ПАВИАНЫ – самые многочисленные и наиболее приспособленные к жизни в саванне обезьяны Африканского континента. Распространены они от Эфиопии и Сомали (на севере), по всей Восточной и Центральной Африке, на юг, вплоть до мыса Доброй Надежды. При этом обитают они совершенно комфортно как в тропических лесах (на западе Африки), так и в полупустынях (на севере). Наш герой – павиан-анубис, или оливковый павиан (Papio Anubis). Ареал его захватывает полностью всю Центральную Африку. Это относительно крупные обезьяны, длиной тела до метра и массой 15–30 кг. Самцы значительно крупнее самок и достигают 40 кг и более. У них мощное, плотное сложение, длинные руки и густая шерсть оливково-коричневого цвета. Когда такой зверь со взглядом карих глаз исподлобья зевает и обнажает великолепные клыки, а еще хуже – явно угрожает, как-то уже не чувствуешь себя венцом природы и хозяином жизни.
В систематике приматов павианы отнесены к надсемейству собакоподобных обезьян, семейству мартышковых. Собственно, это самые крупные из живущих ныне на планете мартышек. В роде павианов (Papio) вместе с оливковыми расположились еще желтые и гвинейские павианы, чакма, дрил, мандрил, гамадрил и гелада. Павианов-анубисов, желтых и чакма в англоговорящей Африке называют еще «бабуин». Местные жители Восточной Африки, упоминая павианов, называют их на суахили «Nyani», а чаще гораздо проще – «бабун».
Тихий африканский вечер. Под бесконечное завывание цикад тени становятся длиннее, и багровое солнце приближается к горизонту. Я стою на краю высоченной отвесной скалы, торчащей в долине Большого Африканского Рифта. Передо мною, в двух шагах, обрывается твердь, и брошенный камень летит вниз долго-долго...
Вдали, за массивом леса, блестит, отражая облака, озеро Накуру, окаймленное красной полосой миллионов фламинго. Оттуда доносится их несмолкаемый гогот. Чуть в стороне, в скалах, закрепилось корнями корявое деревце, раскинувшее крону над пропастью. А в его ветвях устраивается на ночлег семья павианов-анубисов. Вот такую неприступную «крепость» облюбовали они себе для ночлега. Двое самцов, главные в стаде, всегда держатся с долей некоторой ревности и в то же время уважения. Их мощи и огромных белых зубов боится даже леопард, а уж друг друга они могут порвать на мелкие части. Сегодня к тому же они не одни – вот уже несколько часов какое-то существо в штанах наблюдает за ними. Оно вроде бы безопасное, но в то же время заставляет нервничать, поскольку явно мужчина и неизвестно, какие у него истинные цели. Поэтому главный из пары выставляет наружу свое красное «сокровище». Это как бы «вымпел флагмана» – знак вождя, показывающий всем пришлым, кто здесь хозяин и настоящий мужчина. Этот культ фаллоса, такой явный у обезьян, можно встретить сегодня и у многих аборигенных племен Африки, Австралии и Южной Америки...
За этими обезьянними существами я наблюдаю уже не первый день, и они мне нравятся все больше и больше. Конечно, они не красавцы по нашим, людским, меркам, и в них нет ни особого изящества, ни утонченности. Более того, они лохматые, собакоголовые, агрессивные и даже опасные! Но все равно они мне нравятся. Во-первых, за то, что мы с ними одной крови. Ведь обезьяны – это перекидной мостик от мира животных к миру человечества. Во-вторых, павианы необычайно умны, а их адаптивность, смышленость, практическая сметка и жизненный оптимизм выше всяких похвал. Они постоянно держат меня в поле зрения и зачастую предвосхищают каждый мой следующий шаг.
Конечно же, они давно поняли, что я существо для них безвредное. Но осторожность превыше всего. Наконец, в-третьих, сейчас они проходят тот же путь, что и мы когда-то, – выходят из леса в открытую саванну. Для дикого зверя (даже если ты обезьяна) это подвиг. Потому что саванна вместе с кормом несет еще и море проблем – конфликты с множеством иных существ, хищниками, людьми с их скотом, машинами и т.д. Все это кардинально меняет структуру жизни и поведения, заставляет объединяться и исповедовать законы стада, «вставать на ноги» во всех смыслах, вытаскивая себя «за уши» в большой мир, который они стремятся покорить...
НА ОЗЕРЕ НАКУРУ
С наступлением вечера анубисы выбирают себе место для ночлега. Обычно это большие раскидистые деревья, на которые не сможет забраться крупный хищник, или расщелины в скалах.
За полчаса до этого обезьяны кормились на близлежащих к вершине полянках, среди скал, разыскивая насекомых, корни и стебли растений. Вообще-то павианы совершенно всеядны. Кроме насекомых и растений, они не брезгуют и человеческими отбросами. А мясо или птичьи яйца для них вообще деликатес. Они организовывают целые охотничьи «сафари», успешно ловя детенышей разных животных и даже мелких антилоп. Эта всеядность очень им помогает. В тяжелые времена засухи павианы в состоянии прокормиться и сохранить численность своих рядов. Я связываю этот факт еще и с их большой сплоченностью, переходящей во взаимопомощь.
Большую часть дневного времени павианы проводят на пастбище, где, почти не отрываясь от поиска съестного, они проводят время до середины дня. В полуденный зной все стадо устремляется в тень развесистых деревьев, в гущу кустарника или, если это возможно, на берег водоема. Наступает время полуденного отдыха. Павианы сидят поодиночке, а чаще парами, и усердно «чистят» друг друга. Для малышей это золотое время. Они играют, носятся, как чертенята, и задирают старших. Опять на равнину павианы выйдут после полуденного отдыха, когда солнце уже не будет таким знойным и жарким.
Впервые увидев стадо обезьян в открытой степи Райской долины в Масаи Мара, я жутко удивился. Ведь всем известно, что далеко от укрытий – деревьев или кустарников, павианы не уходят, опасаясь своего заклятого врага – леопарда. Да и львы не побрезгуют обезьянним мясом. Все так, но вот реалии: обезьяны сидят парами и поодиночке в открытой степи, а до ближайшего леса почти километр. В другом случае, на южном берегу озера Накуру, павианы тоже паслись в открытой степи. Но там они избрали себе серьезных соседей. Прямо посреди стада павианов паслась огромная белая носорожиха с «младенцем» (весившим около центнера). Судя по их поведению, носороги и обезьяны были хорошо и давно знакомы, а присутствие великанов отпугивало хищников и давало обезьянам защиту и спокойствие. Несомненно, что нахождение рядом с другими, более чуткими или защищенными животными, дает павианам ряд важных преимуществ. А для себя я еще прибавил один плюсик павианам в ряду их адаптивности.
У анубисов очень ловкие и подвижные руки и пальцы. Ими они собирают даже маленькие зерна, семена и орешки. Да что там семена! Они умудряются своими пальчиками вылавливать в шерсти друг друга блох и малейшие соринки. Дело в том, что у них, как, впрочем, и у других приматов, плечевой аппарат уже переместился из положения «под грудью» (как у грызунов, хищных, копытных) в положение вполне «человеческое» – по краям грудной клетки. Поэтому плечевой сустав позволяет руке свободно двигаться во всех направлениях. Строение же кисти таково, что большой палец противостоит остальным четырем, они двигаются уже в разных плоскостях и способны не только крепко обхватывать ветку или палку, но и ловить вшей или муравьев. Пальчики у них тоненькие, покрытые черной кожей, с черными и блестящими ноготками. Их они, конечно же, не стригут, ногти обламываются сами.
Но вот, с приближением вечера, они прекратили свои занятия и вслед за вожаком потянулись к обрыву устраиваться на ночлег. Для них наступает самое спокойное и безмятежное время дня. Предзакатное умиротворенное состояние природы передается и бабуинам. Некоторые из них расслабленно сидят вдвоем в обнимку или поодиночке, другие обыскивают шерсть друг друга. Это так называемый «грумминг». На него павианы тратят большую часть свободного от питания и сна времени. Это процесс расчесывания и чистки шерсти, при котором одна обезьяна выбирает из шерсти другой насекомых, мусор, семена растений, грязь и перхоть. Делает это она зубами или своими тоненькими пальчиками.
Тщательно «чистят» своих малышей матери. Для них этот процесс – наивысшее проявление материнской заботы о малыше.
Павианы делают «грумминг» еще и затем, чтобы наладить с кем-то отношения, а затем поддерживают их тем же способом. Это, собственно, разновидность взятки или услуги, которую предлагают «не просто так». Обычно первыми стараются вступить в такие отношения низкоранговые бабуины по отношению к высокоранговым, а те еще решают, позволить себя чистить или нет.
Судя по многочисленным наблюдениям, эти манипуляции всегда приятны обоим. Тот, у кого выискивают в шерсти, зачастую бросает свое прежнее занятие и «прибалдевает» – расслабившись и прикрыв глаза, подставляет новому «другу» то плечи, то спину. А тот рад стараться заслужить расположение «сильного мира сего» и продолжает «влезать в душу» его через шерсть.
Такие «чистки» провоцируют ревность к матери между братьями и сестрами. Более взрослые ревнуют и стараются втиснуться между ними, чтобы помешать матери и братьям или предложить ей собственные услуги в манипуляциях с ее шерстью.
ЭТО РУКИ ИЛИ НОГИ?
В поисках обезьян я двигался пешком вдоль полосы леса хребта Олооло в юго-западной Кении. Осторожно выглядываю из-за кустов и вижу опушку, переходящую в ряд больших полян, стадо жирафов вдалеке, а прямо перед собой крупного бурого самца-анубиса. Он с опаской медленно двигается по зеленой поляне, не решаясь в одиночку отходить далеко от спасительных зарослей. Вот он нагибается, выискивает что-то очень мелкое в траве, ловит пальчиками и подносит ко рту. Опираясь на кулаки, перебирает руками, затем подтягивает тело и задние ноги, оглядывается, Я вижу его собачью морду и темно-карие глаза. Этот звериный взгляд из-под лохматых бровей кнутом «стегает» меня по лицу, и я не успеваю даже пошевелиться, как павиан пулей бросается к кустам. При этом он топает как слон и горлом издает угрожающее «ухание». Это неестественно громкое топание такого небольшого животного (около 30 кг) меня очень удивило. Такие звуки издают при беге только те животные, кто, подобно слону, ставит всю подошву на почву. А человек, который по массе значительно больше павиана, вообще бежит бесшумно за счет соприкосновения с почвой тренированной сильной стопы. Но стопа человека образовалась от многовековых упражнений при соприкосновении с грунтом открытых пространств, чего, конечно же, нет у павиана. Это полулесное создание еще не вышло окончательно на равнину, и кисти его рук и ног очень похожи друг на друга – узкая ладошка, переходящая в четыре длинных пальца. Им противостоит большой палец, т.е. никакого намека на сильную стопу человека. Поэтому, когда анубис быстро бежит по степи, он ударяет о почву всей пятерней ладошки и ноги, которые и издают этот громкий звук. Интересно, что павианы очень целесообразно пользуются тем, что у них четыре руки. В Масаи Мара, когда я пытался прикормить стаю павианов, но все доставалось вожаку, одна из его жен (видимо, любимая) улучила момент и, вскочив на площадку с кормом, схватила один кусок рукой, а другой – ногой, да так и умчалась на «кулачках», сжимая в них по куску булки.
Когда же павианы грабят кукурузные поля в окрестностях озера Накуру, они также одинаково свободно орудуют пятерней как руки, так и ноги. Зажав в каждой конечности по початку, павианы улепетывают во все «лопатки» от охраны, опираясь на кулачки, с зажатыми в них «подарками».
ПОДАЙТЕ БРАТУ ЧЕЛОВЕЧЕСКОМУ!
В естественных условиях дикой саванны павианы не доверяют людям (африканцам) и не подпускают их ближе, чем на 50–100 метров. Вызвано это тем, что на протяжении многих столетий павиан – главный враг посевов африканцев, и те их преследуют как могут.
За много лет павианы научились бояться черных людей (подчеркиваю – черных!) и тщательно обходят их стороной. Белые же люди, как правило, западные туристы, вызывают у них обратную реакцию. Эти обычно стараются прикормить обезьян, чтобы получше рассмотреть их и сфотографировать. Ежедневный наплыв совершенно безвредных туристов, которые к тому же еще и рвутся подкормить животных, сформировал у обезьян при полном отсутствии страха еще и иждивенческие настроения. Когда наша машина останавливается среди таких обезьян, которых можно окрестить «попрошайками», они сразу же обступают авто со всех сторон. Одна или несколько вскакивают на радиатор, а другие располагаются перед машиной или поодаль, ожидая подачки. Те, что вскочили на машину, заглядывают в окна, ловят ваш взгляд и умоляюще протягивают черные лохматые ручки. Они напоминают мне детей, только детей каких-то диких народов. Да они и есть дети эволюции, если человека считать в группе приматов разумным и взрослым. Если в машине приоткрыто окно или его открывают, чтобы что-то дать обезьяне, то можно ожидать самых «приятных» сюрпризов. Во все щели моментально лезут проворные длинные лапы и тащат все, что ухватят, особенно съедобное. Иногда они, уже наученные прошлым опытом, умудряются всунуть лапу внутрь, нажать нужный рычажок и открыть дверцу машины. Тогда обезьяна бесстрашно заскакивает в салон, и ситуация может выйти из-под контроля. Возбужденный павиан рвет все из рук и готов подавить любое сопротивление своими страшными клыками. Попытки безоружных и беспомощных туристов приструнить нахала обычно заканчиваются госпиталем и наложением швов.
Иначе ведет себя огромный самец, получивший у меня кличку Майк, предводитель стаи павианов на озере Накуру, с описания которых мы начали рассказ. При появлении на смотровой площадке очередной машины с туристами он оставляет родичей и вперевалку идет «знакомиться» с гостями. Особенно близко Майк не подходит и к себе не подпускает, но с четырех–пяти метров его можно сфотографировать. Конечно, при этом ему нужно сначала дать что-нибудь съедобное. Майк не унижается до просьб, он просто сидит на краю площадки, смотрит на туристов янтарными глазами и ждет, иногда переминаясь с ноги на ногу или меняя точку сидения. Основное внимание его приковано к мужчинам – именно от них можно ждать всего плохого. На женщин он обращает внимание только в том случае, если они дают ему еду. Получив же свой банан, он снова перестает их замечать. Такая «дискриминация» не случайна. Это презрительное отношение к белым женщинам я наблюдал и у других мартышек – верветок, Зика и зеленых. Все они женщин не ставят ни в грош, готовы на них напасть и ограбить, а боятся и уважают только мужчин, особенно африканцев.
...Туристы, пестрой толпой выпрыгивающие из джипов, сразу заметили Майка. Послышались возгласы:
– Ах какой красавец! Какой мужчина!
В этот момент Майк зевнул и обнажил на миг огромные, как у тигра, пятисантиметровые клыки. Народ пришибленно притих. Толстый мужчина в светлых шортах растерянно произнес:
– Да, серьезный парень! Попадись такому – костей не соберешь... – и постарался раствориться в толпе.
Какая-то мамаша сразу же дернула сына за руку и отошла с ним подальше. Несколько человек из тех, кто похрабрее, подошли к нему поближе. Некоторые сразу протягивали ему банан или апельсин. Получив свое, Майк «умащивался» поудобнее своей седалищной мозолью на камешке и принимался очищать банан от кожуры – ее он не любил. Затем, так же не спеша, принимался за еду. В его действиях явно прослеживались замашки властелина и диктатора. Две или три обезьяны поменьше сидели в кустах сзади него и тоскливо наблюдали, как их хозяин уплетает лакомства. О том, чтобы подойти и попросить или взять самим, не могло быть и речи. Этот закон у павианов один из основных – на халяву ест только вожак! Всем остальным оставалось облизываться.
Туристов обычно поражает полное отсутствие уважения к ним со стороны обезьян, которых они кормят, получая в ответ лишь агрессию. Но они, дети цивилизации, уже давно забыли законы Дикой Природы, в которой никто и никому ничего не дает сам – все нужно отнять! В мире обезьян все забирает себе сильный, а слабый только отдает. Если ты самовольно расстаешься с кормом, значит, ты слабее, ты вообще никто и тебя можно прессовать как «врага народа».
СТРАСТИ РАЗГОРАЮТСЯ
Раннее утро в восточноафриканской саванне. Солнце только-только показалось огненным диском из-за далеких зонтичных акаций. Я наблюдаю за стаей павианов на свалке отходов за отелем «Lake Nakuru Lodge». Их здесь около 30.
В центре свалки на куче отбросов сидят трое самых больших и мощных самцов. Они сосредоточенно выбирают что-то прямо перед собой, сортируют и отправляют в рот. Вокруг «святой троицы» жизнь кипит ключом, все остальное взрослое население стаи лихорадочно ворошит кучи отходов и выискивает съестное. Молодые самки и матери с детьми находятся на периферии свалки и не лезут в гущу. Там орудуют взрослые самцы. Также на периферии, по краям, тоскуют молодые самцы и подростки. Окинув взглядом всю эту картину, я сразу определил, что троица в центре – это «триумвират». Они находятся на Олимпе власти и спокойно, не спеша, кормятся, зная, что от них ничего не уйдет.
Каждый из них выставляет наружу свое мужское розовое достоинство, что служит символом его ранга. (Кстати, фаллические культы есть и у диких народов: папуасы Новой Гвинеи и Южной Америки сооружают для этого инструмента кожаный чехол, достигающий в длину около метра и прикрепляемый дополнительно на поясе.) Взрослые самцы вокруг них – это существа «второго порядка». Ниже в иерархической лестнице стоят взрослые самцы «третьего» порядка, взрослые самки, затем молодые самцы, молодые самки и подростки. Детеныши, что интересно, находятся не в конце иерархической лестницы, а почти наверху, рядом со своими матерями. Они существуют в стаде как бы «вне игры». Один из них, с огромной головой на тонкой, как нитка, шейке, сидит возле «святой троицы» и осторожно вытаскивает что-то из-под одного из них. Вожак искоса посматривает на него, но позволяет «хозяйничать». Видимо, он не принимает «головастика» всерьез, а может быть, даже испытывает к нему какие-то теплые чувства.
Внезапно утреннюю тишину разрывают рев и визг. Один из самцов «второго порядка» напал на Норриса. Оба кружатся друг перед другом, взъерошив шерсть на загривках, оскалив зубы и прижав уши. Кажется, что они готовы сожрать друг друга. Но проходит несколько мгновений, они успокаиваются и расходятся. Это, на первый взгляд, грозное нападение на самом деле лишь внешнее проявление агрессии, так называемая «показная агрессия». Как только один из соперников отступил, возбуждение агрессора резко пошло на убыль. У павианов бывают серьезные драки, но очень редко они заканчиваются ранами и увечьями. Обычно все в стаде знают силу друг друга и слабейший предпочитает уступить, а не лезть «под танк». И только в случае, когда речь идет о безусловном господстве в стае и старик не отдает его сам, взрослый и сильный самец, чувствующий свою силу и рвущийся к власти, может сражаться не на жизнь, а на смерть.
Тогда клочьями летят шерсть и дерн из-под ног, в ход идут грозные клыки и поле «брани» обагряется кровью. Здесь уже самцы могут получать тяжелые раны и увечья. Но, подчеркиваю, это бывает очень редко.
Мне удалось увидеть такую схватку только раз. Джек и Одалиск, взрослые самцы «второго порядка», прекратили кормежку и сидят в двух метрах друг от друга, гипнотизируя противника взглядом. Обстановка накаляется, но у обоих великолепная выдержка. Вот Одалиск прикрывает глаза и начинает беспричинно зевать, широко открывая клыкастую пасть. За ним напала зевота и на Джека. Эти как бы спазматические действия – признак возбуждения, переходящего в угрозу. Каждый из них при зевке откидывает назад голову, стараясь максимально широко раскрыть пасть и показать свои сахарные зубы и клыки. Одалиск, продолжая показывать зубы и громко ворча, неожиданно стучит кулаками своих длинных рук о землю. Это еще одна из форм устрашения. Но Джек не уступает, а повторяет его движения, тоже колотя лапами о землю. Тогда Одалиск, взъерошив загривок и выставив вперед клыки, делает резкий короткий выпад головой и туловищем вперед. Джек не уступает. И вот уже оба кружатся друг перед другом, оттопырив хвосты, как два разъяренных пса. Потом павианы перешли в следующую стадию драки – контактную. Они вцепились друг в друга, Одалиск сбил Джека с ног и начал рвать его зубами. При этом оба яростно рычали, а когда Джек оказался на спине, он сильно и пронзительно закричал. От этого крика у меня мурашки пошли по спине, настолько безысходным и жалостливым был этот вопль. Каким-то чудом Джеку удалось вырваться и позорно сбежать, а победитель остался на месте. Он привел в порядок свою шубу и принялся за прерванную еду.
...Невдалеке от свалки стоят легкие домики, в которых живет обслуга отеля. Она, видимо, уже давно привыкла к павианам. Но вот молодая африканка вышла из двери и подошла к краю свалки, собираясь что-то выбросить. В этот момент взрослый самец «второго порядка» посчитал, что она нарушила его владения, и с рычанием кинулся к ней. Он пробежал всего несколько метров, и этого оказалось достаточно, чтобы женщина, бросив что-то в сторону куч мусора, бегом ретировалась. Несколько раз мимо проходили мужчины, но здесь была обратная реакция: павианы уступали им дорогу. Меня, стоявшего на границе свалки, они спокойно обходили, сходя с тропинки на мокрую траву. «Значит, уважают» – мелькнула мысль.
Наблюдая то за той, то за другой группой обезьян, я постоянно чувствую на себе их испытующие взгляды, а иногда сознательно смотрю кому-нибудь из них в глаза. Глаза у павианов маленькие. Они глубоко посажены и посверкивают из-под лохматых бровей, как два буравчика. Цветом они карие или желтые. Взгляд павиана быстр, и он старается не останавливать его ни на чем более мгновения. В сложных ситуациях счет идет на доли секунды, поэтому он старается охватить полем зрения возможно большее количество объектов. С другой стороны, у них, как и у горилл, собак и макак, упорный, настойчивый взгляд служит своеобразной формой угрозы. Два противоборствующих самца, прежде чем схватиться, сверлят друг друга взглядом и отводят его только в том случае, если решили отложить драку до лучших времен. Я сам, наблюдая за павианами, старался не смотреть на них слишком упорно и время от времени отворачивался. Это позволяло разрядить обстановку и сбросить напряжение.
Они также считали угрозой «глаз» моего объектива-«телевика», наведенного на них. Поскольку я пользуюсь им постоянно, как биноклем, приходилось время от времени его опускать и успокаивать обезьян.
БЕСПОКОЙНЫЕ СОСЕДИ
Тихий вечер в Масаи Мара. «Накувыркавшись» за день по своим «сафари», расслабленно сижу за столиком на террасе ресторана, наблюдая багровые сполохи послезакатного неба над древней саванной.
Внезапно послышался треск сухих ветвей и из-под кустов, что стоят над обрывом, показалась темная фигура, а за ней еще и еще. Это павианы. Первый из них на четвереньках подошел к невысокой жердевой ограде перед клумбами с цветами, поднялся на ноги, оперся руками об ограду и перелез через нее. Среди посетителей ресторана началось оживление, все прекратили стучать вилками и стали следить за обезьянами. За первым бабуином через ограду последовали остальные. Впереди шли матери с детенышами. Часть малышей бежала и скакала рядом с матерями, а часть ехала на них: кто повиснув на груди, кто лежа на спине, а один, как наездник, на крестце, у основания хвоста. Первые обезьяны преодолели барьер, промаршировали по клумбе и углубились в заросли, окружающие полянку. Последним в этом шествии брел матерый бурый самец. Он был так велик, что жерди ограды под ним прогнулись и затрещали. Шли они, видимо, к себе на ночлег.
– Это их каждодневный маршрут, – сказал мне менеджер отеля, – они живут здесь, в скалах, уже очень долго. Утром уходят в долину, а вечером приходят обратно.
Раз поселившись в каком-либо месте и избрав его в качестве «домашнего участка», павианы остаются здесь надолго. Отсюда они выходят на грабеж полей, на кормежку в саванну или поближе к отелям и туристам.
Как-то вместе с группой туристов я оказался в «Килагуни Лодж», одном из красивейших отелей Национального парка Цаво. Проснувшись утром, мы выяснили, что за эту ночь понесли потери. Оказывается, ночью по всем балконам и по тем комнатам, где не заперли балконные двери, пронесся «смерч» – стая павианов. Они буквально вымели все съедобное, заодно поколотив посуду, фужеры и пепельницы. Рано утром, появившись к завтраку, я увидел, как служитель-африканец гонялся с шваброй по террасе ресторана за молодым павианом. Тот играючи, как мячик, вскочил на перила, оттуда перелетел по воздуху на соседний балкон и исчез в зелени окружающего отель буша...