Дикие лошади Пржевальского... гордость и властелины равнин, соперники ветра, друзья луны и солнца, несущие в мир красоту и гармонию! Не счесть эпитетов, которыми мы готовы наградить это благородное и совершенное создание, но сколь истинна и велика эта любовь? Сегодня в дикой природе Азии, на тех склонах и равнинах, где они процветали на протяжении тысячелетий, их уже не осталось. Они живут лишь в легендах, рассказах, наших сердцах и в зоопарках.
Раннее сиреневое утро открывает миру пологие голубые отроги Монгольского Алтая. Это Джунгария – край света. По серебряному распадку медленно движется цепочка диких лошадей, оставляя за собой темный росистый след. Каждая из кобыл ощущает ноздрями запах идущей впереди, который очень индивидуален, и это своеобразными незримыми нитями связывает их всех воедино. Легко переставляя копыта, степные скитальцы бесшумно перемещаются во влажной утренней мгле. По еле заметной в траве тропинке они входят в тростник у озерца и, сопровождаемые чавканьем грязи и шелестом сухих стеблей, углубляются в заросли, двигаясь в своеобразном тоннеле. Слышен тихий плеск воды, и через несколько минут они идут обратно.
Одна из кобыл останавливается, нюхает воздух и беспокойно оглядывается. Это Светлобока, она значительно светлее всех остальных, с огромным белым брюхом. Жеребец, ушедший вперед, возвращается, смотрит на нее, затем нетерпеливо двигает головой в сторону и дергает хвостом, давая понять супруге, чтобы она следовала за табуном. Но ее что-то беспокоит больше, чем присутствие вожака. Она поворачивает голову назад и недоуменно рассматривает свой большой живот, кожа которого в некоторых местах легко шевелится, выдавая присутствие в утробе матери жеребенка. Не обращая больше внимания на жеребца, она поворачивается и решительно уходит в сторону зарослей тростника.
На следующую ночь, под утро, у кобылцы, стоящей в гуще зарослей, начались схватки. Вскоре отошли околоплодные воды, и под хвостом показались ножки малыша. Выбрав сухое место в глубине зарослей, она легла на бок, и вскоре на свет появился белесый мешок – плодный пузырь с шевелящимся в нем жеребенком. С трудом встав на ноги, Светлобока зубами разорвала оболочку пузыря, потянула край на себя, и оттуда вывалился свернувшийся калачиком мокрый малыш. Кобыла тут же стала тщательно его вылизывать, начав с головы, заставляя его развернуться. Он весь покрыт светлой шерсткой, глаза на лобастой головке широко открыты, курчавый хвостик шевелится, а копытца «обуты» в специфический хрящевой «башмачок». Как только детеныш начнет ходить, этот хрящ отпадет сам собою. Прогибаясь под языком вылизывающей его матери, жеребенок старался собраться в калачик и приподнять головку. Вскоре он обсох, и его попытки поднять голову стали все настойчивее. Одновременно он начал расправлять ножки, видимо, намереваясь встать. Он перенес центр тяжести на грудь и медленно, после нескольких попыток, поднял свой тощий круп, который подпирал дрожащими задними ножками. Осторожно, как бы пробуя, подставил под себя одну из передних ножек, затем, оперевшись на нее, подставил вторую. Мать при этом подталкивала его мордой снизу, помогая встать. Ножки у малыша дрожат и разъезжаются, но он упрямо собирает их. Вот он уже стоит и тянется, тянется к телу матери. А мать сама встает так, чтобы около его мордочки оказались соски вымени. Вот Лобастик нашел наконец один сосок, осторожно пробует, жует его, дергает и, присосавшись, получает первую порцию молозива – густой белой жидкости, предшествующей появлению молока. Через полминуты он утомился, передохнул, снова пососал и, умиротворенный, улегся у ног матери. Теперь за него она может быть спокойна: найдя вымя и получив порцию молозива, он уже не пропадет, эти вкус и запах всегда приведут его к матери.
Во время этого, первого в его жизни общения, у жеребенка произошло запечатление всех чувственных факторов, составляющих образ его матери. Это запах ее пота, тела, фекалий, молока, звук голоса, которым она успокаивала и подзывала его, вид ее большого теплого тела, прикосновения шелковистой шкуры. Все это многообразие ощущений детеныш благополучно запомнил и запечатлел на всю свою жизнь. Теперь уж никто не сможет подсунуть ему другую маму. Поскольку у нее тоже произошло запечатление запаха, вида и голоса своего первенца, теперь они найдут друг друга в любой толпе лошадей или на просторах Джунгарии.
Уже через час после родов мать и дитя покинули укромное местечко в зарослях тростника. Кобыла вела за собою жеребенка, послушно семенящего рядом с ее передними ногами. Они вышли на равнину у озера, и мать начала усиленно пастись, не забывая посматривать по сторонам, а детеныш тут же плюхнулся на траву и заснул.
В первый день Лобастик больше спал, чем бодрствовал, но это не мешало ему вскакивать и тыкаться в соски матери через каждые 10–15 минут. Молоко у кобылиц очень жидкое, бедное жиром и белком, но зато сладкое, поэтому детки, чтобы получить свою дневную норму питательных веществ, должны чаще прикладываться к соскам матери. Иногда, проснувшись, Лобастик обнаруживал, что пасущаяся Светлобока отошла на несколько метров. Тогда, поспешно вскочив на ножки, он бегом бросался за ней, а уже потом из-за ее крупа оглядывал тот мир, в который попал. Пока что, кроме уютного озерца и зеленой бархатной долины, окаймленной синими зубцами далеких гор, он еще ничего в своей жизни не видел.
Каждый день рано утром и поздно вечером приводил Черногрив свой гарем на водопой к озерцу. Но Светлобока пока что прятала малыша ото всех, и лишь на третий день они объявились в табуне. Рядом с кобылой трусил Лобастик, стараясь не отставать от ее передних ног. Встречая пришелицу фырканьем, лошади обступили ее, обнюхивая обоих. Особенно всех интересовало новое ушастое и глазастое создание, обладавшее такими великолепными изогнутыми ресницами. Но Светлобока крутанулась на месте, мелькнули ее копыта, и любопытные были вынуждены отступить в стороны – связываться с кобылой, имеющей новорожденного, не хочет никто. Но вот взрослые тетушки опять сходятся, осторожно тянутся бархатными мордами к стригунку, нюхают и рассматривают это чудо. И опять мать разгоняет своих бывших подруг, беспокоясь за судьбу своего единственного и ненаглядного.
На протяжении недели еще две кобылы привели в табун по жеребенку. Теперь все матери держались вместе, возглавляя стадо. Присутствие малышей заставляло их быть всегда настороже. Они чаще других осматриваются и широко раскрытыми ноздрями нюхают воздух. Порывы ветра доносят до них шелест трав, трели жаворонков, клекот орлов, а иногда и далекий вой волков. Серые разбойники к табуну не суются, но отдельную лошадь могут загнать.
Прошло четыре дня, как Лобастик увидел свет. Он уже освоился в этом мире, где есть его так приятно пахнущая мать с выменем, полным молока, где есть душистые травы и совершенно бесполезные подозрительно пахнущие яркие цветы, веселые бабочки, за которыми можно бегать вскачь, и надоедливые мухи. В эти дни он все познавал впервые, причем не только нюхая, но и пробуя «на зуб». У него уже есть два верхних и два нижних зацепа (резца), и вот, видя, как мать скусывает пучки трав, он ухватывает длинный зеленый стебель тонконога и тянет его на себя изо всех сил. Наконец, срывает и пробует жевать, умаявшись, подходит к яркому тюльпану, клонящемуся на длинном стебле, пристально его рассматривает, затем нюхает. Черный жук, растопырив жесткие надкрылья, с жужжанием пролетает мимо, заставляя жеребенка отскочить в сторону. Малыш еще не знает, что такое реальная опасность, чего следует бояться, а чего нет, но врожденное чувство подсказывает что пока в этом мире ему нужно опасаться всего незнакомого.
Решив отдохнуть, он опускается на запястья, а затем, подогнув задние ножки, ложится на бок. Но вскоре его безмятежный сон нарушает какое-то существо, толкающее его в бок. Проснувшись, он вскакивает на ножки и видит рядом с собой свое зеркальное отражение. Это такой же малыш, только самочка, и родилась на пару дней раньше. Она явно удивлена и тянется к Лобастику мордочкой, пытаясь его обнюхать. Наш герой сначала хотел «дать стрекоча» к матери, которая пасется неподалеку, но, видя, что размеры пришельца не больше, чем у него самого, остался на месте. И что-то еще его остановило, видимо, особый запах этого существа, такой тонкий, яркий, желанный. Оба они осторожно тянутся друг к другу и обнюхиваются, их ноздри трепещут. Теперь Лобастик и Кариока будут много времени проводить вместе, а тот запах, что вскружил ему голову, еще много раз встретится ему на пути и значительно повлияет на него, ибо связан с самкой, с зовом рода и его продолжением.
Новорожденных в стаде уже четверо. Они еще почти не отходят от своих матерей и много отдыхают. Стоит табуну остановиться на отдых или сделать перерыв в пастьбе, как жеребята, семенившие рядом с матерями, плюхаются в траву. Сначала они лежат на груди, подогнув передние ножки, вытянув задние и «повесив» голову на грудь. Но вот их уже разморило, и они откидываются навзничь, разбросав ножки как попало. Более старшие тоже ложатся отдыхать, но сон их уже не такой глубокий. Жизнь табуна в дикой природе учит быть всегда настороже. Взрослые же спят стоя, чутко шевеля ушами, а при длинных переходах и на ходу.
На пятый–седьмой дни после рождения Лобастик и Кариока уже вовсю скусывали сладкие травинки и жевали их, постепенно обучаясь захватывать несколько травинок, а затем и целый пучок. Вскоре оба уже хорошо знали, что стебли и листья полыни горькие, а донника, клевера, вики, горошка и многих злаков – сладкие, и предпочитали именно их. В дернине типчака они скусывали несколько травинок сразу, а клевер или тонконог обгрызали по одному растению, выбирая их в густой траве.
Поскольку жеребята уже научились самостоятельно питаться, они все реже и реже подходили к своим мамам, чтобы полакомиться молоком, и, естественно, все больше находились вместе. Энергия переполняла их, и тратили они ее обычно в играх. Лобастик почти всегда начинал первым, задирая Кариоку. Он толкал ее в бок, взбрыкивал и бросался наутек. Кариока – за ним, и вот уже земля летит из-под копытец жеребят, и только ветер свистит в ушах и коротеньких торчащих гривах. Он сбавляет ход, самочка его догоняет, затем поворачивается, и уже он в роли преследователя. Потом они несутся по кругу, наскакивают друг на друга, поднимаются на дыбы и толкаются передними ножками. Их полет над степью тут же подхватывают другие жеребята, и вот уже целый «детский сад» – 3–5 жеребят – увлеченно и задорно носятся по лугу.
Все элементы игры им очень пригодятся в жизни. Особенно Лобастику и другим самцам, которые, как настоящие мужчины, будут отстаивать свой ранг, бороться за самку, защищать свой табун от соперников и волков. Но сегодня это игра, и жеребята отдаются ей полностью и самозабвенно. Набегавшись, они успокаиваются и идут искать каждый свою маму. Найдя, припадают к прохладным соскам и в блаженстве забываются. Жизнь прекрасна!
С приходом весны и появлением солнечных дней степь расцветает. Выбор трав у лошадей очень богатый, и они пользуются этим, выбирая наиболее сочные и сладкие растения. Это различные бобовые (клевер, вика, люцерна) и злаки (мятлик, костры, вейник, житняк, пырей, типчак). Лошади спешат насытиться после голодной зимы, а ведь впереди другая суровая пора, и нужно запастись белком и подкожным жиром.
Но вот становится теплее, и весна полностью вступает в свои права. На смену ярким весенним цветам-эфемерам, по сути, «калифам на час», приходят другие, более спокойных оттенков, но живущие уже почти все лето. Всего же за сезон степь меняет свой цветовой облик 7–10 раз, попеременно превращаясь из желтой в сиреневую, а затем в розовую и голубую. Это отцветают одни растения, и им на смену приходят другие, затем, посмотрев на солнышко, они вянут, но раскрываются третьи. Процесс этот постоянен из года в год, с некоторыми вариациями. Некоторые соцветия лошади с удовольствием поедают, поскольку в них много питательных веществ. Так, зачастую статные стебли козлобородника стоят без своих золотых лохматых шапок, а колючие стебли чертополоха – без круглых малиновых шаров, начисто срезанных лошадьми.
Жаркое солнце постепенно иссушает почву, сжигает яркие весенние цветы, степь приобретает все более желтоватые и бурые оттенки. Стебли степных трав грубеют, часть трав отмирает, все меньше растительное разнообразие и богатство, а зеленый цвет встречается все реже и реже. Это сужает меню лошадей и заставляет питаться все активнее и меньше привередничать. Сейчас они едят даже то, на что месяц назад и не взглянули бы. К этому времени южные склоны низких гор уже оголены, эфемеры и наиболее нежные из весенних трав полностью засохли и превратились в труху.
С приходом жары изменилась и жизнь лошадей. Теперь они выходят на пастьбу лишь в сумеречные часы и пасутся всю ночь, а с восходом солнца уходят в предгорья. Здесь вожак облюбовал себе лощину между двумя горушками. Одна из них осыпалась, и лошади прячутся в образовавшуюся нишу. К тому же потоки воздуха, циркулируя по межгорным долинам и по сайрам, днем охлаждают лошадей и приносят чудные запахи степи и ее обитателей в округе. Жизнь продолжается!
Реликты Джунгарии
Рождение новой жизни