В начале ноября пошли мы прогуляться с моим курцхааром на наше учебное пригородное поле. Весной там бегала куропатка с выводком — авось найдем. По куропаткам мы еще не работали, хотя первое поле уже подходило к концу.
Неожиданно быстро мы их нашли, сделали стойку — как начали они подниматься, пятнадцать штук сразу — сорвало у нас «крышу», и полетел юный охотник по полю навстречу небу. А следом за ним — крик, и хозяин — бородища метлой, кулаками трясет — тоже «крышу» сорвало!
Успокоились потом, конечно. Подняли их еще раз, разбили на части и пошли работать, как положено, — аккуратно, четко, красиво. Хозяин «растекся сиропом» по осеннему полю и запел что попало.
На выходные взяли путевку и пригласили нашу веселую подружку дратхаарочку Трэсси Елховникову. Отстреляли легко и весело пять штучек и устроили разбор полетов. Шмель отработал на пятерку, но и Трэсси сделала две стойки, хотя через пару секунд срывалась — очень силен азарт.
В следующие выходные едем с Мишей Елховниковым к его приятелю Лешке Сабанееву в Ступинский район и гуляем с раннего утра по холмам и перелескам, по старым садам и заброшенным элеваторам — и ищем. И — находим!
А я-то думал, ноябрь — конец охоте. А тут!.. Веселые россыпи кормящихся стаек, звонкое их чиликанье, пепел и охра под осенним небом.
И паутина, и последнее золото берез, и голоса гончих в перелеске — как же ты писал нам, поэт, что осень — унылая пора? Многое тебе дал Бог, и только нашего счастья ты не знал. Хотя иногда мне кажется, что душа-то у тебя пела, и написал ты — чудесная пора! Чудесная пора! Очей очарованье! Потом глянул трезвым глазом — нет, прямо рай какой-то. И исправил. Какой рай — на грешной земле живем.
Мы-то — нет, мы ничего исправлять не будем! У нас со Шмелем в этом году «сносит крышу», и чихаем мы на художественную правду. Тем более что уныние — смертный грех, и черт нам не брат.
С этим Шмель согласен. А я объясняю ему, что летать по полям наперегонки с Трэсськой можно, нельзя лишь забывать о том, что Трэсси нам — сестра! Увы, оказалось, что по этому вопросу у моего кобеля собственное мнение. Возвращаемся с Мишей с последней охоты — школьники наши сидят сзади, оглядываюсь, а там… Правильно сказал кто-то из великих: «О времена! О нравы!..» Нет, господа охотники, как хотите, без цензуры и твердой руки нельзя.
По этому поводу вспоминаем еще пример. Лучший мой друг, Андрей Дружкин, ныне американский инженер. У него — первопольный дратхаар. И что же? Измучился воспитатель, ни кнут, ни пряник, и если бы не электронный ошейник, вышли бы им боком и их свобода, и все либеральные ценности!
Рассказываю Мише последние новости. Бостон, штат Массачусетс. Дружкин — Бычихину. «…Охота наконец начала приносить радость. А то и не знал, с какого бока ложка дегтя прилетит. Контроль над собакой — великое дело. У нас сейчас страдная пора. Каждое утро Макс будит меня в пять утра, собираемся и едем на охоту. В поле я уже практически не окрикиваю его, только если очень уж увлечется. На открытии была и первая хорошая работа: фазан сидел в трех метрах от дороги, я прошел — ничего, а Макс вылезает из кустов и с разворота — в стойку! Подождал, пока я подойду, и по команде выгнал. Красота!!!
А вчера… Народу в лесу было не протолкнуться! Видимо, до всех дошел слух, что птицу недавно подпустили. Мы с Максом, чтобы нас не пристрелили, подальше от людей, по каким-то дебрям… Он выгнал оттуда пару штук — стрелять неудобно, вылез сам, глянул на меня «нецензурно» и пошел работать перемещенных. Пока добрались до места, там уже какой-то дедок топчет. Макс поднимает фазана — дедку ближе, он бьет. Макс подбирает фазана — и ко мне. Дедок тоже ломится к нам через «дурелом» и почти со слезами рассказывает мне, как он оттуда… и как он туда… и как он… Я его еле успокоил, вручил ему фазана и пошел дальше.
Минут через пятнадцать выхожу на небольшое поле. Трава — сухостой по пояс. Три мужичка прочесывают этот сухостой, работают спаниелями, а дедок по дороге тропит, на доборе, значит. Мы с Максом это поле тоже прошли, в конце, в трех метрах от мужичков, Макс — в стойку! Я подошел, посылаю. Он птицу выгоняет, прыгает, ловит и мне подает! Мужики молчат, а потом мычат, что, мол, мы его… тоже, мол, того… Ладно, того, так того. Смотрю, Макс, тянет опять. Не стойте, говорю, столбами, сейчас дичь будет. Те разбежались и через полминуты стреляли петуха. Макс его тут же нашел и опять ко мне. В общем, я вчера магазином работал, птицей «торговал» налево-направо.
А сегодня — подгадил. Погнал оленя и, пока не нагонялся, не приполоз. И ошейник разряжен был. Потом собачий сын оправдался-таки — выгнал мне пару золотых петухов…»
Бычихин — Дружкину. «Так! Поздравляю тебя с собачкой. Расцелуй за меня Макса, в нос. Не перепутай! Помню, ты за первую подачу с воды его в попу чмокнул! Что такое? Путаете вы, американцы, места. Ведите себя прилично, не забывайте, что вы — наша пятая колонна в Америке.
Обрадовали вы меня, старого кобеля, и работами, и фазанами, и сказкой осенью.
А мы — опять учимся! Первый анонс…»
Анонс...
Одни говорят, что у немецких легавых он — врожденный, другие — учить надо с детства, третьи — не научишь, если сам не захочет делать!
Обучаю по Зворыкину — с детства. Поставлю перед ним мисочку и командую — нельзя! Сидеть! Садится. Вперед! — он кушает. Приучил — без команды не ест. Дальше. Ухожу в другую комнату, он сидит перед миской, свистну — идет, зовет к мисочке. Соображает быстро, только уйду — бежит за мной.
На прогулках пробовал я вешать на ветку поноску — он попрыгает-попрыгает, бежит ко мне. Попробовали три-четыре раза, и бросил я — нет у него азарта.
Вот и все мое обучение. В ноябре стал он по куропаткам — я свистом отозвал его со стойки. Он пришел и повел меня. Повторили еще раз. А в третий раз, уже без всякого свиста, досчитал я до сорока — он пришел и позвал! Повторили. Закрепили. Все.
Честно сказать, я так и не понял, врожденный ли у курцхааров анонс и надо ли этому обучать с детства? Или и так все получится? Наверное, с каждой собачкой — по-разному.
В нашей переписке с Андреем Дружкиным случайно отыскал я, господа охотники, одно письмецо. В нем тоже про анонс. Но и не только. Предлагаю вашему вниманию.
Шмель Третий — Максу Второму. «Привет, Макс! Слышал я о твоих успехах — так! Поздравляю! Мы работаем. Только хозяева несколько бестолковы. Но, дорогой Макс, не расстраивайся, наберись еще немножко терпения и учи его. Повторение — мать их учения, напоминай ему терпеливо, пока он не зарубит это себе на носу!
Ты видел их носы, брат мой драт? Черт знает что, а не носы, прости меня, господи! Что они могут понимать такими носами и как разбираться в куликах, утках и фазанах, ума не приложу, уважаемый Макс. Сэр!
На этой неделе повел я, Макс, своего бородатого пузана в очередной раз на куропаток. Ага. Нашел след. Сделал стойку, стою жду, пока он дотелепает. Гляжу, он падает в какую-то яму и начинает подсвистывать и шипеть дурным голосом: Шмелечек, иди ко мне, сю-сю-сю, и еще что-то. Что такое, думаю, совсем уже…
Схожу со стойки (должен признаться тебе, любезный мой брат, что птиц там и рядом не было, я стоял по наброду — просто хотел повеселить моего охотничка, он ведь был без ружья! Тоже, как и твой, за дурака меня держит). Ага. Ну, прибежал я к нему, он мне опять: сю-сю-сю, малыш, веди меня к птичке, покажи, где она. Анонсу меня учит.
Не стал я его дурачить, веду по следу. Он уже и снимать бросил, ругается как собака, отстал от меня метров на сто. Подходим к концу поля — чую: выводок здесь! Стал. Мой доплелся, эх, говорит, опять ты дурака валяешь, мы, мол, здесь уже были, нет тут ничего. А как нет, когда вся стая у меня на носу! А этот не чует ни капли. Послал меня вперед, поднял я их — штук пятнадцать. Хозяин стал извиняться, каяться, мол, все, буду доверять собачке. Не обижайся на них, уважаемый Макс, все дело, видимо, в их коротких бестолковых носах!
Пошли мы дальше, нашел я опять тех же куропаток, стал в бурьяне, оглянулся — опять хозяина нет! Точно, думаю, с головой у него… ох, Господи, только этого мне не хватало.
Схожу со стойки, разыскиваю — валяется в репейниках как шелудивая дворняга, но, слава Богу, встает — и за мной. Веду. И опять они у меня на носу. Слышу — командует. Выгоняю их из бурьяна к едрене фене, последнюю чуть не поймал! Ни выстрела, ничего! Снимает на камеру. Жаль, конечно, без выстрела. А он — доволен. Пляшет. Поет: анонс, анонс! Чисто дети они, уважаемый Макс, но раз довольны — ладно…
Видел твоих американских куликов — не понял размер. Напиши, как бекас или как вудкок? Мне показалось — большие. Фазаны хороши, поздравляю. Только осторожнее в вашем «дуреломе», у вас, говорят, без шкуры можно остаться. У нас чуть получше в этом плане. Счастливых тебе полей, любезный Макс, и привет твоему хозяину. Пиши мне...»