачного дня.
В два часа дня мы отбыли на «Чирке» в Старую Руссу по Ловати и Полисте. Потом узнал, что на моем вчерашнем номере граф Шереметев убил двадцать гусей, а остальные двое охотников ничего не взяли. Пролет все же кончился.