Охотой на медведя занимаюсь много лет. Я не являюсь охотником-профессионалом, я охотник-любитель и долго уже работаю в аэропорту ФГУП «Кор АП» авиатехником.
Родившись в Олюторском районе Камчатского края, с детских лет имея постоянное общение с тундрой, познав природу и рано взяв в руки ружье, многому научился. Каждый год в зиму брал отпуск, заключал договор с госпромхозом и охотился.
Когда-то, до перестройки государства российского 1985 года, существовал в районе Олюторский госпромхоз. Его усадьба находилась в поселке Корф, расположенном на Корфской косе, отделяющей залив барона Корфа от бухты Скрытой. Приходилось по лицензиям заготавливать и сдавать в госпромхоз медвежьи шкуры, желчь, жир; черепа как трофей брали себе.
Первое время заготавливали мясо медведя, но так как в то время еще в достаточном количестве было диетическое мясо северного оленя, мясо медведя спросом у населения не пользовалось, да и стоило в два-три раза дороже оленьего, поэтому госпромхоз заготавливать его перестал. Туши медведя приходилось бросать в тундре на подкормку зверя, воронам...
В 1990 году приобрел платную лицензию на отстрел медведя и долго не мог ее реализовать.
Тот год был очень бедным на растительную пищу и водные биологические ресурсы. Мало было ягод – голубики, морошки, рябины, шикши, неурожай кедровых шишек, слабые подходы лососевых рыб – основной пищи медведей, за счет которой они накапливают массу жира. Все это в совокупности вынудило медведей в поисках пищи откочевать в более кормные места. Да и время – поздняя осень, надо готовиться к долгой камчатской зиме, делать берлоги...
Заканчивался октябрь. Ягодники, собиравшие бруснику, рассказали мне, что в широком распадке, примерно в двух-трех километрах от устья ручья, вверх по течению лежит крупный медведь (мертвый) еще с хорошей шкурой и над ним кружат стаи ворон.
Меня заинтересовал вопрос, почему медведь мертвый? Собрался, взял ружье МЦ21-12, пулевые патроны, собаку Анчара. Друзья перевезли на моторной лодке через бухту Скрытая от села Корф к широкому распадку.
Иду с Анчаром. Издалека увидел стаи ворон. Они сидели на склоне сопки, на ветках деревьев, кружили в воздухе. Стоял вороний базар, значит, я дошел до места, где должен находиться мертвый медведь. Но его почему-то на этом месте не оказалось. Я долго ходил по распадку, кружил, ходил назад, вперед, нашел свежие стреляные гильзы от карабина калибра 7,62, но медведя не нашел, хотя был с собакой.
Разочаровавшись, повернул назад в сторону дома. Стал переходить распадок, болотистую его местность, появился зыбун, врюхался по самые некуда. Оглянулся: собака что-то копает лапами в болоте. Подошел, смотрю – торчит голова медведя и видны наброды его следов. Какой-то медведь затащил своего сородича в болото, закопал его подальше от глаз зверей и ворон, забросал мхом и травой. А ручей, что несет свои воды в болото, смыл следы и сравнял могильник с тундрой, да и в холодной осенней воде труп долго не разлагается и запаха гнилого мяса не слышно. Вот почему я долго не мог найти мертвого медведя.
Рассмотрел голову (медведь был довольно крупным), из уха сочилась кровь. Скорее всего, медведь был тяжело ранен каким-то охотником и ушел, а охотник его искать не стал. Медведь погиб. Его нашел другой медведь и стал пожирать сородича. А после трапезы закопал тушу; обычное явление для всех медведей – закапывать остатки пищи. Некоторые медведи даже тушу мертвого моржа пытаются закопать...
Шерсть у медведя уже полезла. Я отрезал голову и взял череп как трофей. Через село Тиличики на пароме переправился через бухту Скрытую в село Корф.
Доложил в госпромхозе охотоведу о случившемся. Составили акт о списании погибшего медведя.
На другой день, под вечер, вернулся в распадок с намерением добыть медведя, пожирающего своего сородича.
Подходя к месту, где был зарыт труп медведя, обнаружил, что тушу медведь перетащил метров на восемьдесят и закопал. Рядом были натоптаны следы крупного медведя. Когда шел по распадку, то эти же следы вели на поселковую свалку...
Время было уже позднее. Наметил вероятные выходы зверя из кустов к трупу и, на глаз определив расстояние для верного выстрела, выбрал место засидки.
Всю жизнь на медведя охочусь только с гладкоствольным ружьем МЦ 21-12 и применяю пули типа «Вятка» и «Полева» разных модификаций, показавшие себя самыми надежными. Убил не один десяток медведей. Ружье меня никогда не подводило. На медведя всегда хожу один с собакой, редко с напарником. Правда, приходится стрелять с близкого расстояния. Для этого необходимо выработать выдержку и уверенность в себе. С карабином никогда не охотился, а иметь его – одна головная боль с нашими правоохранительными органами.
Сижу в скрадке. Тучи накрыли небо. Темень беспросветная. Начал моросить нудный осенний дождь. Где-то в час ночи Анчар забеспокоился, крутит головой, носом втягивая воздух, но голоса не подает. Пригляделся. На выходе из кустов стоит крупный медведь. Но, как обычно бывает, всего не предусмотришь, хотя и опыт имею большой, все расстояния заранее не измеришь. Раза три выцеливал мишку, но стрелять не стал. Показалось далеко, темнота скрадывает расстояние. Стрелять в кромешной тьме надо было наверняка, поразить медведя с первого выстрела, чтобы ночью в зарослях не искать подранка. А до рассвета оставалось более шести часов. Подранок за это время ушел бы далеко. Анчар был опытным медвежатником, без команды на медведя не бросался и голоса не подавал. В этом плане очень редкая собака... Жаль, что впоследствии нелепо погиб. Держу Анчара. Медведь, заподозрив неладное, развернулся и тихо ушел. Под его ногами и ветка не хрустнула.
Ночью пошел первый снег. Он шел всю ночь. Мы вернулись домой. На третий день к обеду снег перестал идти. Появилось солнце, и снег почти полностью растаял. Сел в автобус и вместе с Анчаром добрался до села Тиличики. Друзья на машине довезли до широкого распадка. Пешком дошли до своего места. Сделали новый скрадок. Учел все ошибки, которые допустил накануне. Хороший обзор. Под вечер отгремели последние выстрелы настойчивых охотников по последним уткам, отлетающим на юг. Стало тихо. Быстро опустились сумерки, но еще можно кое-что разглядеть. Вдруг застрекотала сорока, перелетая с ветки на ветку. Сорока в темноте не разговаривает, пока ее не спугнешь.
Анчар начал крутить головой, приподнялся и стал обнюхивать воздух. Вдруг затрещала ветка. Приготовился. Смотрю, из кустов выходит очень крупный медведь. Немного пройдя, встал на задние ноги, огляделся, обнюхал воздух и, ничего опасного не заподозрив, смело пошел к закопанному медведю. Вышел на очень удобную позицию для выстрела – бугор, сухое место, примерно метрах в сорока. Прицелился в левую лопатку, так как шел ко мне левым боком, спустил курок. Выстрел получился очень удачным.
Медведь сразу упал на передние ноги, задние стали неподвижными, парализованы. Зверь тяжело дышал. Подошел вплотную и выстрелил в позвонок под затылок. Медведь обмяк, но в судорогах зашевелился, дернулся и, как огромная бочка, скатился с бугра в очень узкую яму, да так неудачно, что подмял под себя передние ноги. Все мои попытки перевернуть медведя на спину для разделки успеха не имели. Да к тому же стал садиться фонарик-коногонка.
Раздосадованный, ночью ушел в село Тиличики на «скорую помощь», где дежурил мой друг Валера. Рассказал ему свою беду. Как полагается в деревне, по такому случаю он достал спирту, граммов четыреста, и мы обмыли это дело.
Утром позвонил брату в Корф, чтобы приехал на лодке к широкому распадку и помог разделать медведя, объяснил, как меня найти.
На вездеходе с Валерой поехали к убитому зверю. С помощью машины вытащили его из ямы, нарубили веток кедрача-стланика, уложили для разделки.
Валера, увидев медведя, с восхищением воскликнул, обходя его вокруг: «Вот это зверюга! Я такого никогда и не видел. Последний оставшийся от ледникового периода. Да, здоровенный! И откуда он к нам забрел, на зиму глядя».
Валера уехал домой в Тиличики и стал рассказывать сельчанам о крупном медведе, убитом недалеко от села.
Я разложил инструмент и начал разделывать тушу. Вскоре подошел брат, и мы заработали в два ножа. На разделку со срезкой жира с поверхности туши, выемкой внутреннего жира и желчи уходит полтора часа. Здесь же медведь был настолько стар, что от лопаточного горба до морды шкуру пришлось отделять от мяса чуть ли не по миллиметру. Она была словно приклеена мощным клеем. Лезвия ножей быстро тупились, приходилось часто затачивать их. На все у нас ушло пять с половиной часов без перекура, измучились насмерть.
У медведя до самых десен были выломаны три клыка, зубы-резцы на нижней челюсти стерты вместе с десной. Кость нижней челюсти вся в каких-то дырах. Левый глаз ничего не видел, заплыл очень мощным бельмом. Я не знаю, сколько он весил, но был здоров.
Вываренный череп в длину был 40 см, ширина по скуловым дугам – 24,5 см. Жиру он не накопил. Я натопил с него жира всего полтора литра.
В таком состоянии зверь, конечно, в берлогу бы не залег, а сделался бы шатуном, так как заканчивался октябрь, наступили заморозки и стал выпадать снег. В общем, к зиме медведь был не готов. Правда, мех на шкуре был хорош. Ровный, темно-коричневого цвета, с хорошим подшерстком.
Рядом была поселковая свалка, которую он постоянно посещал. Но на свалке жиру не накопишь. Свалку в то время поджигали редко, опасаясь, что разносимые ветром искры могут поджечь тундру, что часто случалось, а тушить тундру ох как тяжело.
Убив этого медведя, я избавил его от мучительного голода, а людей обезопасил.
И последнее. Совет охотникам-медвежатникам. Многие охотники не знают, как правильно, без заморочек выбрать внутренний жир, отделяя его от кишок, желудка. Как правило, все вывозятся до плеч, перебирая кишки и отделяя от них жир. Есть очень простой и надежный способ, который не требует никаких физических затрат и времени. После того как снята шкура, тушу кладут на спину и, чтобы она не переваливалась на бок, подкладывают под бока опоры. Затем ножом с узким лезвием, лучше складным, с длиной лезвия 10 см отделяют прямую кишку через анальное отверстие. Двумя пальцами берут прямую кишку и вытягивают ее наружу. Если кишка хорошо подрезана, она легко выходит чистой и на ней не остается ни грамма жира. Кишку надо вытаскивать наружу до тех пор, пока она не натянется.
Обычно ее длина, в зависимости от размера медведя, составляет от 12 до 18 средних шагов. Внутри останется примерно с метр, то есть от желудка до анального отверстия. Первый раз для контроля можно разрезать живот медведя и смотреть, как выходит кишка, чтобы не оторвать ее от желудка и не запачкать внутренний жир содержимым кишок. После того как кишку полностью вытянули, ее перевязывают туго ниткой, а если нет нитки, то саму кишку завязывают узлом, а лишнюю часть отрезают. Внутренний жир с кишок легко собирается из туши, открывается свободный доступ к почкам и желудку, с которых жир отделяется без всяких заморочек.
Таким способом внутренний жир от кишок можно отделять и у свиней.
В заключение хочу рассказать о проблеме взаимоотношений между человеком и медведем. Она возникла не сразу и не вдруг, а связана с социальной и экономико-финансовой жизнью человека в последние 15 лет.
В последние годы на севере Камчатки практически прекратили охранять нерестовые реки, да и охранять некому. В свое время была рыбинспекция, она хоть как-то следила за порядком. Браконьерство строго пресекалось. Затем ее упразднили, создав «Россельхознадзор». И там всех посокращали. Один инспектор на два района...
Лосося браконьеры стали вырезать ради икры. Красная икра лососевых пород рыб в городе стоила в июле 850–1000 рублей за один килограмм. Легкая нажива подорвала запасы лососевых. Это хоть и восстанавливаемые водные биологические ресурсы, но когда рыбу не пропускают на нерест, она не восстановится. Что делать?
Этот вопрос несколько лет назад пресса задавала прокурору Корякского автономного округа. Он, махровый чиновник, ответил: «Налог за рыбу платят, а не за икру. Горбуша, кета – 4,5 рубля за кило, нерка – 20 рублей за кило. Столько платит пользователь. А икра, как видите, является отходом. В Налоговом кодексе нет ставки налога на икру». Так-то оно так, да вот беда, икра стала доходной частью браконьеров, а сама рыба стала отходом. Ее выбрасывают, а икру забирают.
В результате такого пресса со стороны браконьеров реки стали пустыми. В нашем Олюторском районе лосось в этом году на нерест не пришел, да откуда ему взяться, если почти 15–20 лет его вырезают! В речках по берегам нет отнерестившихся лососей. Медведи стали голодными. Нет нынче ни ягод, ни грибов, не уродились шишки кедрового стланика. Медведи выходили к реке в надежде, что лосось придет, но тщетно. Голод вынудил их наведываться в поселки, они по улицам ночью ходят, посещая свалки.
В июле у геологов на охраняемом полигоне медведь обезобразил тела двух сторожей. Создали бригаду по отстрелу животных. Выдали 20 бесплатных лицензий. При отстреле в желудках медведей обнаружена только растительная пища, рыбных продуктов нет. В зиму надо ожидать шатунов. Медведи могут бросить своих медвежат, так как кормить их нечем. Мать сама ходит голодная.
Получается – сделали все, чтобы медведей оставить без пищи, а затем приговорили их к смерти. Надо что-то решать на федеральном уровне. Здесь, на местах, кричи не кричи, никто слушать не хочет. Легче всадить пулю в медведя, и все проблемы решены.
Так можно выбить всех зверей. Медведь здесь ни при чем, при всем здесь человек, которого в народе называют – бракуша (браконьер), и с ним-то и надо бороться беспощадно.
В заключение напомню об одном любопытном историческом факте – нашествии медведей-шатунов на Камчатке в XVIII веке и приведу выдержку из книги современного исследователя.
«...По словам исследователя Камчатки А.Сгибнева, в 1769 г. был страшный неулов рыбы в Камчатке. «...Трудно описать все бедствия, перенесенные камчадалами... В пищу употреблялись кожаные сумы, ремни, езжалые (ездовые) собаки, падаль и, наконец, трупы умерших от голода родственников... В результате правительство России на Камчатке потеряло 70% ясачных (то есть плательщиков пушного налога)...». В течение 1816, 1817, 1818 и 1820 годов был такой неулов рыбы, что если бы не энергичные распоряжения П.И.Рикорда (начальника Камчатки), то дело не обошлось бы без большой смертности между камчадалами. В то время появились на полуострове целые стада медведей, которые, нуждаясь в пище, бродили по селениям, съедали скот, собак, скудный запас рыбы, бросались на людей и даже съедали друг друга... и жители полуострова боялись выходить из домов невооруженными. С осени 1816 г. до весны 1817 г. было убито туземцами (камчадалами) до 5000 медведей... Медведи заели 80 голов скота, 3 человек, сильно искусали 9 человек...» (И.И.Огрызко. Очерки истории сближения коренного и русского населения Камчатки (конец XVII – начало ХХ в.). – Л., 1973).
Науке известны эти природные катаклизмы по недоходу лососей в нерестовые реки Камчатки и Дальнего Востока в то далекое время. И объясняет она их неблагоприятной солнечной активностью.