Вряд ли мелкий владетельный князь Германии мог выставить такую пышность в охоте, какую представлял князь Ромодановский. Более в осеннее время объезжал он окрестности Москвы, прилежащие к селам Измайловскому и Коломенскому, — он в особенности любил соколиную охоту. Тогда именитые и богатые господа, кроме своих слуг, содержали на жалованьи бедных дворян; в день, назначенный для выезда князя на охоту, собиралось множество охотников верхом на горских лошадях, в зеленых чекменях с золотыми нашивками, в красных шароварах и в желтых сапогах, в длинных по локоть лосиных рукавицах и в горностаевых шапках с перевязями через плечо, на которых висели бархатная лядунка и серебряный рог. Все ожидали повелений князя-кесаря. При появлении его раздавался звук рога, и процессия двигалась; одни из охотников вели за собою на смычках собак, другие держали сибирских кречетов с привешенными к их шейкам бубенчиками, под бархатными клобучками, расшитыми золотом, серебром или разноцветными шелками. Князю сопутствовали многие приглашенные им вельможи; сам он выезжал на кровном арабском жеребце, свита его простиралась до пятисот человек. Охота его, разумеется, обильная всевозможными яствами и питием, продолжалась недели, а иногда месяцы.
В конце прошедшего столетия и в начале нынешнего, когда век Екатерины сливался с веком Александра I, шумная, разгульная и многолюдная псовая охота еще продолжалась. Наставало первое сентября — Семен-день, Семенины, день Симеона-летопроводца, когда церковь наша молится о новом лете Господнем. Начинались своего рода одушевленные забавы: осенние хороводы, праздники и посиделки.
В полях и лесах являются в это время, особенно при благоприятной погоде (когда настанут дни светлые, но беззнойные), меланхолические, но прекрасные поэтические картины природы… Сжатые поля свидетельствуют о благости природы, молодые всходы озимого хлеба колосятся, как оазисы, веселой зеленью. По ним ныряют еще резвые стрижи. По дорогам скрипят тяжелые телеги, нагруженные золотистыми снопами ржи. Лес со своими пожелтевшими листьями издали кажется высеченным из бронзы, кое-где алеют гроздья русского винограда — рябины, по небу тянутся журавли, прощаясь унылым говором своим с летним приютом. В селеньях околомосковских поселяне тушили под Семен-день огни, кроме лампадных, а с восхождением солнца вздували новый огонь. В некоторых местах деревенские девушки в это время хоронили мух и тараканов в морковных и свекловичных гробах (остатки язычества), поселяне праздновали «обжинки»: первый и последний сноп одевали они в сарафан и в кокошник, называя их именинниками, приносили на барский двор, где их угощали брагою.
С первого сентября и охотники выезжали на охоту. У крестьян и охотников существуют приметы, что если в бабье лето луга опутаны тенетником, гуси гуляют стадами и скворцы долго не отлетают, то осень будет продолжительная и ведряная, можно долго будет по черностопу (чернотропу) ездить на охоту. Старики помнят еще, с каким нетерпением ожидали охотники этого времени, какие приготовления делали они к нему: точили ножи на наборных костях, чистили стволы ружей и пистолетов черкесских, крутили своры, откармливали лошадей и недокармливали собак, чтобы они охотнее рыскали. За несколько недель до вожделенного времени начинаются между охотниками разные условия, споры и заклады на скачку и угонки собак; и бессловесные животные как будто чуют приближение этого времени: лошади ржут, гончие воют, борзые прыгают, гремя своими ошейниками, и радостно вьются кольцом около хозяев. Сами охотники встают еще до зари; умоются росой, вычистятся, выхолятся, наденут «боевые» костюмы: ловчие — алые куртки или казакины и синие шаровары с широкими лампасами, выжлятники — голубые кафтаны, обложенные серебряной бязью, борзятники облекаются в какой-нибудь другой изысканный костюм, а стремянные господ надевают казакины, обложенные золотым позументом; за плечами у охотников блестят и сверкают полумесяцем вызолоченные рога на цветной гарусной тесьме, на головах у одних надвинуты папахи, а у других накинуты красивые бескозырные шапочки. Из союзных дворян-охотников выбирался начальник не по летам и званию, но по опытности, сметливости, зоркости и ловкости. Он распоряжался охотою и вправе был делать резкие выговоры провинившимся в какой-нибудь оплошности, и виноватые беспрекословно слушались его.
И вот двигался кортеж в отъезжее поле. Если отправлялись далеко, то возили собак в фурах. За охотниками следовал обоз, содержавший в себе палатки и войлоки для них, разные, даже прихотливые яства: кулебяки величиною с чемодан, дорогие вина и прочее. При первом, положим, хоть затравленном или застреленном зайце охотники друг друга поздравляли «с полем». Надо было «отпазанчить», то есть отрезать задние лапки зверя для собак и, кстати, самим «замочить лапки», то есть раскинуть салфетку-хлебосолку. И вот наскоро устраивали из жердей и сучьев шалаши и, если времени доставало, врывали в землю котлы для кипячения воды, вынимали чарочку-непролейку (круглую, которую нельзя было поставить, недопивши вино), чарочку-каток (это название сохранилось и в старинной песне: «Ах ты, чарочка-каток, покатись ко мне в роток!»), и тут-то шли новые предположения, распоряжения и суждения. Возвращались охотники домой, обремененные добычею, весело и самодовольно, трубачи вперед — певцы молодые, голоса заливные дружно запевали песню хором.
В это время и в театре играли пьесы, содержанием которых была охота — например, оперу «Дианино дерево», декорация к которой представляла дикое место, поросшее густым лесом, а по сцене бегали живые олени и зайцы. В то время была в большом употреблении охотничья ария из оперы «Розана и Любим», особенно между охотниками. Ее и певали они, выезжая на охоту или возвращаясь домой:
Трубят, поспешим!
Весь лес окружим
И станем разить
Свирепых зверей!
На них нападем
Мы с острым копьем.
Трубят, нас зовут!
Чу! Глас подают,
Что враг низложен,
В крови обагрен…
С 1812 года сделались изменения в охоте. Несколько лет тому назад охота вступила в новый фазис — она не так рельефна, как была прежде, зато более систематична, более осмысленна и требовательна в отношении к искусству охотников. Оружия, употребляемые для нее, усовершенствованы. В недавнее время у нас в Москве организовалось Общество охоты.
Показав значение охоты и несомненную ее пользу для людей, остается только воскликнуть: «Да здравствует охота и все сподвижники ее!»