Предисловие Александра Чегодаева
Все началось с Майн Рида
Вот уже полтора века армия подростков читает и перечитывает этого британского писателя, зовущего ребят в экзотический мир природы и головокружительных приключений. Среди произведений Майн Рида есть дилогия: «Охотники за растениями» – «Ползуны по скалам». Силою воображения беллетриста два немца, ботаник и охотник на крупного зверя, и, конечно же, вездесущий индийский следопыт – шикари отрезаны в гималайской уединенной долине лавинами и снегопадом. Несколько глав посвящены диким якам, по-тибетски – донгам, и одна называется «Хрюкающие быки»; в ней есть описания рискованных и опасных охот на донга.
Трофей полковника Пржевальского
Скажем прямо: Рид не путешествовал в Гималаях (он пользовался записками английских охотников на крупную дичь), зато в Тибете побывал полковник (впоследствии генерал-майор) Николай Михайлович Пржевальский, совершив четыре экспедиции в это нагорье. Таким образом, честь описания дикого яка в 1883 году является приоритетом русского исследователя. Он их добывал не один раз, а вид назвал... «немым» (Bos mutus Przewalski)! Как же так, неужели систематики ошиблись? Дело в том, что знаменитый зоолог Карл Линней не имел понятия о существовании дикого яка и описал одомашненный подвид задолго до исследований Н.М.Пржевальского. Линней назвал животное «яком хрюкающим» – B.(Poephagus) m. grunniens. Дикий же як на редкость молчалив, а у одомашненных родичей, вероятно, «прорезались» голосовые связки. Они заметно уступают по размерам и массе «немому». Длина дикого – 4 метра, масса – до тонны, высота в холке – 1,8–2 метра, расстояние между концами рогов – 90 сантиметров, а длина рога – 95 сантиметров! Грозный, могучий противник. И действительно, як сражается до последнего. Свирепый и агрессивный, высоко подняв хвост, он, очертя голову, бросается на врага, и его сравнивают с африканским черным буйволом. Как утверждают охотники, як крепок на рану.
Русский исследователь пишет: «Но будь як немного поумнее, то он был бы для охотника страшнее тигра, так как, повторяю, убить этого зверя сразу, наверняка, возможно лишь в самых редких случаях. Одним только числом выстрелов можно одолеть яка, а потому для охоты за ним необходимо иметь скорострельный штуцер».
Поистине сто лет назад Тибет был охотничьим раем – кианги (подвид кулана) и антилопы паслись вместе с дикими яками. Путешественник с товарищами наблюдал до двух тысяч «очень многочисленных» самок яков с телятами! Увы, экологи утверждают, что сейчас во всем мире диких яков около 15000, и только...
Ему не страшны мороз и разреженный воздух
Некогда дикий як был распространен от Каракорума на восток до Куньлуня, Алтынтага и Наньшаня (крайний запад Китая), очень редко – в Непале и Сиккиме. Утверждают, что он доходил до Алтая и Саян, однако некоторые исследователи считают, что это были, скорей всего, останки одомашненных особей, извлеченных из раскопок. Нынче его ареал ограничен крохотными участками Тибетского плато. «Немой як» обитает на труднодоступных, безлюдных равнинах и горных щебнистых склонах на высоте 4–6 тысяч метров над уровнем моря. Эта местность – альпийская тундра и ледяная пустыня: негостеприимный суровый край! Но русский полковник отметил донга на высоте 6172 метров над уровнем моря! Летом як подымается до зоны вечных снегов, а зимой спускается в долины; главное, он не страдает головокружением. Донг надежно защищен, он способен выдерживать сильнейший мороз и не терпит присутствия человека. Чтобы оградить диких яков, КНР создала резерват Чан-Тань. Враги яка – скотоводы, браконьеры и волки. Издавна люди кроме мяса высоко ценят чоури, или опахала из яка. В прошлом эти пышные султаны изготавливались для военных украшений, причем шли на убой и домашние яки.
И дикий, и домашний яки наделены широкими копытами; они преодолевают кручи и уступы, а также могут посоперничать с аргали и козерогами. В этих диких и пустынных местностях корма маловато, но дикие яки все-таки выжили, поедая ковыль, осоку, терескен. Слизывают снег и купаются в ледяных озерах.
Если сравнить непокорного быка с одомашненным, последний отличается от донга. И вправду, трудно представить более безропотную скотину! Добродушный и покладистый, незаменимый и выносливый, он вспахивает поле, на нем ездят верхом и возят поклажу. Все у яка идет в пищу: молоко, мясо, особенно лакомый костный мозг, даже рубец и кишки, используются шерсть, рога и копыта.
К истории перевода
В память о бывших охотах в Закавказье мой друг Олег, натурализовавшийся в штате Техас, переслал мне любопытную книгу, изданную в США. Она посвящена охотам в Китае. Автор собрал мемуары англо-американских охотников, изредка русских, которые писали по-английски. Меня заинтересовал один из рассказов о диком яке – как раз к Году Быка.
Но вначале об авторе. Его имя – Кеннет П. Чех; вероятно, славянских корней. Он родился в 1950 году в штате Миннесота (США) и живет в городе Сент-Клауд. Кеннет Чех – заядлый стрелок, предпочитающий горную охоту, а также охоту на крупного зверя Северной Америки. К тому же он, будучи профессором и преподавателем исторического факультета университета, библиографом и библиофилом, подготовил две исчерпывающие аннотации об охоте на крупного зверя Азии и Африки. Кеннет Чех страстный «книжный червь», собирающий уникальные букинистические охотничьи книги.
Итак, от работ Н.М. Пржевальского и «хрюкающих быков» перейдем к описанию охот Сэмюэла Джеймса Стоуна, инспектора полиции из западного округа Северо-Западной провинции (ныне штат Уттар – Прадеш, Республика Индия).
Типичный британский чиновник, он исправно служил во времена англо-индийского владычества, и его обязанностью являлись наезды в глухой штат Джамму и Кашмир. Естественно, он был страстным охотником. За двадцать лет, в конце XIX века, он исколесил Гималаи. Стоун, как и все «викторианские львы», вел охотничьи дневники. В 1895 году С.Д.Стоун собрал воедино все свои записки для издания. Так появилась его книжка, переработанная Кеннетом Чехом: «По ту сторону снежных Гималаев: заметки об охоте и исследованиях». Стоун упоминает местного следопыта, шикари Палджара, а также описывает животный мир – антилоп (их называют оронго или чиру) и своего донга, свирепого противника, которого он добыл на высоте 4,5 тыс. метров над уровнем моря. Такие заметки вызовут недоумение среди русских охотников, а у экологов – гнев, но тем не менее это своеобразный документ, который мы предлагаем читателям.
Десятого августа мы отправились из Кейпсанга; у нас были четыре вьючных яка и припасы, рассчитанные на две недели. Нашей задачей во что бы то ни стало являлось добыть дикого яка. Мы перевалили долину и стали не спеша взбираться по местности, наименованной, согласно карте, Конка-Ла, однако все местные жители ранее этого названия не слышали. Тропинка вела на куполообразную порыжевшую сопку, где располагалась стоянка Кам. Когда подымаешься на так называемый «перевал», то здесь же развертывается живописная долина Кейпсанг. От перевала можно дойти и до гребня. Подъем был весьма утомительным. Когда добрались до вершины, Палджар увидел на склонах каменистой равнины девять антилоп, и мы тотчас же поспешили за ними. Животные держались берегов ручья; мы подползли очень близко, но тут самый крупный самец перепрыгнул ручей и отбежал на сто ярдов. В замешательстве и второпях я промазал по нему. Тем не менее второй выстрел перебил ему правую ногу, а третий срезал некрупного козлика, ярдов на двести. Я пользовался только одним «Винчестером». Очень долго мы упорно преследовали раненую антилопу, но ее и след простыл.
Солнце жгло, я взмок, устал, и случилось то, что должно было случиться. До чего же регулярно происходят эти пресловутые «должно было случиться»! Раненый козел укрылся неизвестно где, да так ловко, что я бросил охоту и передал винтовку Палджару, наказав ее нести. Он с винтовкой продолжал идти по хребту, а я лениво плелся следом. Вдруг антилопа мелькнула в поле зрения, вровень с Палджаром, а от меня на сто ярдов. Две-три минуты козел стоял как вкопанный и представлял собою великолепную мишень. Все трое, мы и антилопа, словно превратились в изваяния. «Не дай бог, – с опаской подумал я, – как бы он не исчез за хребтом», а потому вырвал винтовку и сделал шесть выстрелов – и, конечно же, промахнулся. Все шесть унеслись за горизонт и утешили мою душу. Раненое животное помчалось на крутой склон; мне пришлось его скрадывать под палящим солнцем добрых два часа, прежде чем наконец-то свалить козла. Эти угрызения совести порядком приелись, но... Как и «братья по оружию», я упрямо делал то же самое.
Следующий день был знаменательным: я бы его назвал «днем донга». К шести утра мы покинули лагерь, чтобы поискать следы дикого яка в верховьях долины Кейпсанг, но, увы, все безрезультатно. В конце концов мы нашли следы кианга, как вдруг Палджар наткнулся на широкие отпечатки копыт крупного яка. Следы как раз вели в долину. Палджар решил, что эти отпечатки – четырехдневные, но все-таки они стоили того, да и зверь брел следом, что и мы. Но следы быстро свернули к ручью, журчащему вдоль русла, и тут же отпечатались, как напоказ, причем на сырой земле. Палджар уверял, что эти следы куда свежее, и главное, як ускорил поступь. Вскоре шикари отыскал помет и сразу же воскликнул: «Помету только два дня!». Затем мы обнаружили огромную кучу помета, и у Палджара поднялось настроение. Он заявил, что зверь прошел по этой тропе всего лишь за сутки. Мы продолжали искать следы, но в сильном волнении: отпечатки говорили об очень крупном быке, главное, совсем близко. Итак, мы продвигались вперед по ложбине долины и находили множество следов; тут опытный проводник Палджар (он шел впереди) начал выказывать признаки настороженности.
В 12.30 мы наконец-то добрались до края долины. По ущелью нашей излюбленной стоянки Лунгун мы, выбиваясь из сил, сделали все возможное, чтобы подняться до противоположного склона. Тут бежала речка, но Палджар, вглядевшись в равнину, дал понять, что видит темный предмет на расстоянии примерно с милю. Бинокль подтвердил, что это не кто иной, как донг. Вот так дилемма! Прошло семь часов, ноги стали словно чугунные, я страшно вымотался, даже не завтракал. А тут мне предстоит осторожное скрадыванье, и как можно быстрее. Как нарочно, ветер дул от нас. Мы по следу вернулись назад и наспех проглотили все, что попало, а затем начали карабкаться на гору. Вначале нам надо выйти на открытое место, а затем отыскать удобный склон, чтобы близко подкрасться к зверю; главное – не вспугнуть бы яка! Подъем у нас занял целых два часа, и, когда вышли с подхода на приемлемую позицию, то увидели быка примерно в ста ярдах – он лежал и глядел на нас! Перед ответственной охотой я, вытянув ноги, как следует расслабился, а Палджар следил за донгом.
Пролетело полчаса, как вдруг шикари шепнул: «Он встал». Я вскочил и увидел, что бык быстро уходит по склонам ущелья. Он проснулся, учуял наш запах и встревожился. Я вырвался вперед и из «Винчестера» выпалил навскидку в яка на расстоянии 150 ярдов. Он только что начал взбираться на склон. Выстрел его сбил, и як забился: я, безусловно, в него попал. Бык сразу же повернулся и понесся вскачь, описав круг правее и повыше. Я считал, что он не сможет вскарабкаться по такой крутизне, да еще с ранением. А пока он мчался по кругу, я успел сделать два дуплета из двуствольного «Экспресса», но на предельной досягаемости. Тем не менее один-единственный выстрел все-таки возымел действие: он перебил правую заднюю ногу ниже колена. Это ранение привело в негодность быка, но, крепкий на рану, зверь все-таки уносил ноги, невзирая на крутые, высокие и щебнистые склоны. Конечно же, мы помчались за ним, но потеряли ориентир – яка закрыла невысокая сопка. Видимо, он хотел взобраться до гребня. Успехи тем не менее оказались неутешительными – поднявшаяся пыль и песок застилали глаза. Зверь исчез из поля зрения, скорее всего, за изгибом горы.
В конце концов я перешел на шаг, но Палджар, ни слова не говоря, исчез за склоном. Он находился между мною и быком и, разумеется, упорно бежал все вперед и вперед. Наконец зверь обернулся, завидел Палджара и ринулся на него. Он бешено несся прямо с горы. Старина Палджар помчался назад во всю прыть. Он бежал ко мне и кричал, чтобы я открыл огонь, но из-за пересеченной местности я не видел яка. Когда же зверь и шикари оказались в поле зрения, то они были на линии огня. Я крикнул: «Уйди с дороги!», но Палджар не понимал ни слова: видно, сказалось нервное возбуждение. К счастью, передо мною высился небольшой утес примерно десять ярдов, торчащий из-под склона, и тут-то шикари протиснулся под ним. Здесь практически не оставалось места, а взбешенный як остановился на плоской скале, всего лишь в нескольких футах от человека – очевидно, не понимая, что случилось. Он ясно слышал своего врага, постоянно орущего во всю мочь, чтобы я залез под скалу рядом с ним. Видимо, и человек, и зверь не соображают ровным счетом ничего, тем более в такой непосредственной близости: один в бешенстве, другой потерял голову из-за паники.
Однако любоваться этой живописной картиной так и не случилось: свирепое чудовище устремилось ко мне. Я, выцелив под ключицы, всадил ему пулю из «Экспресса-500». Бык несся ко мне, из-за такого напора я отскочил на несколько ярдов и оступился, сильно ударившись обеими ногами о край ямки. Опять рука Провидения! Из ямки я увидел, как в трех ярдах прочь проносится разъяренный зверь. Как раз вовремя, опершись на колени, я в полуугон разрядил ему второй ствол в лопатку. Наконец-то все было кончено. В двадцати ярдах, ниже по склону, бык рухнул, распростершись брюхом и копытами, иначе бы неминуемо летел под уклон до конца. Голова была поднята, изо рта обильно шла кровь.
Эта картина хоть и длилась несколько минут, оставила в моей памяти неизгладимое впечатление. Полагаю, что наш «момент истины» стал единственным в своем роде. Сияющее солнце слепит быка, остановившегося перед Палджаром; оно же увеличило его исполинские размеры; Палджар вполз под скалу, завывая благим матом, а я на щебнистом склоне трясся от возбуждения. Право, смеяться нечему, но тем не менее все мы оказались в безвыходном положении. Во всяком случае, Палджар нашел это положение критическим; когда по склону сполз бык, шикари упал на колени, принялся своим лбом касаться моих ног и твердил: «Ты спас мою жизнь, ты спас мою жизнь!».
Прийдя в себя, мы спустились к донгу. Он был все еще жив, и я раздумывал, стоит ли тратить патрон из-за мучений животного, как вдруг Палджар громко выругался – должно быть, на тибетском. Звуки человеческой речи опять раздразнили ярость свирепого зверя; он бешено забился, но это была его последняя попытка. Бедное животное все дальше и дальше покатилось по каменистому склону и остановилось на ровной площадке, брюхом вверх, у самого дна – наконец-то бездыханным. Стоянка была недалеко, но мы все-таки разбили лагерь у туши донга.
Следующим утром мы начали свежевать яка. Он был массивным, могучим зверем, крепким на рану и с нескончаемой энергией. Его длинные кончики рогов оказались стертыми и обломанными, но у основания плотными и крепкими. Когда Палджар осмотрел его рога, он сказал: «Это хбни», что значит зверь-убийца. Животное растоптало человека, и Палджар рассказал об инциденте, который случился с тибетцем. Охотник преследовал дикого яка в окрестностях Ланак-Ла. Бык стер его, образно говоря, в порошок. Дикие яки, даже с потертыми рогами и своенравными дурными привычками, чрезвычайно опасны. Они то и дело ввязываются в драку и нападают при любом случае. Этот бык, по-видимому, обладал нравом угрюмого старого одинца, шатуна; он, вероятно, и был тем самым зверем из рассказа Палджара. Морда дикого яка оказалась с проседью, его зубы стерлись и одного не хватало. Палджар сказал, что его возраст – не менее 20 лет. Когда як свалился, у меня создалось впечатление, что он словно прекрасно обученный боксер – профессионал тяжелого веса.
Попадания в грудную клетку разнесли плечевые кости вдребезги и быстро разделались с громадной зверюгой. Я стрелял дважды в пределах десяти ярдов и результат был, конечно же, непревзойденным. Пули – неэкспансивные, из штуцера-500 да еще 135 гран пороха. Пробивная способность оказалась весьма высокой, а поражение внутренних органов просто потрясающим. Когда я впервые стрелял из «Винчестера», механизм ружья меня околдовал. Он начисто вывел животное из строя: аккуратно и неумолимо заставил быка изменить свой бег.
На следующее утро мы поднялись к Камго-Траггар в направлении Ланак-Ла и к девяти добрались до перевала долины Калунг, но тут опять Палджар нашел следы крупного донга. Как и первый раз, як шел в том же направлении, что и мы. Я и Палджар скрадывали его два часа, перед тем спустились по низменности, затем шли по воде и далее по травянистому лугу. Оказалось, что зверей два – крупный бык и поменьше. В конце концов я бросил их скрадывать, но Палджар шел по следам до небольшой долины и, вернувшись, доложил, что донги ушли очень высоко в горы. Первым делом нужно найти для бивака удобное место, но, когда мы обогнули отрог, нам попался подросток Памбар. Он показал на две черные точки у линии горизонта. Бинокль быстро разрешил наши сомнения: то были яки. Мы тотчас же вернулись к подножию, разбили лагерь и, вверх по склону, осторожно стали скрадывать донгов.
К двум часам мы начали это тропление, пересекая долину Калунг, пока не оказались на том же самом месте, что и наша дичь. Нам было необходимо, причем с подхода, подстроиться под ветер, дующий в долину. Длительное восхождение заняло около часа. Когда добрались до самой вершины, я был уверен, что быки, не подпуская человека, держатся на гребне. Поэтому мы не расчехлили оружие и не зарядили винтовки. Такая халатность человеческой натуре свойственна – я хотел оставить эти действия «на потом»: а вдруг, неровен час, что случится?
Когда до самого хребта оставалось лишь восемь ярдов, сверху, по очерченной линии гор, медленно поднялась необъятная черная туша и так же неторопливо двинулась по гребню. Мы оба мгновенно растянулись средь камней: я судорожно рвал чехол «Экспресса-500», а Палджар совал мне два патрона дрожащими пальцами. Как бы то ни было, бык нас не увидел; на радость, ветерок совсем упал и предоставил мне великолепный шанс. Первая пуля, как гром, унеслась и, кажется, попала по пышному хвосту яка. Второй я промазал. Мне оставалось мгновенно перезарядить ружье, а другой як бросился вниз. По склону гребня мелькал его огузок и пышный хвост, а следующая пуля опять прошла мимо. Мы бросились к хребту, провожая взглядом мелькающие копыта, и увидели, что звери опять в поле зрения, в низкой небольшой долине.
Урочище растянулось более мили. Крупный як остановился и низко опустил голову. Вероятно, его измучила тяжелая рана после моего выстрела, а тот, что поменьше, стоял возле, как бы его защищая. Мы продолжали их скрадывать по следам до самого конца. И так мы оставили за собою два склона долины и в конце концов отыскали быков. Один из них спокойно стоял в узкой впадине. Казалось, что они пытаются укрыться как можно скорее, хотя бы в извилинах безлюдных склонов. Тут меньший повернулся и настороженно уставился на нас, как делает дикое животное, чтобы избежать погони, в то же время как бы предупреждая. Расстояние до донгов было двадцать ярдов. Молодой як словно охранял старшего друга и выглядел куда более норовистым. Я выстрелил из «Винчестера» в раненое животное, не попал, еще дважды промазал, и они быстро умчались.
Расстояние было более 150 ярдов, но я перевел прицел штуцера на автоматический спуск, и, конечно же, четвертый выстрел свалил огромного быка не менее чем на триста ярдов. Он покатился, как кролик, а пятый выстрел с меньшим яком сделал то же самое. Вот так удача! Выстрелы разбудили вечную медлительность старины Палджара; он издал радостный вопль, размахивал засаленной грязной шапкой и постоянно твердил: «салам». Безусловно, при виде двух яков, катящихся в пыли по склону, я воспрял духом. Не успели мы пройти пятидесяти ярдов, как меньший вскочил и начал припадать на ногу: вышедшая из строя, она болталась от самого плеча. Дважды он падал, и я считал, что як долго не проживет. Тем не менее он постепенно выправил шаг и поскакал по долине, вплоть до перевала, пока я не сообразил, что он навсегда ушел от меня.
Бегство раненого яка выбило меня из колеи. Я несколько дней горевал, хотя провел массу бесценного времени, пытаясь его добыть. Должно быть, он пересек северные горные хребты и пробирается к Великому Нагорью, если не погиб по дороге.