Художник-анималист Бобров жил на Подмосковной даче. Гулял по лесу, писал картины, а зимой иллюстрировал книги и раз в месяц обязательно по делам выезжал в Москву.
В уютном бревенчатом доме вдовца Боброва жили попугайчик Гоша, кошка Варвара, гончая Альфа. Так что художник не чувствовал себя одиноким.
Как-то осенним утром Бобров отправился в лес за грибами. Грибов не нашел, но на обратном пути на поляне, заваленной листьями, услышал заполошный стрекот сорок. Птицы прыгали, кружились вокруг ярко-розового куста и время от времени азартно пикировали в самую его гущу.
Бобров замахал руками, разогнал нахальных сорок, подошел поближе. Вот те на! Под кустом, на пожухлой траве, плотно прижав к спине уши, лежал крохотный зайчонок. Бобров вспомнил, что рожденных осенью зайчат охотники называют листопадниками.
Художник поднял насмерть перепуганного малыша, посадил в пустую корзинку и понес к себе на дачу.
Дома он посадил зайчонка в коробку из-под пылесоса, налил ему в блюдечко молока. Так и стал жить найденыш у художника. Ночью сидел в коробке, а днем бегал по комнатам. Кошка Варвара к появлению нового квартиранта относилась спокойно. Правда, разок выгнулась мостиком, зашипела, но, почувствовав, что зайчонок-несмышленыш ее не боится, выпустила пар и стала гулять сама по себе, попугайчику же Гоше тем более было все равно, кто в доме. Знай прыгает в клетке по жердочке, шелушит клювом подсолнечные семечки, брызгает в поилке водой – то ли пьет, то ли охорашивается... Зато гончая Альфа – надо же доказать хозяину, что она прирожденная охотница – при первой встрече сразу же кинулась на добычу. Но громкий и властный голос Боброва «нельзя!» остановил гончую. Альфа только внимательно обнюхала листопадника, подумала и отправилась к коврику-подстилке, что служил ей и диваном, и кроватью, однако зайчонок и сам не захотел расставаться с мягкой и теплой Альфой, поскакал следом за собакой и лег рядом. Гончая, конечно же, сначала заартачилась. Гневно отворачивалась от непрошенного «щенка», поглядывала на хозяина, но тот все ее резкие движения обрывал окриком: «Нельзя!
Нельзя так нельзя... Альфа и сама не заметила, как постепенно привыкла к зайчонку. Спала вместе на коврике, лакала молоко из одной миски. Правда, завтраки и обеды у них были разные. У Альфы – мясные, а у зайчонка – вегетарианские. Он с удовольствием хрумкал капустными листьями, морковкой, сухим сенцом... А с наступлением холодов все чаще и чаще прислушивался к свисту ноябрьского ветра в печной трубе, шуршанию листьев рябины за окном, к писку мышей в подполе. Ленивица Варвара почему-то совсем не ловила их.
Отлеживалась весь день на лавке да пела сама себе песенки.
Однажды зайчонок, уже заметно подросший и окрепший, выбежал в приоткрытую дверь в огород и затерялся в свекольной ботве. Художника дома не было – поехал на велосипеде в соседнее село разжиться свежим молоком. С полным бидоном довольный Бобров затормозил у калитки и... онемел от ужаса. Какая-то псина, яростно рыча и, мотая лохматой башкой, трепала в огороде его питомца.
Бросив и велосипед, и бидон с молоком у штакетника, Бобров кинулся на выручку. Собака, поджав хвост, скрылась в щели забора. Бобров нагнулся, дрожащими руками схватил взлохмаченный комочек. Слава Богу, живой! Только ухо порвано...
Придя домой, он первым делом промыл и смазал рану йодом.
Кошка Варвара с удивлением уставилась на одноухого зайчонка: откуда, мол, такой взялся? Зато растяпа Альфа с нежностью матери вылизала языком все ранки на теле приемыша.
Весь вечер художник не находил себе места. Заложив руки за спину, выхаживал взад-вперед по половицам.
Ухо зажило не скоро. За это время зайчонок заметно вырос, превратился в крепенького русака в пушистой серой шубке. Когда, наконец, выпал первый снежок, Бобров решил выпустить его на волю. Посадил зайца в ту самую грибную корзинку и вместе с Альфой отправился в ближайший лес.
Заяц сначала не хотел вылезать из корзины: то ли не верил в долгожданную свободу, то ли не хотел расставаться со своими друзьями. С художником, с Альфой, даже с самовлюбленной Варварой. Но тут Бобров перевернул корзинку на бок, слегка толкнул ее и... одноухий русак выкатился на снег! Оглянулся косыми желудевыми глазами по сторонам – тут поле, там – лес... Вобрал в ноздри бодрящего воздуха, топнул задними мозолистыми лапами и сиганул в кусты. Азартная охотница Альфа хотела было рвануться за ним, да... за кем бежать-то? За своим собственным сынишкой? И гончая, виновато глянув на хозяина, послушно затрусила за ним обратно по тропинке, туда, где над их домом причудливым кренделем таял в небе теплый, добрый дымок...