Тесное знакомство с местным егерем дало нам возможность поохотиться на кабана с лабаза. Мы – это я и мой компаньон, который был лет на 20 моложе меня, но являлся мастером спорта по стендовой стрельбе. Егерь выписал две путевки, вручил две лицензии на кабана и пожелал закрыть их, если нам повезет. Место было знакомо, и мы отправились за удачей.
Была середина декабря. Декабрь в тот год был теплым, но снега было достаточно много. На лесной поляне, на которую мы пришли, были сооружены три вышки, а в центре лежала куча зерноотходов. Еще издали было видно, что привада посещается, и весьма усердно. Подойдя поближе, сталь ясно, что не только кабаны, но и мишка иногда наведывался.
Еще по дороге к лесу мы договорились, что если выйдут несколько кабанов, то каждый из нас выберет ближайшего и будем стрелять одновременно, причем из деликатности я предложил ему стрелять первым. Однако деликатность не всегда бывает уместной. Так случилось и на этот раз. После выстрела «мой» кабан сиганул так, что на прицельный выстрел не оставалось времени. Тем не менее я выстрелил. Это была моя вторая ошибка.
Первый кабан, не пробежав и 100 метров, завалился. В темноте кое-как сняв шкуру и выпотрошив, оставили кабана лежать до утра. Второй кабан убежал, так как был ранен в правую заднюю ногу.
Наутро вчетвером, еще затемно, пошли за кабаном. Взяв свою собаку, помесь лайки с овчаркой, отправился и я. Сказал, что раз это моя вина, то я должен ее и исправлять.
За ночь, к счастью, ничего не произошло: не было ни дождя, ни снегопада, и следы кабана были видны отчетливо.
Пробежав несколько десятков метров, кабан уже передвигался шагом. Так продолжалось довольно долго, пока не повстречали широкую, залитую водой канаву. Кабан перешел ее, но на противоположной стороне следа не было. В какую сторону ушел зверь, понять было невозможно. Пришлось ходить по берегу влево и вправо, все время увеличивая расстояние. Наконец след был обнаружен, а затем и лежка кабана.
Похоже, кабан лежал до тех пор, пока мы не подошли вплотную. С этого момента он то тут, то там мелькал между деревьев и кустов. Снова проявились моя неопытность и азарт: при каждом возможном случае я безрезультатно стрелял в подранка. Наконец, пулевые патроны кончились. Остался один картечный патрон и несколько патронов с дробью. Наступил момент, когда надо было серьезно задуматься: прекратить преследование или продолжать дальше. Я выбрал второе, видимо, совсем потеряв голову.
Время близилось к двум часам. Шансов на успех становилось все меньше и меньше. Наконец, мы пришли к другой, глубокой, но сухой канаве. Кабан шел по левой стороне, а мы – по правой. Расстояние не позволяло произвести выстрел картечью, и оставалось лишь надеяться, что, может быть, появится возможность подойти поближе.
Каждая моя попытка увеличить скорость и приблизиться к нему заканчивалась увеличением бега скорости кабана. Так что расстояние вновь доводилось до прежней величины. Он как будто знал, какую надо держать дистанцию. Мы все были измотаны. Оставалось верить лишь в чудо. И оно наступило. Кабан, по неизвестной мне причине, спустился в канаву, а я из последних сил ринулся вперед, полагая, что пока я скрыт от него, то смогу приблизиться к нему.
Все оказалось как нельзя лучше – кабан не пошел по канаве, а просто пересек ее и оказался прямо передо мной. Я почти в упор выстрелил в него, и кабан исчез. Я вставил в стволы два дробовых патрона и пошел выяснять обстановку.
Боже мой, ни шерстинки, ни кровинки! Кабан таким же ровным шагом ушел в сторону болота, поросшего редкими чахлыми деревьями и кустиками. Он снова был хорошо виден, но расстояние значительно увеличилось. На что я рассчитывал – уму непостижимо!
Надо было принимать какое-то радикальное решение. Я крикнул собаке: «Нора, за мной!» и побежал, если это можно было назвать бегом. Нора бросилась вперед, и через некоторое время я увидел, что кабан и собака встретились. Кабан остановился, развернулся, уставился на Нору и, не проявляя никакой агрессии, пошел прочь.
Осмелев, Нора стала наседать на кабана, заставляя его каждый раз поворачиваться. Это был шанс!.. Я тем временем, прячась за деревьями, потихоньку приближался к ним. Наконец, я оказался метрах в 10 от кабана. Он стоял, повернув ко мне морду, и смотрел на меня. Мне стало как-то не по себе, и я поспешил уйти в сторону.
На этот раз я подошел к нему сбоку метров на пять и выстрелил дробью в ухо. Зверь завалился набок, а я, подбежав к нему, еще раз выстрелил в него в упор. Все! Дело сделано! Но что делать дальше? Нет ножа, чтобы снять шкуру или хотя бы выпустить внутренности, нет компаса, чтобы вернуться домой, нет спичек и топора, чтобы заночевать в лесу. День клонился к вечеру, и опасение ночевать в этой глухомани было вполне реальным. Стала отчетливо видна череда совершенных глупостей.
Начал вспоминать, в какую сторону дул ветер, когда мы вышли из дома. Полагая, что направление ветра за день не изменилось, пошел в выбранном направлении. Выломав палку, стал ею чертить то справа, то слева дуги, чтобы найти путь к кабаньей туше.
Мы пересекли болото и углубились в лес. Через некоторое время я наткнулся на узкую тропинку, которая соединялась с более широкой тропой со следами человека, хотя и очень старыми. Да, Господь Бог еще не отвернулся от меня. Несколько километров пути – и я мог слышать звуки проезжавших по асфальту машин. Дальше все было делом техники. С шофером мы по взаимному согласию легко договорились и были доставлены к дому егеря, а после известного вознаграждения в виде бутылки водки разошлись довольные друг другом. В доме все давно уже не на шутку переволновались за нас.
Я бегло рассказал о случившемся, выпил подряд три чашки чая, и мы опять вчетвером поехали вывозить кабана. Как в темноте дошли до места, как свежевали кабана при свете костра и как тащили набитые мясом рюкзаки – одному Богу известно. Какие силы у человека берутся, видимо, знает только он. Мне часто приятели говорили, что я везунчик, да это я и сам чувствую: не погиб в блокадном Ленинграде, не был обстрелян на Ладожском озере при эвакуации, не свалился в ущелье в Закарпатье. Так что я пока жив и здоров (в пределах своих возрастных изменений).
Ночью повалил снег. Он шел всю ночь до рассвета. Этот снег так и не растаял – зима наступила окончательно и бесповоротно.