Бобр зверь чуткий и осторожный, да к тому же и бодрствует, в основном, в темное время суток, поэтому самого его видеть почти не удается. Зато если даже один зверь появится на вашей реке или пруду, то уже вскоре наблюдательный человек заметит светлые отметины острых зубов на стволах прибрежных деревьев и кустов. Даже в нашей густонаселенной Московской области следы пребывания бобров можно увидеть на реках или проточных прудах совсем близко от столицы на фоне новостроек. Еще легче увидеть следы деятельности бобров, оказавшись в районе бобрового поселения, где обитают целые семьи этих животных.
Бобры особенно охотно поселяются в поймах нешироких, медленно текущих речек или по берегам лесных озер, окруженных ивняками и богатой растительностью. Если берег высок, а почва пригодна для рытья, то бобры живут в норах и хаток не строят. Но в низких и заболоченных местах зверьки вынуждены возводить жилища, называемые хатками. Бобр устраивает их не на топком месте, среди трясины, а на более крепком берегу, в некотором расстоянии от уреза воды. На озерах может поставить хатку и на островке. Сначала бобр под водой прокапывает тоннель в сторону берега, с выходом на поверхность в нескольких метрах от края воды. Над этим выходом звери и строят свое жилище, стаскивая сюда очищенные от коры куски древесины и ветвей разной длины.
На строительство уходит около 1,5 месяцев, и готовая хатка выглядит конусовидной кучей крупного хвороста, скрепленного илом и кусками дерна. Новая постройка бывает сравнительно небольшой, около 2 метров в ширину и до 1,5 м в высоту. Но поскольку она часто подстраивается, то через несколько лет может разрастись в ширину до 5 и даже 10 метров и подняться вверх до 3 метров. Внутри хатки находится от одной до нескольких камер около 0,5 м высоты и 1,5 м диаметром. Дно камер устлано стружкой, а стенки сглажены, так как бобры скусывают выпирающие сучки. В нижних, ближних к воде, камерах бобры поедают корм в холодное зимнее время, принося из-подо льда заготовленные ветки с корой. А в верхних камерах проводят день в дреме, сбившись в кучу. Спят бобры на животе, реже на спине и никогда на боку. Здесь же, в верхней камере весной бобриха приносит детенышей. Впрочем, сказать, что бобры всегда поступают только так, а не иначе, нельзя. Иногда они могут обглодать ветку и наверху. А в новой хатке иногда вообще бывает всего одна камера. Даже зимой внутри хатки сохраняется плюсовая температура, и звери могут спокойно выходить в воду под лед, добираясь до запасов пищи, или через лаз, проделанный во льду, выбираться наружу на снег.
Жилище бобров всегда содержится в чистоте. Стружки, покрывающие полы камер, впитывают излишнюю влагу. А ветки, после того как с них сгрызена кора, выбрасываются вон и уносятся течением. Так что вы не увидите в жилом помещении ни остатков пищи, ни помета. Дефекация бобров в природных условиях всегда происходит только в воде.
Если уровень воды сильно падает, бобры ниже по течению строят плотины или прокапывают тоннель в глубину под воду, а сверху закрывают ветками. Стенки хаток часто бывают более 0,5 м толщиной и настолько крепки, что разрушить их можно лишь при помощи топора и лома. Недоступно жилье бобра и для наземных хищников, а выдра и норка, которые могут проникнуть к бобрам под водой, для них не страшны. Правда, в северных районах иногда крышу хаток разрушают медведи и росомахи. Но когда кто-то пытается прорваться в жилище сверху, бобры обычно успевают уйти под воду. Но все же однажды возле разрушенной медведем хатки нашли ногу молодого бобра, видимо, съеденного этим хищником.
Хатки могут служить бобрам много лет. Часто это 15–17 лет, но, как известно, в Белоруссии хатка оставалась обитаема более 35 лет.
Жилая нора, или хатка, – это центр обитания бобровой семьи. От них метров на 600 в обе стороны по побережью и на 50–100 м вглубь берега простираются семейные владения, куда чужаки обычно не допускаются. Если же в речку или пруд вблизи жилища бобров впадает ручей, то по нему животные могут удаляться и на большие расстояния, ведь обычно там других бобров нет. Если условия для их обитания на этом водоеме очень подходящие, то поблизости от одной семьи может поселиться другая семья. Это, как правило, родственники наших бобров, чаще всего отселившиеся подросшие дети. В таких местах может образоваться целое поселение этих животных.
Границы отдельных семей в таких поселениях охраняются менее строго, но каждая семья имеет свою нору или хатку.
Мы уже знаем, что вход в нору или хатку всегда должен находиться под водой. Для поддержания нужного уровня в водоеме бобры и строят свои плотины, располагая их ниже по течению. Иногда на некоторых лесных ручьях возводится целый каскад плотин.
Обычно бобры перекрывают плотинами лишь неширокие реки, не более 10 м шириной, хотя известны плотины длиной в 25, 100, 150 и даже до 200 м. Основой может послужить какое-нибудь случайное явление: удачно упавшее подгрызенное бобрами дерево, перегородившее русло, крупные камни, оказавшиеся на дне, островок или мыс берега, делающий реку в этом месте уже. Звери втыкают в дно толстые, около 2 м длины колья и между ними укладывают длинные стебли тростника, куски стволов, сучья и другие материалы. Тонкие и длинные хлысты молодых деревьев кладут поперек реки, нередко придавливая их камнями, вершины деревьев и сучья кладут кронами навстречу потоку, комлями вниз по течению. Бреши между ветвями забивают кусками дерна, растительной ветошью и илом.
О том, что бобры при строительстве плотин используют камни, упоминают многие исследователи. При этом часто говорят о том, что бобр легко поднимает со дна и переносит в передних лапах камни массой до 3 кг. Но когда приходится читать, что канадские бобры могут использовать более тяжелые камни, до 14–18 кг, в это трудно поверить.
В Костромской области я встречал в основании недавно построенной плотины крупные камни. Однако затрудняюсь сказать, сами ли звери подтащили и уложили эти камни или использовали мостки, устроенные людьми в летнее время, когда уровень лесной речки был низким. На недавно возведенных бобрами плотинах хорошо виден и способ укладки ветвей и кусков древесины, и законопаченные торфом и илом прорехи между сучьями.
Но старые плотины, которые особенно часто я встречал в Воронежской области, со временем так сильно обрастают различными водяными травами и даже молодыми деревцами, что выглядят широкой зеленой полосой, протянувшейся от берега до берега. В конце лета со старых плотин живописно склоняются бордово-красные соцветия плакун-травы, не очень разборчивые в еде бобры это растение почему-то не едят. Часто плотины бывают не прямыми, а изогнутыми, в виде лука, вытянутыми вниз по течению. В поперечнике плотины напоминают неправильный усеченный конус. При этом, если у дна ширина плотины 5–6 м, то у поверхности воды всего 1–1,5 м. Над водой она возвышается примерно на 0,5 м. Вполне понятно, что так же, как и длина плотины, ее ширина сильно варьирует. Бобры постоянно следят за состоянием плотин, в случае надобности подновляя и ремонтируя свое гидросооружение.
Плотины служат не только для регулирования уровня воды. Образовавшийся при подъеме воды пруд затапливает большие площади низинного леса, делая более доступными деревья, прежде удаленные от воды. Некоторые плотины бывают настолько крепки, что по ним можно спокойно переходить с одного берега на другой.
Если берега низкие, а грунт мягкий, бобры прорывают от воды вглубь берега длинные каналы около 45–55 см шириной. Бывают и более широкие каналы – до 1 метра в поперечнике, но я таких не встречал. По этим каналам бобры могут значительно дальше уйти от берега и валить деревья там. А потом по этим же каналам сплавлять разделанные на куски стволы и ветки. И в случае опасности бобр легко спасается, ныряя в канал.
Помимо каналов, в сторону берега в разных направлениях тянутся хорошо заметные умятые тропы. Одни ведут к поваленным или только подгрызаемым деревьям, другие к зарослям съедобных трав. Некоторые тропы легко прослеживаются от самого берега, где оплывшие следы лап и хвоста на глинистой почве или примятая и измазанная грязью трава укажут место выхода зверя на берег. Другие начинаются от округлого лаза на берегу, к которому бобр добирается по тоннелю, прорытому зверем из-под воды от самого берега. Подобные тоннели часто бывают наполнены водой. Иногда они не промерзают даже зимой, и бобры пользуются ими и в холодное время. Если края берега сильно заболочены, то от частого пользования поверхностные тропы все больше углубляются и иногда наполняются водой до тех пор, пока берег не сделается выше и суше.
Зимой при слабом морозе, особенно тогда, когда иссякнут запасы заготовленных с осени ветвей, бобры вынуждены выходить на берег. Для этого они пользуются либо подземными тоннелями, о чем говорилось выше, либо, выбравшись из хатки под лед, вылезают через лаз во льду. К подгрызаемым деревьям в многоснежных районах бобры иногда прокапывают тоннели в снегу.
Многочисленные стволы сваленных деревьев, остроконечные пни, глубокие каналы и подземные тоннели, которые не выдерживают тяжести человека, сильно затрудняют передвижение по населенным бобрами местам и требуют от исследователя особой осторожности.
СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ БОБРОВ
Бобры обычно живут семьями. Семья состоит из взрослых самца и самки, детенышей текущего года и молодых зверей прошлогоднего выводка. Всего 6–10 особей, изредка чуть больше. У наших европейских бобров образуются постоянные пары на всю жизнь. Но в случае гибели одного из родителей его могут заменить либо взрослый «чужак», либо подросшие сын или дочь. При гибели старой самки семья нередко распадается. Спаривание происходит зимой, в январе или феврале, внутри хатки. Беременность длится 105–107 дней, и в середине мая или в июне самка приносит двух–пятерых детенышей. Они одеты мехом, с полураскрытыми глазами и даже сформированными зубами, весят 300–700 г.
Уже в первые дни после рождения бобренок может держаться на воде, хотя еще не умеет нырять. В течение двух месяцев бобрята кормятся молоком матери, но уже в трехнедельном возрасте начинают поедать и зеленый корм. К годовалому возрасту бобренок достигает 7 кг, на втором году жизни он может весить 8–12,5 кг, двухгодовалый бобр тянет на 12,5–14 кг, масса взрослого бобра может достигать 25 и даже 30 кг. Размеры взрослого бобра – 70–100 см длина тела, 30–35 см длина хвоста и 15–18 см его ширина. Самки бобра обычно крупнее самцов, что среди грызунов наблюдается редко. Продолжительность жизни бобров исчисляется 15–30 годами, а в неволе эти звери доживали до 50 лет.
Весной, когда в бобровой хатке ожидается прибавление семейства, очень часто взрослый самец и молодые бобрята покидают хатку и переселяются во временную нору или живут прямо в прибрежных зарослях. Потом, после рождения бобрят, самец и годовалые молодые возвращаются под родную крышу, но многие старшие, которым пошел уже третий год, навсегда покидают родительскую хатку и начинают самостоятельную жизнь.
Часто это происходит, когда еще не закончится весенний паводок и по большой воде можно легко преодолеть места, которые в другое время пришлось бы проделать посуху, подвергая себя большой опасности. Замечено, что в первый год молодые все же не удаляются слишком далеко от родных мест. Самки путешествуют в пределах 3,5 км от родительского дома, самцы могут удалиться и на 5,5 км.
Во время странствий при удачном стечении обстоятельств встречаются будущие партнеры и создаются семейные пары. Инициатором обычно выступает самка, которая достигает половой зрелости уже в 2,5 года. Следовательно, она к зиме уже будет жить в своей норе или хатке и весной может принести потомство. Бывает, что молодой холостяк забредет на территорию осиротевшей семьи, где погиб старый бобр. Тогда его могут принять здесь. Но чаще, попав на чужую территорию, бобр получает внушительный отпор и вынужден удалиться с глубокими шрамами. Не подобравший пары бобр живет бобылем до тех пор, пока не встретит свою пару. Как-то, сидя с чучелами в скрадке на селезней, я наблюдал мигрирующего бобра. На раннем рассвете он заплыл в старицу, соединенную в эту пору с рекой. Он медленно двигался вдоль берега, заплывая в каждую мелкую заводь. Иногда надолго замирал на одном месте, высунув из воды лишь самую верхнюю часть головы и прислушивался. Затем плыл дальше. Вдоль берега здесь росла лишь ольха, и, по-видимому, не найдя ничего для себя привлекательного, зверь так ни разу и не вылез на берег. Но именно в период таких кочевок чаще всего и натыкаешься на следы деятельности бобров в самых неожиданных местах, где много лет до этого не встречал ни следов лап, ни бобровых погрызов.
Как-то в начале лета следы пребывания бобров стали попадаться по заросшим ивняком участкам подмосковной речки Пахры. А на другой год после этого бобр поселился в кусте проточного пруда, в полутора километрах от этой реки, и все лето продолжал кормиться побегами ивы и сочными травами. Скорее всего это был одинокий зверь. Возможно, он живет там и теперь – я давно не был в тех местах. А может быть, ушел с этого пруда и нашел себе пару. Прошлым летом мы решили провести отпуск в Тверской области и в июне отправились на пустовавшую с осени дачу. В первый же день, выкашивая траву вокруг стола, за которым мы любили проводить вечера, мой племянник провалился ногой в какой-то подземный ход. Я осмотрел это место. Ход около 35 см шириной тянулся со стороны давно заглохшего маленького прудика, обросшего ивняком и ольшаником и вплотную примыкавшего к нашей загородке. Ширина хода и соседство с прудом позволило мне заподозрить бобра. Я перебрался через забор и на берегу обнаружил кормовой столик с белевшими на нем оглоданными ветками ивы. Ближайшая бобровая хатка находилась от нашей дачи в полутора-двух километрах по прямой, на маленькой речке с топкими, трудно проходимыми берегами. Видно, оттуда и перебрался к нам молодой бобр, пройдя ночью через уснувший поселок садами и огородами. Пока дача пустовала, бобру жилось спокойно, теперь же он вынужден снова куда-то перебираться. Да, вовремя мы приехали, иначе осины, в тени которых мы любили сидеть за столом, были бы повалены.
Продолжение следует