СОБАЧКИ БЫЛИ СО МНОЙ С ДЕТСТВА. ВОЛЧОК, КАМУС, НЕРПА... СКОЛЬКО ИМЕН, СТОЛЬКО И СОБАЧЬИХ СУДЕБ. ОНИ НЕ БЫЛИ ПОХОЖИ ДРУГ НА ДРУГА. У КАЖДОЙ – СВОЙ ХАРАКТЕР, СВОИ НАКЛОННОСТИ. ОБЪЕДИНЯЛО ЛИШЬ ОДНО – ИСКРЕННЯЯ, ДО САМОПОЖЕРТВОВАНИЯ, ПРИВЯЗАННОСТЬ К ХОЗЯИНУ. ВСЕ ОНИ ПОГИБЛИ, НЕ ПРОЖИВ СВОЙ ВЕК, В ТАЙГЕ И В ПАМЯТИ ОСТАЛИСЬ КАК ВЕРНЫЕ ДРУЗЬЯ ДАЛЕКОЙ ЮНОСТИ. НО САМЫЕ СВЕТЛЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ ОСТАВИЛА АЙКА, КОТОРУЮ Я ПРИНЕС ДОМОЙ КРОХОТНЫМ ЩЕНКОМ.
Мать Айки, чистокровная западносибирская лайка, была ухоженной красавицей, и все ее обязанности состояли в развлечении скучающей больной горожанки. Зато отец – настоящий рабочий пес. Он брал медведя и кабана, гонял изюбря и соболя и приносил хозяину немалые доходы.
Прошло полгода. Лайчонок стал лайкой с прекрасной сложкой, раскосыми подведенными глазами, умным, все понимающим взглядом – хоть картину пиши! Она даже понимала, что хороша собой! Ходила, гордо приподняв голову, как красивая, но строгая женщина, хорошо умеющая скрывать, что ей доставляют удовольствие восхищенные взгляды прохожих.
Во всяком случае, когда весенние клещи занесли какую-то заразу и у Айки полностью выпала шерсть на шее, груди и морде, она прекратила длинные прогулки. Низко наклонив голову, чтобы скрыть наготу розовой от болезни кожи, она опрометью бросалась к отведенному месту, справляла нужду и также быстро тянула поводок в подъезд, кося по сторонам смущенным взглядом.
Я всегда считал, что главный залог успеха в воспитании – полный контакт хозяина с собакой, и брал Айку в лес при любой возможности. Собственно, собакой мне до сих пор называть ее неудобно. Да она, казалось, порой и сама стыдилась своего обличья! И я не понимаю людей, которые в ссоре этим словом пытаются унизить противника. Для некоторых сравнение с собакой можно считать комплиментом! Разве нет в нашем обществе тупых, опустившихся типов, живущих на уровне сложных инстинктов?
Правда, и среди собак есть глупые и ленивые, хитрые, жадные, злобные, трусливые, законченные подхалимы. И не нас ли они копируют? Откуда у собаки может взяться самодовольное барство, качество чисто человеческое? Или стеснительность, совестливость? Бывают даже собаки – бахвалы! Не встречали? И слава Богу, что псы не умеют скрывать свою истинную суть. Стоит лишь присмотреться.
Айка была с достоинством. Несмотря на излишние ласки, не крутила хвостом каждому встречному – хвост лишь чуть вздрагивал при виде знакомого лица, да глаза искрились улыбкой.
Тайгу она освоила быстро. Так же, как и имена друзей, запомнила названия всех зверей, причем уроки проходили по ходу дела. Сунула носом в след и услышала: «Это, Айка, изюбрь, знакомься». Или белка, соболь и так далее. И вскоре соболей, да и любую пушнину, она научилась находить даже в рюкзаках! Как-то на базе одного из хозяйств за рюмкой чая собралась компания охотников. Обсуждались результаты дня, разговор шел о собаках. Айка была всеобщей любимицей, и над ней подтрунивали, предлагая найти то одно, то другое. Соболь в этих местах не встречался, и один из охотников для посрамления ее способностей в шутку приказал ей: «Ищи соболя!» Собака прошлась по базе, принюхалась и уверенно направилась к одному из рюкзаков, висевших на спинках кроватей. Хозяин испуганно попытался отвлечь ее внимание, но это не удалось, Айка упорно лезла к рюкзаку, хватала его зубами и повизгивала.
– Ради Бога, не отдавай ее в охотинспекцию! – взмолился владелец и вытряхнул из рюкзака... соболя.
Оказалось, что зверек случайно попал в капкан, поставленный на колонка, и охотник боялся – разрешения на добычу у него не было.
Первого соболя Айка нашла уже в семь месяцев. Он оборвал поводок и ушел с капканом, а большой снегопад завалил все следы. Остался лишь изгрызенный потаск, который с соответствующей командой и был дан собачке понюхать. В ответ она, как обычно, чуть шевельнула хвостом – «задачу поняла!» – и стала внимательно обнюхивать место, выбитое зверьком. А потом пошла, казалось, бесцельно лазать по снегу, который был выше ее роста.
Я вначале наблюдал за ней, потом перестал обращать внимание, не веря в успех этой затеи – со времени происшествия прошла неделя. Но через полчаса услышал далеко в стороне повизгивание собаки, потом – лай. Оказалось, что Айка пытается выдернуть из-под сучьев зацепившегося и замерзшего там зверька!
К следующей осени это была уже собака! Она самозабвенно носилась по лесу, казалось, из-под земли находила белок, научилась безошибочно определять дерево, на котором затаился зверек, и не отпускать его, как бы тот ходко не прыгал с ветки на ветку.
С первым живым соболем Айка столкнулась случайно. Она накоротке посадила его на ель и стала с азартом облаивать. Обычно соболя сильно возмущаются поведением собаки: шипят, словно кошки, ворчат, стрекочут и тем самым вводят собаку в большой азарт. Этот же спрятался в лапах ели и был невидим. Пришлось сжечь десятка три патронов, обстреливая по очереди все подозрительные места, но зверек признаков жизни не подавал, и только уверенный лай собаки не давал бросить это занятие.
Не увидел я его до тех пор, пока случайно не попал в голову. Соболь поленом свалился к ногам собаки, и она с большим чувством трепала его, пока не отвела душу. Второго соболя она тоже взяла без большого труда – гнала его горячим следом не более полукилометра. Выстрел был неудачным, соболь свалился с дерева еще в полной силе и сразу же поймал Айку за нижнюю челюсть. Сколько тут было визгу, лая, крови, вперемешку со злобными воплями хищника!
Самец был очень крупным, держался мертвой хваткой, а я ничем помочь не мог – противники клубком катались по земле. Наконец лайка прижала его лапами к земле, взвыла от боли, рванув голову кверху, отпустила соболя и тут же ловко ухватила его при попытке к бегству.
Вот теперь собака стала соболятницей окончательно. Добрую и ласковую собачку было не узнать. Она долго не могла успокоиться – глаза горели бешеной злобой даже тогда, когда добыча была в рюкзаке за плечами – прыгала сзади и кусала побежденного противника через ткань.
С этого момента соболь стал кровным врагом. Собака забросила белок и кабарог, перестала обращать внимание на рябчиков, а если удавалось найти след соболя, уже не бросала его. Бегала часами, сбиваясь и путаясь, а когда находила, на первых порах лаяла до хрипоты. Потом стала подавать голос экономно, прислушиваясь к приближению хозяина. И если удавалось потрепать зверька, ее настроение явно приподнималось: она буквально светилась от удовольствия и счастья. Квалификация Айки росла, работала она по соболю азартно, легко, красиво. Жаль, не было времени для настоящего промысла, да и сезон на Дальнем Востоке для такой охоты короток. Снега...
Второй страстью Айки была гоньба изюбрей. Собственно, она и не гоняла их. Я опасался за ее судьбу и не часто позволял такое удовольствие. Но когда это было нужно, сажал собачку впереди себя на снегоход, на котором она каталась без всякой боязни, и ехал до первого следа зверя. Айка спрыгивала, деловито и озабоченно обнюхивала следы и легкими прыжками уходила. Через 15–20 минут зверь уже стоял, а собачка как-то играючи носилась вокруг него и лаяла. Не нападала, а, казалось, дразнила. Зверь при этом бросался на собаку, она легко уходила от него, и тот, полагая, что нагнал достаточно страху, сам бросался наутек. Но не тут-то было, собака вновь была уже рядом – вот-вот схватит за ногу! Потом все повторялось, и, в конце концов, зверь прижимался к какому-нибудь выворотню и смотрел на шумного противника злобно и обреченно. Или ходил по кругу, отпугивая собаку ложными бросками.
Жить в лесу с Айкой было легко, мы полностью понимали друг друга. Не имея дара речи, она все говорила глазами, тонко чувствовала и настроение, и намерения хозяина. Стоило только подумать, что пора трогаться в путь, как собака поднималась с места и шла к двери, поглядывая выжидающе и нетерпеливо. Более того, она редко ошибалась, в какую сторону будет направлен маршрут.
Первые щенки Айки вызвали у нее неподдельный восторг. Я не был свидетелем их появления. А когда прилетел из командировки, мы встретились с собакой у подъезда, куда ее вывели по интимным делам. Увидев меня, Айка мгновенно забыла, зачем просилась на улицу. Она с визгом бросилась на грудь, а потом буквально поволокла меня домой, оглядываясь умильно и нетерпеливо. От восторга, казалось, светится даже ее шерсть. «Пойдем, я покажу, что у меня есть! Да скорей же! Скорей!» – говорили не только ее глаза, говорила она вся.
Влетев в квартиру, Айка бросилась к своим крохотным, тонко попискивающим детенышам, лизнула одного, другого, опять подскочила ко мне: «Да ты посмотри, какое же это чудо!»
Вот и рассуждай после такой сцены, где у животных кончаются инстинкты и начинается разум!
Айка была хорошей матерью. Она без конца вылизывала щенков, кормила их, ревностно следила за первыми шагами. Но дней через 20 стала охладевать к своему потомству. Да и было от чего: бутузы так таскали за соски, что мать жалобно взвизгивала и отталкивала их носом. Рассталась со щенками она легко. Что ж, дала жизнь, вскормила – теперь у каждого своя дорога!
Время, проведенное с Айкой, я вспоминаю с тоской. Больше таких собак не будет! А потерялась она неожиданно и нелепо. В машине, когда ехали на охоту, без интереса и с тоской смотрела на дорогу, была скучной и тихой. Но в лесу вела себя обычно.
Были последние дни чернотропа, лесная живность, предчувствуя близкую зиму, суетилась, и работы было много.
Собака нашла колонка и посадила его на дерево, облаяла нескольких белок, попыталась догнать косулю. Затем столкнулась с медведем и стала, внимательно разглядывая, обходить его стороной. Но, к несчастью косолапого, все происходило на моих глазах. Необычное поведение помощницы привлекло внимание: какое такое препятствие так заинтересовало собаку? В результате я увидел медведя, который лежал, плотно закусив желудями.
При виде собаки он привстал, набычился и провожал ее глазами, настороженно ожидая подвоха. Но подвох был с другой стороны. Зверь рявкнул от удара пули и понесся по орешнику, обливая его кровью. Айка бросилась было за ним, но быстро охладела. По моей команде вновь пошла по следу, и я ожидал лая, рева, но все было тихо. Осторожно продвигаясь по следу, вскоре увидел свою любимицу: она делала вид, что сильно занята выкапыванием бурундука...
– Тебя за кем послали? – прикрикнул я на собаку.
– Чего ты пристал, не видишь, что ли, что здесь дело поважнее этого лохматого чудища! – хитрыми глазами отвечала Айка и стыдливо отводила их в сторону.
Медведь ушел не далеко. Это был бурый трехлетка, не набравший еще сил для достойного отпора человеку. К тому же рана оказалась смертельной. Он попытался было спастись на кедре, так как лайка при мне осмелела и с лаем догнала зверя, но замертво рухнул на землю. Айка бросилась к добыче без раздумий и стала тягать хищника за «штаны» со свирепым выражением своей физиономии.
Но это была наша последняя добыча. К вечеру лайка ушла по следу крупного быка-изюбря и больше не вернулась.
Погода испортилась, начался обильный снегопад, быстро темнело, и я вынужден был уйти к машине, надеясь, что собака пристала к одному из моих товарищей и ждет там. Но ее не было. Мы стреляли, кричали, ездили по дорогам – все было напрасно.
Ранним утром разошлись на поиски. Снегопад кончился, и первая пороша преобразила корявый дальневосточный лес. Притихшие деревья стояли в сказочном наряде, спрятавшиеся было обитатели вновь зашевелились, и следов было много. Всяких, кроме следов Айки.
Что произошло с ней, так и осталось загадкой. Погибла ли она от удара копыта быка, или жизнь прекрасной собаки оборвал выстрел бессердечного человека – теперь уже не узнать никогда. В надежде, что она вышла в один из населенных пунктов, которые были разбросаны по периметру массива леса, мы многократно объехали их все. Поиски продолжались два года, да и теперь я вздрагиваю при виде белой, с палевыми пятнами западносибирской лайки с хитроватой лисьей физиономией, подведенными глазами и туго закрученным хвостом. Собаки, как и друзья, сколько бы их ни было у охотника, не забываются никогда. А такую разве забудешь?
Я не мог изменить памяти верной подруги. Казалось, что любая новая собака будет для нее оскорблением, а сравнивая качества нового питомца, я его просто возненавижу. Но время лечит все. За эти два года на базе Соболевского охотничьего хозяйства выросла дочь Айки – Фея. Для такого нежного имени она была несколько тяжеловата – выше матери ростом, значительно мощнее. Тем не менее унаследовала сообразительность и красоту Айки. Выбирала щенка для Виктора, хозяина Феи, Айка. Считается, что, если только что родившихся щенков отнести от сучки в сторону, хорошей собакой станет тот, которого она первым унесет в логово. Не знаю, часто ли это соответствует действительности, но мы так и сделали. Айка вначале растерялась, схватила одного, потом другого, но обоих положила на место, внимательно обнюхала всех и уже уверенно взяла будущую Фею. Потом, сколько я замечал, мать всегда уделяла ей больше внимания.
Фея не подвела поверье. Постоянная жизнь на природе закалила ее, тайга стала родным домом. Она смело бросалась на любого барсука, давила енотовидных собак, изводилась лаем, гоняя белок, останавливала изюбрей–подранков. Но размахнуться в хозяйстве по-настоящему мешали тигры. Она, видимо, не раз сталкивалась с этим лютым истребителем собак, но как-то умудрялась не попасть ему в зубы. Во всяком случае, необычайно широкий ее поиск, как только появлялся тигр, сокращался немедленно – теперь собака была все время на глазах. Охотники в этой связи прочили собаке долгую жизнь, но Виктор все же опасался за ее судьбу и на охоту брал редко. По этой же причине он и предложил забрать собаку, хотя сам в ней души не чаял: «Жалко собаку. Ей работать надо, а тут эти кошки продыху не дают!» – С этими словами Фея и села в наш боевой ГАЗик.
Это была настоящая соболятница! По следу она ходила мало, резала углы, ориентируясь на чутье, которое было необычайно острым, сбиваясь, не путалась в валежнике, а смело закладывала круги своим боевым аллюром, не знающим устали. Так же, как Айка, она могла мчаться через вершину горы в распадок, а там вдруг накоротке загонять соболя на дерево. Этот фокус так и остался для меня непонятным. По какому звуку или запаху можно определить, что в распадке, за километр, мышкует соболь! Кстати, на соболей Фею никто не натаскивал. Она стала их искать сразу, будто всю жизнь только это и делала.
Гоняла она и изюбрей, но останавливала только быков, что характерно для тяжеловатых или слишком злобных псов. Первого изюбря она пригнала на нашу базу и остановила его между зимовьем, баней, машиной...
Не боялась Фея и медведя. Как-то нашла его, расположившегося под трухлявым пнем, а когда я подошел на злобный лай, кинулась на мишку столь решительно, что это чуть не стоило мне жизни. Медведь бросился, я едва успел, почти не целясь, нажать на спуск. Застреленный зверь сунулся мне прямо в ноги.
С Феей мы подружились еще в раннем детстве, когда со щенками возилась Айка. Да и потом, часто приезжая на базу, я брал ее в лес, и долго бы она была надежным помощником, если бы не трагедия, оборвавшая ее жизнь.
Мы с Феей шли поймой реки. Вечерело. Пора было возвращаться в зимовье, я свистнул собаке, бежавшей впереди, свернул на лед реки и пошел вниз. Фея не догоняла. Вначале я не обратил на это внимания, так как увидеть ее в лесу было вообще трудно, а опасаться некого. Но становилось совсем темно, к зимовью нужно было ехать на снегоходе, а собаки все нет. Я выстрелил и стал свистеть. Безрезультатно. Ждать больше не имело смысла, и я уехал в надежде, что Фея прибежит сама.
Всю ночь я прислушивался к шорохам, все ждал, когда деловито, как это она делала всегда, поскребет лапой дверь Фея, но в лесу стояла зимняя тишина, и только деревья покряхтывали надсадно и глухо.
Предполагая, что собака ночует под деревом, на котором сидит соболь, или охрипла уже, облаивая изюбря, на поиски пошел потемну. Вот и место, где видел Фею в последний раз: она бежала по старой моей тропе. Обратных следов нет, лая не слышно. Значит, ушла далеко. Но буквально в ста метрах я увидел следы и понял все – вслед за мной нес ее крупный тигр. Справа и слева от следа чиркали по снегу лапки Феи, и поволоки эти были усеяны бусинками крови. Вот он потоптался на месте и свернул в сторону. Я снял с плеча карабин и, словно во сне, двинулся в его сторону. Хищник был рядом. Ночь он провел, поедая собачку и, услышав мое приближение, нехотя подался в ельник. Он съел половину моей верной помощницы. Голова была цела, глаза Феи смотрели на меня укоризненно и тоскливо, кончик розового языка был прикушен. И еще светилась в глазах какая-то тайна, известная ей одной.
Так что же произошло, как могла многоопытная Фея погибнуть почти у самых моих ног, а я не только не спас ее, но и ничего не слышал?
Тигр шел припойменной террасой нам навстречу. Он давно услышал приближение собаки и человека и стал скрадывать, стараясь определить точное место нашей дороги. И угадал верно – расположился за тремя толстыми деревьями на расстоянии прыжка от моего старого следа, которым шла Фея. Но пока он подходил, собака уже пробежала место, выбранное для нападения, и, не учуяв опасность, ушла вперед. Тигр стоял и ждал человека. Стоял в позе готовности к прыжку долго: снег под ногами покрылся ледяной корочкой. Но человек свернул в сторону, не доходя до засады несколько десятков метров, и стал удаляться. Хищник не шевелился, полагая, что собака вернется своим следом и пойдет догонять хозяина...
Фея долго бежала по старому моему следу. Она торопилась. Там, в его конце, несколько дней назад гоняла изюбря и теперь не понимала, почему хозяин еле плетется, ведь приближалась ночь. Собака остановилась, прислушалась и с удивлением обнаружила, что человек удаляется от нее – не поймешь этих людей! Она сошла со следа и бросилась догонять по реке, бежать по льду которой было легко и приятно. И когда шаги хозяина были слышны уже четко – вот он, рядом! – ужас вдруг сковал ее быстрые ноги. Она наткнулась на парной след тигра и защититься от непонятного, парализующего состояния уже не могла. Фея метнулась на берег, кинулась по глубокому снегу ко мне, но и здесь был этот страшный пахучий след, перепрыгнуть через который не было сил. Она вновь спрыгнула на лед и обреченно остановилась.
Тигр понял, что ошибся в расчетах, и теперь собака быстро приближается по реке, расстояние до которой исчислялось уже несколькими прыжками. Он быстро развернулся, но наперерез сразу не бросился, выжидая, когда собака поровняется с ним, чтобы прежде времени не вспугнуть добычу. И когда собака заметалась у его входного следа, пошел на нее мелкими стремительными прыжками, круша своей массой заросли краснотала и спиреи. Убил он ее мгновенно и, не теряя времени, быстро побежал вслед за человеком, не выпуская добычи из зубов.
Действий того хищника я не понимаю до сих пор. Если хотел напасть – это можно было сделать и проще, и надежней.
Так погибла Фейка. Сильно подвел ее врожденный ужас перед тигром. А убежать от него было элементарно просто: на льду реки, слегка присыпанном снегом, скорость собаки не по способностям тяжелой кошки. Да и я был рядом. Но она стояла. Чуяла, видела, слышала свой конец, но стояла.
Все это рассказали следы трагедии. Может быть, ценой собственной жизни она, хоть и случайно, отвела опасность от хозяина? Я еще раз осмотрелся и понял, что стоило мне пройти еще чуть-чуть, – и оказался бы на расстоянии одного тигриного прыжка. А там...
Нет, я вновь прошел предполагаемый маршрут и убедился: хоть и за деревьями стоял хищник, но след его четко вырисовывался на свежей пороше и был виден шагов на сорок. Он обрывался у моей тропы, что не могло не насторожить любого таежника. В таких случаях оружие с плеча перекладывают в руки, и неизвестно, чем бы еще кончилась эта история.
В том, что Фея погибла, была прямая вина хозяев. Я надеялся, что она давно преодолела врожденный страх перед запахом тигра, и не принял необходимых мер. А дело это не такое уж и сложное. Просто нужно было раньше найти свежий тигриный след и вместе с собакой перейти его много раз, вначале провести лайку на поводке, затем без него, постоянно успокаивая ее, чтобы вызвать уверенность в своих силах. Собаки, способные преодолеть страх, быстро осознают опасность и свои возможности и, как правило, успевают спастись. Обоняние лаек развито лучше, чем у тигра, а бегают они быстрей. Поэтому в большинстве случаев есть шанс вовремя укрыться под защитой человека.