ПЕНЗЕНСКАЯ ВЕСНА

  ...Снег сошел с полей в конце марта. В лесах еще лежал сплошняком. Охоту планировали открыть с 30 марта в южных и с 6 апреля в северных районах Пензенской области. Но неожиданно все сбил обильный снегопад с 3 на 4 апреля. Люди, ездившие на открытие весенней охоты в южные районы и промерзшие две ночи, вернулись пустыми, надеясь отквитаться в своих родных пенатах, но грянул сильнейший циклон, вываливший зимнюю норму снега выше колена.
Путевку на весеннюю охоту я получал 2-го апреля, а 4-го числа пошел скандалить в охотобщество, требовать переноса хотя бы на неделю, не с 6-го, а с 12-го апреля, ввиду зимних сугробов, укрывших и город, и леса, и поля чистейшей и свежайшей порошей.
- Да, звонили в Пензу, не разрешают переносить, - поморщился Н.Ю. Саботиров (председатель РООиР).
- Что за дурь? Звони еще раз, - подбираясь внутренне, будто фокс перед схваткой с вольерным барсуком, потребовал я в ответ. - Выходит, деньги с охотников содрали, а там хоть потоп. Звони еще раз!
- Звони и разговаривай сам, - скислился председатель, - если не побоишься с самим Неморовым говорить (А. Ф. Неморов - начальник обл. охот. инспекции).
- Хоть с Путиным, - подтвердил я решительно, чуя поддержку знакомых и незнакомых охотников, твердивших о том же самом, о раннем открытии, снеге и переносе охоты.
Неморов отозвался сразу, попросту и без начальственной значимости, а услышав, с кем пришлось общаться по проводу, “покраснел” еще больше!
- Чего вы хотите?
- Переноса охоты на неделю из-за снега, - еще раз высказался я ему конкретней некуда, - неужто по такой мелочи мне еще в Москву звонить, в Департамент охоты?
- Хорошо! - после короткого обдумывания отдалось за 120 км на другом конце провода, - пусть председатель пишет письмо-отношение и везет в Пензу.
- Да вы что? Неужто нельзя решить все по телефону? Что за чушь! Зарычал я. Что за глупости? Гонять машину, жечь бензин, терять день, а вдруг авария? Да и не мы одни, другие председатели тоже вот-вот будут вам звонить все об этом же!
- Хорошо, сейчас я свяжусь с Гришиным (пред. областного общества охотников В.Д. Гришин). Мы с ним решим этот вопрос. Действительно, вы правы...
Пока они общались по телефону, собравшиеся ждали, чем кончится “беседа”. Председатель, наконец, угнездил трубку на рычаги аппарата и изумленно-восхищенно поднял на меня глаза:
- Ну ты даешь! Я все утро звонил-названивал - и ни в какую. Не разрешает Москва... А тут раз, и в дамки.
- А ему что? - восхищенно загалдело собрание охотников. - Чуть что не так - на карандаш возьмет, в журнале на всю Россию пропечатает, расхлебывай потом!
Охоту перенесли на 12-е. Видно, мой звонок был лишь капелькой в звонках с мест и просто оказался той порошинкой на аптекарских весах, что перевешивает миниатюрную гирьку, когда отмеряешь особо ответственные пороховые заряды при закрутке патронов.
Однако снегу в лесах было полно. Вальдшнеп больше тянул над полями, опушками, лесополосами. Гусь валил сотенными стаями из тех мест, где неделю назад очутился обратным пролетом. При виде тех гогочущих гусиных табунов, идущих сильно и мощно встречь солнцу, и в голову лезут такие же сильные мысли. Сильное зрелище - будут и сильные желания.
Сезон десятидневки миновал волшебным сном в ночевках у костров, тягах вальдшнепа и в предутренних хрустах глухариных настов. Не помогли и мои хитрые настоходы, обитые и снизуб и сверху велосипедными покрышками. На следующий год, если буду жив, обтяну искусственной цигейкой от старой детской шубки, авось помягчает ход и не будет хруста, грохота, от которого не токмо глухари, а и все черти с лешими разбегаются, затаиваются в страхе.
“Господь труды любит” - гласит народная мудрость, и в награду за упорство я все же выходил своего правильного, трудового мошничка. Видно, там “наверху” глянули, кто еще самый упорный у костра мерзнет? А никого как на грех не оказалось, кроме меня, грешного, и посыпалось до кучи все на одного человека.
Пока тащился к людскому жилью и отдыхал очередным привалом, скинув дареную Козулиным понягу с плеч, на копешке соломы в поле, низко-низко налетел табунок гуменников. В обоих стволах было два ноля собственной снарядки в контейнерах. Мало веря в удачу, выкинул наперехват стволы и нажал чоковый спуск. Грохнуло, ухнуло, хряснуло от “Сергея Федоровича” мое ружье, но мне не до боли в щеке, куда отдало верхом гребня приклада. Гуменник кувыркнулся на прошлогодней стерне, а стая резко шла ввысь и вдаль, обиженно гагакая: отдохнуть, понимаешь, негде, присесть, всюду стреляют. Га-га-га.
Поняга, неимоверно резавшая плечи, потяжелела еще больше на целого гуменика, но мне уже было не в тягость. Так и притащил все домой, вывалил перед своими: глядите, чего дед добыл. Итог - четыре птичьи души. А еще березовый сок, крики птичьих стай, тетеревиное бормотание по зорям, запах хвои и талых снегов, дым костров и чистые, светлые мысли обо всем, не считая букетиков подснежника и медуницы...