Почти весь день я гонялся за лисами, но все почему-то неудачно. Но вот под вечер, по дороге к дому, в одном из ложков пшеничного поля, я заметил двух лис, лежащих рядом. Такое бывает не так уж и часто. И то ли от того, то ли от долгого ожидания, меня почти всего затрясло. А взволнованное сердце пыталось выскочить из грудной клетки.
Это уже не азарт, а самая настоящая неудержимая охотничья страсть. Карабин в моих руках забегал, будто спичка в руках алкоголика. Дыхание стало частым и порывистым. Кое-как я успокоил свои нервы и пошел на сближение с лисами.
Дойдя до отметки примерно семьдесят-восемьдесят, я присел и раз за разом выстрелил в эти рыжие «копны». Лисы встали, вертя спросонья головами. Я выпустил еще две пули. Но мимо. Да что такое? Встал, из положения стоя ударил по ближайшей. Есть! Вторая на горе метров за триста башкой вертит. Давай по ней палить. Убежала. Ладно, одна бита...
Черт! А битая встала, и уже в кустах. Да что же это такое! Проклиная невезуху, а главное – себя, я надел лыжи и бросился следом. Кусты ивняка были до того густы, что я подобно мухе стал биться в них, как в паутине. Выскочив из кустов, я глянул в темное поле и увидел на секунды уходящего лисовина. Все, охота кончена. Так как кончился зимний день. Свои промахи я мог объяснить только спешкой. Лисы спали, мне надо было успокоиться – и все дела.
В ноябре мы с сыном почти на том самом месте заметили двух лис, и мой «Барс» взял обоих. Лисы были биты более сотни метров. А тут... Ничего, утром я его доберу. На следующий день погода была тихой, следы не замело, и я легко добрал лисовина.
Однако что меня, старого лисятника, удивило в той охоте. Я кружил по лесу, ломая ветки и кусты, а лисовин лежал на муравейнике в двадцати метрах от меня. Первой вместо выстрела была осечка, пришлось передернуть затвор и выбросить негодный патрон. И, не доверяя оптике, выстрелить с открытого точно в голову. Попади я ему в «середину» с этих метров, то была бы не шкурка, а что-то вроде вороньего гнезда. Такова разрушительная сила нашего патрона. Особенно полуоболочки.
Итак, дело сделано. Взяв лисовина за хвост, я поволок его до ближайшей елки, чтоб снять шкурку... и остановился, удивленный. Под ногами был совершенно свежий куний след! Значит, куница где-то совсем рядом. Бросать лису и начать тропить куницу? Зачем? У меня же есть капкан. А куница от такой кучи мяса никуда не убежит.
Она, видать, уже глотнула лисьей кровушки, и останется здесь, пока не скушает лисью тушку. Но мне-то зачем ждать такой развязки. Привязав к капкану кроличьи потроха и ошкурив лису, я пошел в сторону дома, мечтая о пушистой кунице. Такое в моей промысловой практике уже было. Добытых мной лис охотно пожирали куницы, я ставил капканы, и драгоценная добыча была у меня в руках. Незаметно подошло тридцать первое декабря.
Я нечаянно вспомнил, что в чистом поле лежит дохлая свинья и ждет не дождется прихода лисовина. Да, да. Поле, конечно, было чистым, но к нему примыкал плотный забор колхозной фермы, за которым мог спрятаться даже огромный бык. На улице тогда было холодновато, и к тому ж дорога моя шла сквозь городское кладбище. В общем, холодно, страшно и неприятно. Часы пробили двенадцать.
Я хлопнул очередной фужер шампанского. Взял термос чая с горячительным. Лыжи, карабин, и бегом побежал на свидание с лисами. Подзаборное ожидание было почти мучительным. Ноги мои замерзали, а топать ими нельзя, лисы услышат. Я пил чай, шевелил пальцами рук и ног, и замерзал. Но вот они прибежали. Первая прошла в бурьяне под окнами фермы. Вторая прошла метрах в двух. Я протер глаза и оторвал взгляд от оптики. Огромадная лиса уменьшилась в размерах и пропала с глаз долой. Я потряс головой и подумал: «Иль это снится мне».
Ты, Виктур, ротозей! Ну я еще попил немножко. Не замерзать же на просторе. И вот кто-то крадется. Сейчас посмотрим. Лиса! Полста метров! Бей! Бах, и лиса с ног долой. Около двух я стоял на пороге комнаты, и счастливо улыбался детям и жене. А у ног моих лежал мой НОВОГОДИЙ ПОДАРОК.
Второго января я поднялся весь разбитый после новогоднего застолья, которое выбило меня из лыжной колеи. На все утренние автобусы я опоздал, и даже на десятичасовой. И пошел я, горем гонимый, пешком. Далеко-далеко, за десять километров. Погода к тому ж была паршивой, как мое личное состояние. Минус двадцать, с ветром, который бил в лицо.
Все мои хихоньки и хаханьки мигом выдуло. И я шел, стуча зубами от холода и от другого... Все же пришел, и встал ошарашенный. На том месте, где висел мой капкан, была подвешена ободранная куница. Меня словно передернуло. Я горько усмехнулся, и представил рожи тех охотников, которые так гадко подшутили над своим собратом.
После я сплюнул и послал их далеко-далеко. Сволочи! Хоть бы капкан оставили! Халявщики! А с ветки, скалясь кровавым ртом, смотрел на меня мой второй новогодний подарок.