Очарованный постоянно меняющимся пейзажем, видом доверчивых рыб, снующих в зарослях кораллов и радужной цветастости горгонарий, опьяненный ни с чем не сравнимым ощущением полета, занятый поиском подходящих объектов для охоты и раковин циматиумов и каурий, я несколько отдалился от товарищей. Заглядывая в укромные уголки под камни, навесы скал и зонтичных кораллов, в различные полости, я увлекся и смотрел большей частью только под руки, в рыбьи убежища, выжидая, не мелькнет ли где настороженный взгляд нужной мне добычи. Так, передвигаясь от одного кораллового куста к другому, я направлялся к группе валуноподобных продолговатых кораллов-мозговиков, гряда которых терялась в синеватой мгле зарифного пространства.
Я не раз уже охотился в этом месте и знал, что в полдень многие рифовые рыбы предпочитают не лавировать на своем охотничьем участке, а укрываться под шляпками кораллов, где их хоть и соблазнительно легко подстрелить, но извлечь потом, если рыба не потеряла подвижность, очень сложно.
Основное внимание я уделял тому, что под руками, стараясь не пропустить прячущихся от дневного света ципрей, но все же боковым зрением или шестым чувством, или бог его знает чем еще я скорей ощутил, чем увидел, среди мозговиков какую-то перемену. Я остановился, вгляделся, но ничто не предвещало опасности, и я не придал особого значения своим ощущениям. В колеблющемся, переливающемся, струящемся подводном мире, среди непрестанно кружащихся перед самой маской рыб и не то могло почудиться. Но все же чувствовал я себя не очень уютно, показалось, сама фиолетовая тьма, начинающаяся за рифом, следила за мной холодным немигающим взглядом. Какое-то подсознательное чувство толкало меня – выйди на берег, выйди на берег. Теперь я знаю – так надо было и сделать. А тогда я внезапно оглянулся, надеясь застать врасплох следящего за мной.
Нет, не почудилось. Продолговатый, в обхвате – как хорошее бревно или даже поболе коралл-мозговик метров четырех длиной почему-то привсплыл и медленно, влекомый неведомыми силами, передвинулся в мою сторону. Очертания его были еще зыбкими, размытыми, приближался он без каких бы то ни было видимых усилий, и это было странно, непонятно и оттого угрожающе. Мозговик (я еще был уверен, что это коралл) продвинулся над светлым песчано-коралловым грунтом и оказался на фоне темного свала глубин. Силуэт его очертился резче и вблизи оказался несколько короче. Я вгляделся в это неведомое, безмолвно и неостановимо, как падающее дерево, надвигающееся нечто, продолжающее все так же, без заметного проявления движения отдельных органов, всплывать и приближаться, постепенно заслоняя собой риф.
Скала, за которую я придерживался, лишь немного не достигала поверхности, и я имел возможность дышать через трубку и наблюдать за странным существом, подплывшим почти вплотную и смотревшим на меня, вероятно, с не меньшим удивлением, чем я на него.
Это была рыба. Р ы б а. Но что это была за РЫБА! По сторонам широкой, как комод, башки виднелись два малюсеньких, с райское яблочко, по сравнению с головой глаза. Они, не мигая, не угрожая, но словно оценивая, смотрели на меня. И совсем не бесстрастное рыбье выражение было в них. В этот момент я всей душой сочувствовал кроликам и очень хорошо понимал их состояние под взглядом удава. Рот, где же рот? Неужели это чуть волнистое, разделенное посредине чертой-щелью мясистое образование – рот? Оба его края терялись по сторонам головы – в раскрытом виде не каждый чемодан будет иметь такие размеры.
Я перехватил ружье в левую руку, а правой нащупал нож, крепившийся в ножнах на голени правой же ноги, на месте ли? Лихорадочно прикидывая, какой жизненно важный орган могу поразить пятнадцатисантиметровым лезвием или гарпуном, и, забыв о ежах, со всех сторон окружавших меня, вжался в скалу. Кричать, суетиться, звать на помощь, невозможно. Да и кто, чем успеет помочь? Нет, тут надо выкручиваться самому. Мероу, а это был он, одна из крупнейших костистых рыб планеты, ничего не стоило оторвать меня от скалы, не слишком перетруждаясь – одним движением головы. Дело в том, что при раскрытии чудовищного рта образуется столь сильный всасывающий эффект, это любой объект его питания мгновенно теряет ориентировку и оказывается в не менее объемистом желудке. Но то ли я стоял в неудобной для нападения позиции, то ли он был сыт или вообще не собирался нападать на меня, а просто любопытствовал, кто скажет, что за соображения шевелились в его необъятной голове?
Мероу остановился не более чем в двух метрах от меня и задумчиво пошевеливал округлым хвостовым плавником, напомнив мне этим движением кота, подкравшегося к воробьиной стае и принимающего решение, какого бы сподручней сцапать...
И тут я заметил, что мероу, продвинувшись еще сантиметров на двадцать, снова остановился и, не спуская с меня скользящего, выжидающего взгляда, по-прежнему успокаивающе пошевелил хвостом. Он словно что-то говорил мне, но я не понимал что. И тогда, чуть поколебавшись, он снова подвинулся. Хотя колдовская власть его взгляда тормозила мои движения, делала их замедленными, но если на вас медленно надвигается гора, то не очень сложно сообразить, что надо отойти в сторону. И я отошел, как раз в тот момент, когда мероу, удивленный моей недогадливостью, подвинулся еще.
Мы не спускали друг с друга глаз, я пятился, ощущая спиной корявистость скалы. Он наступал, но, впрочем, не агрессивно, как бы вытеснял, если я останавливался, он останавливался тоже, но немного погодя начинал приближаться короткими рывками, будто выталкивая меня на открытое пространство или отгоняя от чего-то.
В определенный момент я обнаружил, что мероу больше не преследует меня, и остановился, по-прежнему прижимаясь спиной к скале. Словно погруженный в глубокое раздумье о странном существе, впервые встреченном в своих владениях, он смотрел куда-то в подводную бесконечность. Я не шевелился. Наконец, приняв решение, он резко приоткрыл-закрыл жаберные крышки – возможно, он и до этого приоткрывал их, но я почему-то впервые обратил внимание на это движение – с такой силой, что песчаные бурунчики закрутились по дну, привсплыл, повернулся ко мне хвостом и величаво удалился, слившись с грядой кораллов-мозговиков. Я стал ему неинтересен.
Только после его исчезновения меня осенила догадка – да ведь он просто изгонял меня со своей территории! Вот в чем дело! За кого он меня принял – неважно, но мои размеры и действия, видимо, показались ему угрожающими, и он избавился от непрошенного гостя, и надо сказать, довольно культурно.
Среди радостей, которые даны человеку, радость свободы выбора, возможности проникновения за черту неизвестного далеко не последняя, даже если за нее приходится платить высокую цену, иногда очень высокую. Я уверен, что именно это в конечном счете движет человеком во многих сложных ситуациях. Да и не само ли стремление познать, сделало в конечном счете человека человеком? Стоит ли искушать судьбу, если есть возможность подтвердить или опровергнуть мелькнувшую догадку? Этот вопрос не стоял передо мной: кто знает, представится ли еще такая возможность?
Через минуту я вновь у той же скалы. В волнении озираюсь вокруг, стараясь не пропустить момента появления мероу, и все-таки пропускаю. Словно материализовавшийся дух ОКЕАНА, он снова возникает неожиданно и точно теми же движениями явно выталкивает меня за пределы подвластной ему территории. На этот раз я без промедления постарался добраться до «пограничного столба», тем самым демонстрируя свою сообразительность и уважение к его праву на владение участком дна.
Дальнейшие наблюдения прервал рокот мотора шлюпки, подбиравшей расплывшихся во все стороны пловцов. Сидя в ней, я размышлял о мероу – самой крупной рыбе отряда окунеобразных из подсемейства серрановых или каменных окуней. Среди них есть и малыши – с палец, но есть и гиганты, изредка попадающие в тралы, на удочки ли, как мне, подводным охотникам. Чей же покой нарушил я? Скорей всего, мне встретился таувина – этому гиганту ничего не стоит заглотнуть даже человека. Вероятность такого события подробно обсуждает Ж.И.Кусто в книге «Сюрпризы моря» в главе о возможном кандидате среди рыбьего царства на роль пожирателя библейского Ионы.
Об одной печально закончившейся встрече с подводным чудовищем, иначе не скажешь, в Порт-Судане, на юге Красного моря рассказала газета «Водный транспорт» в номере за 20 октября 1979 года. В статье говорится о рыбе размером 7-8 метров, – в таком случае вес ее должен быть несколько тонн, но пока что, по данным Ж.И.Кусто, рыбы этого семейства, а именно наиболее крупные, например, Квинслендский каменный окунь, имели в длину 3,5 метра, но и Кусто, и другие исследователи не исключают возможности существования экземпляров в 4 метра и весом более 500 килограммов.
В г. Керчь в музее ЮГНИРО имеется несколько видов каменных окуней, в том числе и потенциальный претендент на чемпионское звание среди костистых рыб.
Встреченный мной экземпляр вряд ли был длиннее 2,5 метра, под водой все предметы сквозь стекло маски вследствие оптического эффекта кажутся несколько большими, чем есть на самом деле. Рыбы эти одиночные, предпочитающие проводить время в укромных подводных пещерах, поэтому самая крупная рыба, возможно, еще долго будет скрываться от людей.
Наибольший экземпляр, измеренный лично мной, имел вес 350 кг, длина его по периметру в наиболее толстой части достигала одного метра семидесяти сантиметров, от кончика рыла до кончика хвоста – два метра десяти сантиметров. Такие великаны добываются очень редко – один-два, редко три шутки за траление и, конечно, далеко не в каждом трале, в водах Пакистана и Северо-Западной Индии. Но кто знает, каких размеров могут достигать мероу в тех местах, куда человек еще не проник со своими удочками и тралами! И как хорошо, что еще есть такие места.
...Пока писалась эта статья, в прессе появилась еще одна заметка о проказах этих окуней, связанных с человеком. В газете «Мир новостей» от 12 марта 2002 г. описывается случай с 24-летним шведом Андре Роннлундом в феврале этого года встретившимся с каменным окунем на Большом Барьерном рифе возле города Таунсвилл. И хотя этот групер (английское название окуней) был всего лишь полтора метра, по оценке Андре, он сумел заглотнуть аквалангиста вместе со снаряжением наполовину. Сперва Андре почувствовал удар и потерял на мгновение сознание, а придя в себя понял, что его голова и часть туловища едва ли не по грудь находятся в чьей-то огромной пасти...
Здесь следует обратить внимание на две вещи: удар и то, что несмотря на нападение сзади, Андре оказался в пасти головой по направлению в желудок. Так окуни захватывают все жертвы. Удар, вероятно, был гидравлический при раскрытии пасти, а образовавшийся водоворот сориентировал жертву именно головой вперед.
Андре повезло, видимо, групер почувствовал во рту вкус железа и резины и отпустил его. Во всяком случае, в Австралии считают, что швед пока единственный человек, вернувшийся живым из пасти каменного окуня.