Круглый стол

  В рамках выставки «Охота, рыбалка, отдых» состоялся «круглый стол», организованный общественной организацией «ФОРТ» – «Федерацией охотничьего и рыболовного туризма». Федерация объединяет руководителей 16 компаний, занятых в сфере организации охоты. Проблемы, затронутые участниками «круглого стола», – это проблемы всего охотустройства России.
     
     Сергей Романов:
     – В 1987 году появилась возможность частным фирмам заниматься охотничьим и рыболовным туризмом. Прошло 20 лет, и поток туристов сократился до смешного уровня. На пресс-конференции выставки «Охота, рыбалка, отдых» выступали представители Болгарии. Они сказали, что к ним в страну приезжает более трех тысяч иностранных охотников. По последним данным, за прошлый год Россию посетило полторы тысячи иностранных охотников. В лучшие годы этот показатель достигал шести тысяч.
     Оборот охотничьей отрасли Венгрии 60 млн. долларов в год, оборот охотничье-рыболовного бизнеса в России составляет 5 млн. в год. И, к сожалению, при таких колоссальных возможностях ничего не делается по развитию такого туризма. Те решения, которые сейчас принимаются на государственном уровне, еще больше осложняют его развитие. Одним из таких решений являются те дополнения, которые внесены недавно в Закон «О туризме». Закон подписан президентом и вступает в силу с 1 апреля. По этому закону любая турфирма, туроператор, которые вывозят туристов за границу и ввозят иностранных туристов в Россию, должны депонировать на счет в банке или купить у страховой компании страховой депозит на сумму 10 млн. рублей. Вероятно, это имеет смысл, если это защищает интересы российских туристов, которых вывозят за рубеж. И, несомненно, крупные турфирмы могут себе позволить такую сумму платежа. Но что делать тем фирмам или тем охотпользователям, весь оборот которых включает продажу 2–5–10 лицензий в год. Физически они не в состоянии заплатить такие деньги.
     Более того, по новому закону любой туроператор несет полную ответственность за весь тур. Каким образом, организуя охотничьи и рыболовные туры, мы можем контролировать деятельность Аэрофлота? Ведь много наших туров основывается на вертолетной заброске: это Хабаровский край, Камчатка, Якутия, Алтай. Нести ответственность за бездеятельность третьих лиц, за срыв перелетов, добычу трофеев теперь должен туроператор. А погодные условия, биологический фактор? Охота не есть гарантированная добыча трофея. Мы продаем тур. Другие моменты. Например, разрешение на оружие, невыдача вовремя охотничьих лицензий, ветеринарных справок. Как зачастую работают бюрократические органы? У нас, например, были случаи, когда при заполнении разрешения на оружие таможня делала какие-то ошибки. На выезде, когда такое разрешение сдается обратно на таможню, оружие клиентов попросту конфисковывалось, а это 2–3 тысячи долларов в группе из 2–3 человек. И теперь, эти все потери будут относиться к нам, туроператорам. Это было сделано несмотря на наши письма в Госдуму, в Комитет по туризму, в правительство. Совершенно непонятно, как теперь развивать охотничий и рыболовный туризм на местах, когда объем этого туризма не позволяет выплачивать подобные деньги и покупать страховку в таком объеме? Непонятно, как строить отношения с клиентами. Как только у иностранцев появляется рычаг получения денег через суд, они будут его использовать. Что-то там не сложилось, погода нелетная и вертолетная заброска задержалась на два дня – вы будете в этом виноваты, и иностранец имеет полную возможность отсудить у фирмы деньги. Это вызывает у нас серьезную обеспокоенность.
      Валерий Кузенков:
     – То, что творится сейчас в охотничьем хозяйстве нашей страны для меня не понятно, но виноваты во всем мы сами – охотоведы и охотники России. Раньше были Госпромхозы, они давали работать людям, в том числе малым народностям Севера. В последнее время они жили за счет охотничьего туризма, но он пришел в упадок. Для того чтобы спасти ситуацию, два года назад после реорганизации в Минсельхозе была создана «Федерация охотничьего и рыболовного туризма». Что нам удалось за два года? Удалось возродить Департамент. Владимир Мельников, член «ФОРТа», Андрей Сицко, первый заместитель Мельникова – «фортовец». Удалось сделать Федеральный 258 Закон. В соответствии с этим законом масса полномочий уходит в субъекты Федерации. Я могу объяснить почему. Потому что во многих объектах Федерации остался костяк охотоведов, которые пытаются выправить ситуацию после реорганизации. А если получится у них, то этот опыт можно перенести в другие регионы.
     Хозяйство само должно решать сколько, например, кабанов добывать – это аксиома охотоведения. Нам в хозяйство приходит приказ: открывается охота на кабана, и тут же пишется, охота закрыта: с подхода, с засидки, с собакой, а так же всеми иными способами, при которых можно потерять подранка! Нас замучили проверками, заставляют кормить косулю, которая не живет на территории хозяйства и ни когда не жила. За 10 лет учета косули в угодьях обнаружено не было, – нас обязывают строить для нее кормушки.
     Россельхознадзор на сегодняшний день расформирован. С 1 января 2008 года начинает работать совершенно другая организация. Надо писать положение об этой организации, надо писать положение об управлении субъектами Федерации, нужно сделать 98 подзаконных нормативных, охотоведческих актов. Все это должен сделать Департамент.
     Росохотрыболовсоюз – организация на сегодняшний день огромной мощности.
     Пришел новый председатель, и народ не знает, что будет с этой организацией. Там должна быть реорганизация: та система, которая сейчас существует, это не общество. Потеряна вся работа общественного движения – ее нет. Где работа с юными охотниками? Где собаководство?
     Нет людей, нет специалистов. В связи с последней реорганизацией произошел удар по охотоведам. В нашем военном охотхозяйстве одна из статей доходов – это иностранный туризм, но в связи с последним законом, о котором говорил Сергей Романов, все рухнуло. А нам надо платить людям заработную плату, они должны кормить свои семьи. У нас в деревне Тишково, что в Гагаринском районе Смоленской области, в прошлом году умерли 27 человек, и не родился ни один. Мы не можем найти людей на работу в Березайское охотхозяйство.
     Придумали термин «дележка лицензий». Никогда Главохота не делила лицензии. Лицензии на добычу животных выдаются на основе учетных данных. Охотоведческая наука определила процент изъятия, и хозяйство обязано получить эти лицензии. Я, например, могу достать лицензии, кто-то не может – это не охотоведение, это не биологическая наука, это коррупция.
     Из зала:
     – В прошлом году вышел приказ Росохотнадзора о распределении лицензий на бурого медведя в Камчатской области. Порядка 50 процентов было выделено в КМН – Комитет Малых Народностей, 50 процентов – на нужды администрации.
     Из зала:
     – Буквально вчера мне позвонил незнакомый человек с Камчатки и предложил организовать охоту на медведя. Я спрашиваю, где? «В районе Мутновского Вулкана».
     Я Камчатку хорошо знаю – Мутновка рядом с городом. Сколько лицензий, спрашиваю? «Сколько хотите, столько будет». Цена лицензии? «7500 евро».
      Валерий Кузенков:
     – Почему-то закрыли весеннюю охоту на медведя на Камчатке. Люди остались без зарплаты. За прошлый год медведи съели девять человек. Это говорит о том, что там нормальная популяция.
     Я прошу вас всех как человек, как охотовед, нам надо объединиться и заявить о себе как об охотничьем общественном движении, иначе охотничье хозяйство страны погибнет.
     Алексей Васин в своем выступлении предложил продвигать наши инициативы, наши охотничьи проекты, опираясь на социальную значимость охотничьего хозяйства для России. Он привел пример одного из самых благополучных, в том числе и в развитии любительской и промысловой охоты Хабаровского края. Только четыре сотых процента ВВП этого края дает охотничье хозяйство, но при этом 13 процентов населения при опросе говорят, что охота приносит основной доход в семью.
      Михаил Тарковский:
     – Мы все прекрасно знаем кто такие штатные охотники, охотники-промысловики, сейчас охотники-арендаторы. Это самые инициативные, самые сознательные, самые крепкие люди, которые осознанно выбирают профессию и тянут эту лямку на протяжении всей жизни. Как правило, это люди наших лет, потому что в ситуации, что сложилась сейчас, дети не идут по стопам родителей, к сожалению. Государство помогало, когда пушнина была нужна стране. Охотники ворчали, стремились к свободе, но когда случилась перестройка и развалились Госпромхозы, сначала была эйфория, потом упадок. За счет крепкой жилы этих мужиков вскоре жизнь стала налаживаться. Как же нужно относиться к промысловикам? Я считаю, что это некое сословие, сословие людей, которые являются носителями определенного духа. Они нужны стране, нужны истории. Я их знаю очень хорошо и считаю, что они самые лучшие люди страны.
     Мы не будем говорить о технических проблемах, о дорогой вертолетной заброске, о централизованном снабжении боеприпасами. Мы к этому привыкли и к этому готовы. Дело в том, что промысловики ничего не понимают в законодательной неразберихе. Они живут в медвежьих углах и, чтобы добраться до районного центра и решить простой вопрос, им нужен минимум на полдня вертолет. А там при администрации сплошь и рядом возникают непонятные структуры. Например, организовывается «Коммерческое партнерство», которое якобы должно заниматься хорошим делом, но фактически они загоняют охотников в кабалу. Все крутится вокруг лицензий. Перед самым промыслом охотнику присылается проект договора между этим «Партнерством», некоей фирмой, занимающейся приемкой пушнины, и охотником. В этом договоре на грабительских условиях предлагается сдавать пушнину. И если вы этот договор не подпишите, организация, которая купила все лицензии в крае, вам их не даст. У охотников начальников нет, и они по закону не могут организовать профсоюз. Остается только одно, создавать общественную организацию промысловых охотников Красноярского края, чем я и занимаюсь. Это реальное дело, и надеюсь, эту ситуацию разрешить. Если будет продолжаться то, что продолжается, не станет этого сословия и отрасли не станет.
     Владимир Донец в своем выступлении отметил, что только совместные действия могут дать результат, что только общественные силы могут оказать влияние на чиновников, которые должны понять то, что охота не отрасль сельского хозяйства, а часть национальной культуры.
      Андрей Сицко:
     – К сожалению, по той структуре, что сейчас сложилась, Департамент входит в Министерство сельского хозяйства, хотим мы этого или не хотим. С созданием Департамента, я думаю, двухлетний период безвластия в охотничьем хозяйстве закончится. 2007 год будет переходным, и с 2008 года, с момента вступления в силу 258 Закона, субъекты РФ начнут создавать собственные органы управления охотничьим хозяйством, которые возьмут на себя всю полноту власти. Конечно, налаживание взаимодействия между Федеральным центром и субъектами будет сложным, но ситуация тем не менее будет гораздо яснее, чем сейчас. Департамент создан в декабре, и специалистов мы только набираем, но по истечении времени мы справимся с созданием новой нормативной базы, в отсутствие которой и существуют проблемы. Мы начинаем работать, имея тяжкий груз охотуправлений и устаревшую нормативную базу.
      Вопрос. Валерий Кузенков:
     – Многие желают помогать Общественному совету. Что с Общественным советом?
      Андрей Сицко:
     – Общественный совет был создан при Минсельхозе и показал свою неспособность. Он собирался только один раз. Он был создан потому, что не было органов управления охотничьим хозяйством. По большому счету он свою роль выполнил. Сейчас мы будем создавать в научно-техническом совете при Минсельхозе свое подразделение от Департамента и в этом подразделении уже будем работать. Туда будут приглашены люди, которые реально могут помочь работе Департамента. В данный период идет создание нормативной базы. Мы готовы принять любую помощь.