Развал сельского хозяйства и, как следствие, практически полное отсутствие химизации сельскохозяйственных угодий способствовало восстановлению и росту поголовья тетеревов – птиц, образ жизни которых тесно связан с открытыми пространствами полей и лугов.
Уменьшение количества кабанов – любителей полакомиться кладкой яиц и птенцами тетеревиных, также сказалось положительно на численности тетерева, к радости владельцев легавых, поклонников подружейной охоты.
Возобновились старые и появились новые токовища. Весенний лес наполнился чуфыканьем и бормотаньем токующих птиц.
Некоторые тока стали насчитывать два-три десятка и более тетеревов. Появилась возможность добыть краснобрового лесного красавца, на исконно русской охоте «тетерев на току».
Переславль-Залесский, колыбель русского флота, события двадцатилетней давности. Прилегающие леса еще полны боровой дичи, но былого изобилия уже нет. Тока тетеревов редко собирают больше пяти-шести петухов.
Подготовленные шалаши на токовищах заняты руководящим составом Министерства обороны, и пришлось охотиться на удаленных полях, без приготовленных скрадков.
Затемно с районным охотоведом, пройдя около семи километров, устроились на уединенном лесном поле. Мой товарищ в стогу, я же в остатках копны; из-за малого количества сена пришлось улечься на сухую траву, а мой напарник навалил на меня соломы и сена.
Полностью замаскировавшись, только пара сантиметров ствола торчит из сухой травы, жду подлета тетеревов. Проходит час, другой, и закрадывающееся сомнение в правильности выбора места охоты развеивает с шумом подлетевший токовик. Оглядевшись, петух забормотал, закружился, чуфыкая.
Сдерживая волнение от мысли о предстоящем выстреле, жду подлета других тетеревов, первого, главного, токовика стрелять не принято. Лежу, не двигаюсь. Вдруг косач насторожился, уставился на кончик ствола.
Мгновенье, хлопанье крыльев – и петуха след простыл. Тетерев – самая осторожная птица из боровой дичи. Остается только ждать, хотя надежды уже практически нет.
Стало светать, сон навалился, и я впал в приятную дрему, лежа в теплой копне душистой травы. Из оцепенения меня вывел истошный крик моего напарника: «Тетерева, стреляй!»
Вскакиваю из укрытия и сквозь клочки разлетающегося сена слышу и вижу проносящуюся над головой стаю тетеревов. Выбираю черно-белых косачей и два раза бью в угон. Облако пуха опускается на прошлогоднюю стерню, а стая, провожаемая взглядом, удаляется в сторону леса.
Разочарование сменяется ликованием, когда уже в конце поля два косача с секундным интервалом отделяются от стаи и падают на землю. В предрассветных сумерках далеко на краю поля белеют подхвостья добытых тетеревов. До сбитых петухов пришлось пройти шагов двести.
Косач – птица очень крепкая на рану. Весенняя охота на току требует кучно бьющее ружье с резким боем и патроны с дробью № 3,4. С восходом солнца тетерева продолжали токовать, разлетевшись по окраинам полей, сидя на деревьях. Охотовед показал высший класс скрадывания, добыв токующего на березе петуха с подхода.
Вечером на поляне, в ожидании тяги вальдшнепа, развлекался, подманивая активно откликающегося на манок рябчика. Даже подманивал немного фальшиво, но рябчик весной отзывается, и это хорошая школа научиться правильно манить, чтобы не сплоховать осенью, когда охота на него будет разрешена. Вечер тихий, но тяги все нет.
Наконец характерное хорканье, но вальдшнеп проходит далеко стороной. Бросаю вверх и вперед кожаную кепку. Вальдшнеп резко поворачивает, принимая кепку за вспархивающую самку, и подлетает на выстрел. Ударил семеркой, и лесной кулик прибавился к добытым утром тетеревам.
Второе утро безуспешно пытаемся добыть скрадом токующих по деревьям косачей. Тока оказались разогнаны, и птицы разлетелись по лесу, токуя где попало. Подойти к увлекшемуся токованием чуфыкающему петуху мешали рассевшиеся на ветках вокруг косача тетерки.
Подкрадываясь к очередному тетереву, усевшемуся на березе у разлившегося ручья, поднимаю селезня. Решение, что лучше синица в руках, чем ... пришло мгновенно, и красавец с изумрудной головой и шоколадной шеей приятно оттягивает плечо.
Солнце высоко, пора домой, но, похоже, мы заблудились. Охотовед по каким-то только ему понятным признакам определяет направление, и мы уже около двух часов тащимся по незнакомым местам.
Выходим на моховую низину, поросшую невысокими сосенками. Хлюпаем по весенним лужам, перебираясь через мох в сторону высокого леса. Уже подходим к краю низины, грохот крыльев взлетевшего буквально из-под ног огромного глухаря заставил сорвать с плеча ружье с четверкой в стволах.
Второй выстрел не понадобился, после первого петушина камнем свалился на кочку, молотя крыльями поросли прошлогодней клюквы. Вот это удача – довольно мелкой дробью добыть глухаря, для которого и единица бывает маловата. За высоким лесом вышли на знакомую дорогу и, сделав крюк километра в два, были уже на базе.
Вечером снова на вальдшнепа, но тяги опять нет, хотя от охотничьей базы ушли далеко, куда обычно охотники не доходят. Наконец-то долгожданное хорканье, и мой товарищ после долгого поиска находит сбитого вальдшнепа. На этом, видимо, тяге конец, ан нет, опять удача моего спутника.
Вальдшнеп налетел в штык и, сбитый, упал прямо в ноги. Отдаленный гогот гусей заставил сменить семерку на нулевку, и сделал я это своевременно. Спокойно налетевший табунок казары после наших дуплетов оставил нам пару гусей. Завтра утром домой.
В активе у меня этакое весеннее ассорти: два тетерева, вальдшнеп, селезень, глухарь, гусь и корзина сморчков, собранных на поляне недалеко от базы в перерывах между утренними и вечерними охотами.